Алекс Петридис
“The Guardian”, 17.09.2015.
В 71 год легенда “The Rolling Stones” гордится своим мультяшным имиджем рок-преступника. Сейчас он вернулся со своим 1-м соло-альбомом за 23 года. Но в иные дни, репутация «дикаря» ощущается им как чугунный шар на цепи – он просто хочет посетить арт-галерею или полить сад.
В жизни явно есть несколько вещей, из-за которых ты чувствуешь себя еще более жалким, чем когда куришь электронную сигарету перед Китом Ричардсом. Я знаю это, потому что в то время как я пыхчу ею, он «раскачивается» в своем номере отеля “The Savoy” в центре Лондона, выглядя (я рад отрапортовать), как ожившая карикатура на Кита Ричардса. Тлеющая “Marlboro” в одной руке, стакан – в другой, рубашка расстегнута, облегающие чёрные джинсы обтягивают ноги – такие тонкие, что ты диву даёшься, как только на них держится весь остальной он, едва напоминающий о том, что всё-таки остальное – это он. Для всех тех, кто не прочь лишний раз игриво «пройтись» по морщинам на его лице, физическая форма Ричардса – это ходячая реклама всех выгод диеты, которая, как утверждает он, большей частью состоит из «мяса и картофеля», водки и оранжада, и никотина. «Нет, я не качаюсь. Нет, нет, нет. Я хочу сказать, я поднимаю эти штуки, — он изображает, будто поднимает гирю, — и говорю: «Боже, это слишком тяжело». Потом кладу их на место».
Он жмет руку – его пальцы искривлены артритом, который, как он настаивает, не влияет на его гитарную игру и не причиняет ему «абсолютно никакой боли вообще… Я думаю, это появилось как результат ударов по штукам, в том числе и по моей гитаре». А потом он смотрит на мой девайс, источающий пар, и на его лице пробегает облако легкого недоумения. «Ага… Ронни Вуд пользуется одной из этих, — он говорит медленно, тоном растерянного ужаса: можно подумать, что речь идет о том, будто Вуд подтирает себе зад двумя пальцами. «Я попробовал это, — добавляет он, строя гримасу. У него не получилось? « Ну-у, я понял, что я однозначно не курю сигареты, просто из-за некоего рода… оральной фиксации», — смеется он.
Многие журналисты потратили немало энергии, стараясь запечатлеть экстраординарный звук смеха Ричардса. Принятые в мире ономатопоэтические описания, кажется — это либо «хуаргх, хуаргх, хуаргх» или «вургх, вургх, вургх». Но ни одна из них не вмещает в себя его велелепие, исполненное кряхтения и бульканья: самой лиричной попыткой будет высказывание Кэйтлин Морэн, что когда он рад, то 70-ти летний гитарист производит шум, звучащий как «ворона, застрявшая в дымоходе». На что бы это ни было похоже, ты слышишь это достаточно много. Почти всё, что говорит Ричардс, кажется, выходит из него под аккомпанемент смеха, но ничто не заставляет его смеяться сильнее, чем предмет его объявления о том, будто он якобы собирается на пенсию. Это почти что случилось 4 года назад: данная фраза упомянута как бы мимоходом Стивом Джорданом, продюсером его нового сольного альбома “Crosseyed Heart”, во время “Under The Influence” – документального фильма, снятого в пару к релизу диска. «Ну-у, я не знаю, я реально чувствовал нечто вроде некоторой недосказанности в конце всей этой штуки с написанием и пиаром “Life” (его автобиографии), что было, наверное, в 2011-м, — говорит он. – Я подумал: «О, напиши книгу», понимаешь, расскажи пару историй. Я не понимал, что к тому времени, когда ты выходишь с другого конца, ты чувствуешь, будто прожил всю свою жизнь дважды. И для моей жизни, это довольно утомительно и немного муторно. А еще, не было знака того, что “The Stones” выходят из спячки. Так что я подкинул это заявление, просто чтобы увидеть реакцию на него, реально чтобы просто пнуть “The Stones” по затылку. О, я использую любой приём в…», — он начинает говорить, но остальная фраза поглощается смехом.
Первой персоной, которая клюнула на эту наживку, был Джордан, ударник на обеих предыдущих соло-альбомах Ричардса, “Talk Is Cheap” (1988) и “Main Offender” (1992). Он предложил, чтобы парочка пошла вместе в студию, дабы «апробировать несколько вещиц» в том ключе, как это делали Ричардс и Чарли Уоттс в 60-х и начале 70-х, в стиле работы, который произвел на свет “Jumpin’ Jack Flash”, “Street Fighting Man” и “Happy”. “Crosseyed Heart” был нежданным результатом. «А потом, что самое забавное, в течение нескольких месяцев, “The Stones” хотят снова вернуться к гастролям! Ага, и замаскированным под 50-ти летний юбилей! Так что этот пинок сработал. Я хочу сказать, я реально ненавижу врать, но это был один из них».
Наэлектризованные угрозой Ричардса отправиться на пенсию, “The Rolling Stones”, соответственно, типа как скоро возвращаются в студию, чтобы сделать еще один альбом – их первенец за десятилетие: «Им это надо, это было так долго». В данном промежутке времени, кажется, что он снова в своем старом репертуаре, раскручивая “Crosseyed Heart”: с течением лета он дал обильную пищу новостным сводкам в виде своих интервью, в которых выразил несколько довольно крепких оценок Мика Джаггера («такой сноб»), Билла Уаймена («забавный старый ёбырь»), хип-хоп («так много слов, так мало сказано»), хэви-метал («классная шутка») и “Sgt. Pepper” «Битлз» («куча говна»). Знакомясь с ним при личном контакте, реально обнаруживаешь, что ты задаешься вопросом, сколько же этих заявлений появились на свет под аккомпанемент бури кряхтящего смеха, который предполагает, что Ричардс наверняка не говорит 100% начистоту; в любом случае, сейчас он определенно в более сговорчивом настроении. Он начинает рассказывать мне о журнальной награде, которую он получил ранее на этой неделе – «за то, что был легендой, или иконой, или айподом, или чем-то», — подразумевая, что подобные штуки «все беспочвенны и надоедливы», перед тем, как исправить самого себя: «В реальности, я был очень тронут». Он по-прежнему убежден, что большая часть рок-групп не умеет играть как надо – «Они смотрят на ритм этим неким европейским взглядом, и обычно это – Пруссия, это как марш»; и он не особо очарован «чертовыми синтезаторами и людьми, играющими бит ударных с помощью пальцев», но также не столь категоричен по поводу современной музыки, как это иногда кажется: «Меня интересует то, что люди считают прогрессом».
Он говорит, что создание соло-альбомов позволяет ему лучше понимать «трудности и опасности профессии фронтмена» и то, насколько в этом хорош Джаггер, «хотя иногда бывает трудно отплатить Мику комплиментом. Я не знаю – может быть, это замкнутость или что-то там. Но если ты говоришь: «Мик, это была фантастика», то это (изображает безразличный тон): «О, спасибо, дружок»». И он не прочь подчеркнуть, что точка зрения по поводу “Sgt. Pepper”, которую он столь активно старается представить на всеобщий суд, такова, что ответ “The Stones” – “Their Satanic Majesties Request” (1967), был «еще хуже»; эра любви и мира реально не подходила для “The Rolling Stones”. «Боже, тот год, 1967, эффект ЛСД на музыку и жизни людей. Народ выпадает в осадок и едет в Индию! И Махариши…» — он осекается, и его лицо преобразуется в выражение, предполагающее, что Ричардс ставит основателя трансцедентальной медитации в один ряд с изобретателями электронных сигарет и резиновых женщин. «Я просто видел, как люди теряют своё направление. Тот год, мы все сошли с пути. Это было типа безумных каникул. Когда в следующем году мы сделали “Beggars Banquet”, я почувствовал типа: «ОК, каникулы закончились, старичок, давай вернемся к делу».
Кажется, что он ощутимо горд за “Crosseyed Heart”, несмотря на то, что продолжает настаивать, будто у него нет интереса быть соло-артистом. «Моей целиковой вещью всегда была группа, что у меня есть эта невероятная группа, которая сквозь года ясно доказала, что они могут перепрыгивать через поколения, и понимаешь, я вроде как думаю, что этого достаточно для одного человека, чтобы просить у высших сил, и я делаю соло-штуки, только когда на горизонте ничего нет, в общем-то, чтобы не терять навыка».
Как бы то ни было, “Crosseyed Heart” – теплый и размеренный альбом, обладающий раздолбайским шармом, заметно отсутствующим на последнем диске “Stones” – “A Bigger Bang” (2005); он предлагает каверы на Лидбелли и Грегори Айзекса, и свою собственную “Nothing On Me”, в которой Ричардс с вызовом раздумывает о нарко-аресте 1977 года в Торонто, когда он едва не избежал тюремного заключения. «Мне понадобилось немного времени, чтобы понять, сколько именно раз копы появляются на этой пластинке, на “Nothing On Me” и “Robbed Blind”. Потом я свел всё к факту, что они сыграли довольно важную роль в моей жизни. И понимаешь…», — он снижает тон до притворно-конспиративного шепота. -«Они реально немного побеспокоили меня. Они старались «сделать» меня в начале 60-х перед тем, как вообще было что-то, за что можно было «сделать» меня. Я не знаю, выделялся ли я чем-либо на улице, или старался красться по углам. И потом, позже, силы полиции Челси… Я только счастлив сказать, что парни, которые делали всё из этого, закончили тюрьмой. Но это реально типа дает тебе еще один угол зрения на жизнь, когда первая вещь, что ты делаешь утром – это выглядываешь из окна и такой: «Ага, тут машина без номеров». С Божьей помощью ты понимаешь, что я имею в виду». Еще один смешок. «Теперь, конечно, они работают на меня. У меня есть детективы в Нью-Йорке, которые заботятся обо мне. Смею предположить, что это – объём времени, который прошёл, а также я думаю, наверное, потому, что все из их попыток «убрать» меня всегда кончались для них неприятностью. Я хочу сказать, сколько еще уроков тебе нужно?»
Конечно, испытывать «некоторое беспокойство» от полиции – это часть романтического и жизнестойкого мифа о Ричардсе как о виде перманентно разлагающегося музыкального преступника и «бельма на глазу» терпеливого общества, «живого олицетворения рок-н-ролла» с финкой за пазухой, как с замиранием сердца выразился один профиль. Это – образ, который верой и правдой служит ему в течение многих лет, вдохновляя бессчетных имитаторов с гитарами наперевес, а также схожего персонажа, изображенного Джонни Деппом в Капитане Джеке-Воробье.
Но в 71 год он не особо-то и «бельмо на глазу», а скорее излюбленное национальное достояние («Разве? Я думаю, что это – вопрос просто тусования неподалеку достаточно долгий срок, знаешь»), и он утверждает, что немного устал от него. В “Under The Influence” он заявляет, что его публичный образ – это чугунный «шар на цепи», что воспринимается несколько иронично, имея в виду, что само название документала («Под влиянием») играет на это. «Что? ‘Киф’? С бутылкой бурбона в одной руке и косяком – в другой? Ты реально тащишь это повсюду за собой. В некотором роде, мне льстит, что старый Киф стал этим видом сатирической фигуры. Наверное, то, что я значу – это когда я встречаю людей в арт-галерее, и я говорю с ними о Караваджо, а они такие: «О, а мы думали, ты будешь другой». Потом это ощущается, как шар на цепи.
Был ли это образ, который он культивировал сознательно? «Я не имел это в виду. Я хочу сказать, нечаянно». О, слезем с этой темы. В своей автобиографии он сказал, что однажды очистил номер в отеле от нежелательных гостей, вынув пистолет и выстрелив из него.
«Ну, ага». Еще один смешок, на этот раз немного застенчивый. «В этом плане я вижу, что ты имеешь в виду. Скажем так, я не делал ничего, чтобы противостоять этому. И я могу предположить, что это реально идет как данность теперь и снова, когда – какой бы ни была ситуация — Киф здесь, и тут уже ощущение угрозы или чего-то. Но гостиничный номер… это был один из тех дней». Он пожимает плечами. «Я имею в виду, что ты делаешь, когда люди не послушают тебя? Я также знал, что нижний номер был пустым», — добавляет он, и пусть кто бы то ни было думает, что стреляя из пушки в номере отеля, полном народу, он вел себя безрассудно.
Да уж, имидж Ричардса настолько вездесущ, что по-прежнему трудно представить его делающим что-либо незаметно-нормальное. Так чем же он занимается дома, когда не бывает Кифом? «Я присматриваю за садом жены. Она любит подрезать штуки иногда, и я типа сижу там и такой: «О, ты немного пропустила». Я могу достать шланг и немного пополивать. Боже, я просто делаю то, что делает любой старый чувак. Я проверяю, накормлены ли собаки, я стараюсь жить настолько нормально, насколько это возможно. На самом деле, я люблю свою старушку, и она может заставить меня сделать что угодно. И, надеюсь, я довольно хороший дедушка, потому что я, кажется, тоже нравлюсь им. Очаровательно наблюдать за внуками, потому что их пятеро, и они все разных возрастов – старшей 19, младшему – 2. И даже вот так — я им нравлюсь. Я не задариваю их. Я хочу сказать, каждому дедушке нужно быть великодушным, правильным, в известной мере. Но это не типа «приезжает дедушка», типа я – Дед Мороз или что-то. Я чувствую себя в привилегированном положении, реально. Я имею в виду, многие люди говорят, что я не должен был быть здесь, но я здесь, и я стараюсь быть таким же хорошим дедушкой, какой был у меня самого».
Да, он говорит, у него по-прежнему имеются амбиции: он бы не прочь сделать, по крайней мере, еще один альбом “The Stones” — для начала. «И отдельно от этого, я бы хотел прожить еще 25 лет или что-то. Я смогу выдержать это. Я хочу сказать, на мне Божья благодать того, что я физически вроде как крепок. И то, что ты понимаешь, когда становишься старше – это: ты не прекращаешь расти. Ты можешь позволить людям думать, что ты – взрослый, со всей этой мудростью: «Да, вот это хорошо, мой сын», — но, понимаешь, только потому, что они младше тебя, так что ты можешь накласть это на них». Еще один смешок. «Очевидно, я стал немного мудрее, я немного научился… распределять свои силы. Но другое, чем это – я не думаю, что ты прекращаешь расти, пока они не начинают бросать на тебя лопатой грязь».
Кит как всегда в своём стиле (а стиль этот хорош крайне), это вам не Макаревич в образе зажравшегося буржуа с аквалангом в океане в глубинах!