Кит Ричардс и создание “Exile On Main Street”

Журнал «Record Collector», июнь 2010

Когда  “The Rolling Stones”  выпустили свой единственный двойной студийный LP “Exile On Main Street” в 1972-м, он был встречен рецензиями, которые ранжировались главным образом от негативных до чуть теплых. К тому времени, когда Ричардс помогал раскручивать делюкс-ремастер альбома 32 года спустя, он уже давно был заново широко оценен как классика, даже magnum opus группы.

Это интервью Пьера Перрона о генезисе “Exile” не просто всепоглощающе-увлекательно. Это приветственное напоминание о том, что Ричардс – прекрасный собеседник. Он провоцирует  пофигистическое отношение к себе, но все так же интеллигентен и ушл в деловом плане. Ведь именно Кит всегда знал, когда и как принимать важные решения. Одно из них, 38 лет тому назад, было результатом разрешения законных диспутов “The Stones” в суде с их бывшим менеджером Алленом Кляйном. Теперь, много лет спустя, Ричардс более не обязан привязываться к формальной истории, которую он и его коллеги поддерживали много лет — и всё-таки ему по-прежнему есть о чём порассказать…

 

38  лет спустя после своего изначального выпуска, “Exile On Main Street” – это фундаменальная материя рок-н-ролльной легенды, любимый альбом «Роллингов» у многих людей, а также тот, к которому Кит Ричардс всегда рад вернуться. Настолько, что Блестящие Близнецы, которые ужасающе неохотно открывают свои чуланы, наконец-то собрали делюкс-издание с 10 бонус-треками поверх 18-ти, впервые изданных в 1972-м.

Я следил за “The Stones” с самого детства. Я каверил их песни в гаражной группке и завалил экзамены, потому что за ночь до этого отправился в путь, чтобы увидеть их в Ницце. Я видел их «живьем» десяток раз – во Франции, в Лондоне, в США. Три года назад я написал аннотацию к переизданию сборника “Rolled Gold +”. За эти годы  я брал интервью у Мика Джеггера, Чарли Уоттса и Ронни Вуда, но никогда -  у Кита Ричардса.

Время шло, я рос и менялся… и Кит вопиюще отсутствовал в моем длинном списке интервьюируемых вплоть до выхода улучшенного, ремастированного “Exile” – идеальная и подходящая возможность для парня, который провел половину 1971-го в мечтах о том, чтобы убежать из Марселя и присоединиться к  “The Stones” в “Nelcotté”, в Виллефранш-сюр-Мер.

Ричардс слегка почесывает голову, когда я говорю ему всё это. Он сидит со мной в отеле “Mercer”, роскошном здании в Нью-Йорке, эквиваленте “Chateau Mormont” в Лос-Анджелесе. Здесь никто не делает большие глаза, когда он закуривает сигарету… Старый Дьявол!

- Фаны весьма обрадованы перспективой ремастированного, расширенного “Exile On Main Street”. На что это было похоже для тебя – снова слушать эти треки ?

- Много déjà vu. Был такой момент, где я слушал все это и вспоминал, где это было записано, Виллефранш-сюр-Мер и старая “Nelcotté”. Я почти что чувствовал запах подвала. Мне по-прежнему нравится альбом, и я часто проигрываю его кусочки. Я горжусь воспоминаниями о создании пластинки. Это было немного безумно и в некотором роде уникально, потому что мы раньше никогда не записывались за пределами студии, так что это был немного эксперимент. Но как только мы начали, это нужно было завершить.

- Такие группы, как “Traffic”, обычно арендовали коттедж и отрывались в деревне, но вы на самом деле записывались в подвале виллы на Французской Ривьере. Какова была цепь событий, которая привела тебя в “Nelcotté”?

- Нам на плечи упал целиковый груз британского истэблишмента. Сначала они думали, что смогут поймать нас путем нарко-арестов, и это не сработало, так что они опутали нас финансовыми проблемами. Чтобы группа продолжала идти дальше, нам пришлось покинуть Англию. Франция для этого подходила. Сначала мы планировали, что, может быть,мы сможем найти студию, которая нам нравится, где-нибудь в Каннах, Ницце или Марселе. Но когда мы оказались там, то все вопросы отпали сами собой. Также была проблема в том, чтобы найти дом где-то на холмах, но после того, как это провалилось, все вдруг посмотрели на меня (смеется). Я подумал: «Я знаю, чего они хотят – они хотят мой подвал». Вот как это закончилось. Я жил на крыше фабрики.

- У вас уже была мобильная студия “The Rolling Stones”. Вы использовали её для «живых» записей и в “Stargroves”, дома у Мика. “The Who” тоже использовали её. И “Led Zeppelin” – позже.

- Ага. У нас этот прицеп был уже пару лет. Я не могу точно вспомнить, как долго. Сами мы никогда его долго не использовали. Мы использовали его, чтобы «нарезать» несколько демок. Мы стали отдавать его напрокат для Би-Би-Си или кого-то, кто занимается лошадиными бегами. Но внезапно я понял — я думаю, мы все — что у нас реально есть эта мобильная контрольная рубка. Имея её, это стало возможным. Штука актуально работала. Мы были дико рады. Это была милая машинка, для своего времени. Когда мы чётко собрали этот прицеп, то подумали, что он может пригодиться. И, конечно, так и случилось.

- В том подвале были некие вибрации, не так ли ?

- Да, можно назвать это вибрациями, он был очень надежным (смеется). Это было уникальное место для работы. Наверху, это было фантастическое место. Подвал был другой историей. Нам пришлось типо разрулить все виды проблем, в плане звука и… Но в группе была определенная целеустремленность, что ОК, нам пришлось покинуть Англию. Мы можем делать то, что мы делаем, где угодно.  В группе было много устремленности вперед, чтобы оправдать ожидания  и сделать интересную пластинку. Это был, очевидно, наш первый двойной альбом. Нам пришлось из-за этого повоевать с рекорд-компанией. Рекорд-компаниям не нравятся двойные альбомы (смеется). Нам пришлось повоевать на том фронте, и были технические трудности, но мы преодолели их.

- Первой ласточкой-синглом с “Exile” был “Tumbling Dice”, в котором есть классный «грув». Ты по-прежнему играешь его живьем, и он остается одним из любимых треков “Stones” у многих людей.

- Я люблю играть эту на сцене. Это не чисто песня… Это просто хорошая штука для игры.

Иногда тебя осеняет что-то, и ты думаешь: «Я мог бы играть это всю ночь, весь год». Это – одна из тех. Милый рифф. У него есть такой клёвый «грув», и течение в нем.

-Треки, такие как “Happy” и “Soul Survivor” – это те, где ты ощущаешь реальный аромат того, что происходило в “Nelcotté”?

- Точно. Как я сказал,  я могу на самом деле понюхать его. Потому что тот подвал не использовался годами. Я не думаю, что мы реально позаботились о том, чтобы хорошо его очистить. Мы типо как вселились туда.

- “Happy” – это трек-квинтэссенция “Exile” и одна из твоих именных песен.

— Да. Для меня, это была одна из выгод реальной жизни на крыше всей этой заварухи. “Happy” выразила это. Однажды после полудня, Джимми Миллер и Бобби Киз были здесь, но это было еще не «наше» время. Парни обычно не начинают работать до наступления темноты, и я сказал: «Гляньте-ка, у меня есть эта идея. Можем ли мы просто записать её для на потом ?» Джимми был на барабанах, и Бобби на баритон-саксе. К тому времени, как прибыла остальная группа, я сделал несколько наложений, и мы завершили трек. Это была одна из выгод жизни  в роли «директора свечного заводика».

- Это было некой данностью, что ты спел “Happy” ? C течением лет кажется, что ты классно отягиваешься, когда делаешь её «живьем».

- Я думаю. Я «украл» её и запечатлел до того, как кто-либо знал, что она вообще существует. Так что это было вот так. Я играю “Happy” довольно часто, гораздо больше, чем какие-то другие. Я люблю играть её. Я не знаменит своими счастливыми и радостными вещами. Я, наверное, более склоняюсь к Люциферу и тёмной стороне (смеется).  Но это был чертовски хороший вечер, и я по-прежнему люблю  эту песню.

- Другой трек, который я люблю, это “Soul Survivor”, который содержит много гитарных треков.  И для этого релиза ты откопал альтернативный дубль.

- Ага, этот мутный трек (смеется). Мне пришлось реально перенестись назад и отчитывать начало… Там были бесконечные наложения. Мы использовали только небольшой кусочек одного из них. Здесь, наверное, по крайней мере 6 гитар, в маленьких фрагментах, не всю дорогу. Но со средней части до конца тут, наверное, идут маленькие куски 6-ти наложений, туда и сюда.

- Было ли что-то из магии подвала “Nelcotté” следствием того, что ты смог передвигать усилители, и саунд изменялся, когда он отражался от стен ?

- Работать в “Nelcotté” было странно, потому что ты никогда достаточно не знал, что получилось в твоей мобильной студии. Так что неизбежно, ты делал несколько дублей, и потом все вместе чеканили по ступеням, влезали в прицеп и начинали слушать. Иногда, тебе приходилось применять немного «калибровки». Это был очень интересный процесс. Мало-помалу я понял, что когда мы делали это, то это был довольно уникальный способ создания пластинки. Здесь было что-то особое в саунде ритм-секции – может быть, он конкретный, или может быть, грязный, но это был определенный саунд, который ты потом не мог воспроизвести, при всем старании. Поверь мне, многие старались…

- Ты подружился с местными жителями, когда был в “Nelcotté”?

- Да, немножко, хотя мы были очень заняты. С нами работали несколько местных парней. Шеф-повар, который взорвал кухню. Там был колоссальный взрыв. Большой Жак, я думаю, так его звали.

- Там была и нянечка, не так ли ?

- Она была классная. Как она только уживалась со всеми нами ? Улыбка на ее лице все время. Я толком не знаю, почему она улыбалась, но она обращалась с нами всеми очень корректно. У меня отличные воспоминания об игре и работе там. Я хочу сказать, что могли быть и худшие места для создания пластинки.

— Ходили истории, что ты похитил электроэнергию у SNCF, французской железной дороги. Ты можешь признать это спустя все эти годы ?

- Я думаю, мы делали это, один или два раза. На самом деле, это были не мы, кто знал, как это делается. Это была парочка местных ребят из Виллефранш (смеется).  Да, они точно подключили нас к железнодорожной электролинии на пару ночей, когда ток исчез.

- Вы привлекали внимание местной полиции.

- Это был обычный объем внимания. Ты стоишь за передними воротами с сержантом и капралом. «Мусью, экскузе-муа». Обычно все утрясалось, и ты говорил: «Зайдемте, выпьем коньячку». Это было типо того. Я не могу примерно вспомнить, заходя назад так далеко. Они были очень сносными, по-своему, по-средиземноморски. Больших проблем не было. Иногда, они просто хотели прийти и оглядеться вокруг. У нас случилась кража, и мы получили обратно некоторые из гитар. Правосудие торжествовало. Оставим на этом.

- Я знаю, что ты очень гордишься фотоальбомом “Exile: The Making Of Exile On Main St.” с фотографиями Доминика Тарле, которые он снял в “Nelcotté”, и что ты подарил её копии своим родным и семье. Когда ты смотришь на книгу, она подсказывает тебе больше воспоминаний ?

- Ах, Доминик, классный парень, классный фотограф. Нам нравился Доминик, потому что он был типо как самый невидимый фотограф. Ты никогда не знал, что он был здесь, он вроде как таял в пространстве, и стал в некотором роде частью группы. Тебе не часто реально нравится, когда тебя снимают в процессе работы, но у Доминика была красивая техника, и я люблю этого чувака. Я был потрясен книгой. Я не знал, что он сделал столько фоток. Многие люди, которых ты не держал там насильно, вроде Грэма Парсонза, например, оказались в “Nelcotté” и остались там на месяц.

— На “Exile” было несколько милых прикосновений к кантри. Это было потому, что с вами оставался Грэм ?

- Мы обменивались идеями. Грэм научил меня множеству песен. Обычно мы проводили все дни, распевая Джорджа Джонса и Мерла Хаггарда, все эти гармонии братьев Эверли. Он присутствует на “Exile” в духовном плане. Хорошие парни умирают молодыми.

- Ты также начал осваивать более соуловое направление, с ароматом госпела, нечто, что ты продолжил делать на протяжении 70-х и далее.

- Ага. Довольно странно, но как только мы собрались здесь, в сердце Франции, то мы начали глубоко копать вглубь американской музыки. После всего, в общем-то это – то, что мы делаем и сейчас. Но мы начали налегать на различные её аспекты, кантри-музыку, например, госпел. Может быть, потому что мы были не в Америке, мы скучали по ней. Если честно, в подвале “Nelcotté” я чувствовал себя как в Америке. Особенно рядом с Бобби Кизом. Это была классная комната для работы. Там было отвратительно темно и сыро, все было типо этого… Но в то же время, у меня остались наилучшие воспоминания от этого подвала. Там было фанково, я тебе так скажу (смеется).

- Как ты думаешь, из-за того, что вы были «изгнаны» из Англии, ты думал о музыке по-другому ?

- Точно. Они вышвырнули нас из Англии. Вот  почему альбом был в конце концов назван «Изгнанник…». Мы были очень в курсе, что мы неожиданно за пределами, в безысходной ситуации. Нам пришлось заново придумывать, как делать дела, поддерживать свое существование, пока шел процесс записи. Другими словами, никакого сценария, никто не делал этого раньше. Это был вопрос необходимости, ставший Матерью Изобретений.

- “Exile” был начат в Англии, в студии “Olympic” в Лондоне, и в “Stargroves”. Потом вы продолжили во Франции. Почему в конце концов вы завершили альбом в студии “Sunset Sound” в Лос-Анджелесе ?

- Чтобы правильно смикшировать его и сделать определенные наложения и другие штуки, которые мы хотели. Нам нужно было более продвинутое оборудование, чем то, что было у нас в прицепе. Это была причина, почему мы взяли альбом туда: чтобы отполировать его, придать ему небольшой привкус Голливуда.

- Конечно, в Лос-Анджелесе вы могли позвонить парням вроде Билли Престона или музыкантам вроде Доктора Джона и другим бэк-вокалистам.

- Билл Пламмер на контрабасе в паре треков… Классная штука по поводу Л.А., особенно в те дни – это что ты мог позвонить в три утра и сказать: «Нам нужна пара голосов». В течение получаса здесь появлялась пара тёлок, готовых к работе, все еще одетых в свои ночные рубашки (смеется).  Это было вроде того. У тебя появлялась идея, и она могла на самом деле осуществиться, что было типо как клево.

- Появилась ли идея выпустить двойной альбом потому, что вы были наконец свободны от цепких рук Аллена Кляйна, который был вашим менеджером после Эндрю Луга Олдхэма ?

- Ну, в воздухе было чувство, что мы достигли раскола. Мы дошли до разрывной точки в определенных вещах, которые мы делали раньше, и с определенными людьми, в том числе с Алленом Кляйном. Так что мы вроде как изобретали “The Stones”  заново, с течением процесса. Это было чудесно, что случилось так, честно говоря. “The Stones” снова, как ты хочешь это называть, очень повезло, bonne chance (фр. «удача») .

- Теперь “Exile” считается шедевром. Это – любимый альбом “Stones” у многих людей, но в свое время он был принят не очень хорошо.

- Может быть, потому, что это был двойной альбом. Мы в некотором роде знали, какую реакцию на него ждать, просто потому что он был совсем другим. Никаких хит-синглов. Это был альбом сам по себе. Он показывает нашу целеустремленность, точку зрения “The Stones”. Мы настояли на том, чтобы это была двойная пластинка, что её, другими словами, нельзя разделить. Вот что мы сделали. Мы были изгнанниками и это – то, что мы делаем. Это было сделано вот с таким отношением.

- Американский тур, который последовал за релизом “Exile” в 1972-м, был достаточно богат на события. Люди старались пробиться на концерты без билетов, были столкновения с полицией, в Бостоне ты вышел на сцену невероятно поздно…

- Да, мы несколько раз опаздывали, сразу на ум приходит Небуорт в 1976-м. Я всегда поражался тому, насколько терпеливыми к нам были некоторые аудитории. Обычно мы просто стараемся добраться дотуда. В те дни, естественно, мы не … время шоу — это время шоу. Но в ранние дни шоу начиналось, когда шоу начиналось.

- Из-за того, что случилось в 1969-м, вы усилили охрану в 1972-м ? В этом плане это было другим ?

- Ну, многое стало другим, особенно после живой игры в ’69.   Я имею в виду, оставь Альтамонт… Вивэ ля диферанс (Да здравствует разница)… Начали развиваться электроника и технология. Неожиданно, ты мог играть с мониторными колонками, ты мог на самом деле слышать себя. Перед этим, честно говоря, ты просто выходил и надеялся, что ветер дует в нужную сторону. Потому что, с другой стороны, ты никогда не знал, какие звуки выходили или доходили до публики. Пришло множество штук, конец 60-х, начало 70-х. Все менялось достаточно быстро, и шоу становилось все больше. Внезапно, эти футбольные стадионы, немеряные гектары людей и вещей. Тебе приходилось учиться тому, как играть в таких местах.

— Почему ты считаешь, что тебе повезло стать со-творцом этих перемен и самой большой рок-н-ролльной группой в мире в начале 70-х ? Ты думаешь, в музыке была магия, которая могла передаваться к всё бóльшим толпам ?

- В определенной мере, мы росли вместе с публикой. Если что-то было для нас новым, то это наверняка было новым и для них, но это был процесс обучения. Честно говоря, я предпочитаю играть в милом маленьком зале или театре, в идеале. Но что ты сделаешь с 50-ю тысячами людей, которые хотят увидеть тебя ? Так что в этом плане, тебе просто приходилось учиться, идти туда, где есть публика, и соображаться с тем, как сыграть для неё. Ты никогда не знаешь, что может произойти, это одна из интересных вещей по поводу работы – ощущение радости.

- За годы, ты часто возвращался к “Exile”. Многие из треков хорошо работают в жизненной ситуации, как “Shine A Light”, которая стала названием фильма Мартина Скорцезе.

- И “Let It Loose”, и “Loving Cup”. Для переиздания мы нашли другой  тейк “Loving Cup”.  Мы достаточно часто делаем “Rip This Joint”. Это одна из самых быстрых песен в мире. Это реально ставит тебя на уши. “Exile” – это одна из таких пластинок, на которую ты можешь посмотреть и сказать: «Давайте сделаем что-то еще». Или “Sweet Virginia”, мы также делали её живьем много, много раз. И “Sweet Black Angel”. Когда ты немного в непонятках по поводу того, что играть, или ты хочешь играть что-то другое — в общем, ты говоришь: « Давайте послушаем “Exile”, и мы найдем что-нибудь».

– Как вы решали, что еще можно добавить в расширенную версию “Exile” ? Это был трудный процесс ? Что вы делали с пленками ? Вы возвращались и перезаписывали что-нибудь ?

- Был разговор о 3-х, потом 4-х или 5-ти бонус-треках. Я точно не уверен, как именно мы решили, сколько именно.  Мы послушали их и мы поняли, что были тейки “Loving Cup”, “Soul Survivor” и “Tumbling Dice”, которые станут интересным дополнением. И еще песни, которые мы реально хотели на “Exile”, когда он делался, но у нас просто не было никакого пространства, или в противном случае это был бы тройной альбом. Нам пришлось положить кое-где предел, и мы решили, что если мы собираемся перепаковать эту штуку и выпустить “Exile” снова как бокс-сет, то нам нужно добавить кое-что из других вещей, которые все еще были оставлены в стороне.

Так что вот так. Это вроде как интересно. Треки, которые мы нашли в чуланах, в основном такие же, какими мы оставили их 39 лет назад. Я не хотел переходить дорогу тому, что было в них. Я побренчал на акустической гитаре тут и там. Мик сделал новый вокал для “Plundered My Soul” и “Following the River”.

- Было ли это весело – снова слушать все ауттейки и альтернативные дубли ?

- Да, так и было. Слушая критически, я могу слышать разные штуки вроде: «О Боже мой, неужели это на самом деле сыграл я ?» Иногда ты просто  отрываешься. И здесь немного реального… Но, в то же время, этот дух и это чувство, это вполне достойно выпуска, потому что это – аромат эры.

- Затемняет ли легенда о “Exile”, вечеринки, наркотики, реальность того, что происходило в те месяцы в “Nelcotté” ?

- Мы  делали пластинку, у нас не было времени! (смеется) Когда  живешь  »наверху фабрики», то это имеет свои преимущества. Ты уходил вверх по лестнице, чтобы глотнуть свежего воздуха и пропустить стаканчик-другой. Конечно, были и наркотики, но они не влияли на работу. Мы жили на осадном положении, и это все сложилось вместе.

- Некоторые люди ожидали «живые» треки с тура 1972 как часть бонусов. Всегда ходили разговоры об этом Великом потерянном «живом» альбоме в каноне «живых» альбомов “The Stones”. Тур’72 официально не задокументирован.

- Да, здесь нет ничего «живого» (на ремастированном “Exile”). Ты, наверное, прав. Я, наверное, поищу его у себя. Я знаю, что они снова выпускают “Get Yer Ya-Ya’s Out”. Коробки, очень важные коробки (смеется).

- В качестве поддержки в туре 1972 у вас был Стиви Уандер. У вас часто бывали классные разогревы. Также “The Meters” в 1976.

- Айк и Тина Тернер, и Би-Би Кинг в 1969-м. Это были дни, когда шоу состояли не просто из одного артиста. У тебя были другие классные группы, которе разогревали и раскачивали. Я вроде как скучаю по этому формату, но се ля ви…. (смеется) Я научился очень многому, в ранние дни, играя и слушая группы, которые выходили перед нами. Группа Айка и Тины была такой клёвой. Как музыканты, мы сверялись с этими чуваками каждый вечер, и они были очень слаженными. То, как Айк руководил группой, было феноменально, уникально.

- Ты взял несколько приемов у Айка ?

- Да, вроде штуки пианистов с этими ударами рукояткой пистолета. (смеется)

- Ты сотворил во Франции некоторые из твоих лучших работ. “Exile” в “Nelcotté”. Ты также записывался в студии “Pathé Marconi” в Париже, и конечно же, “A Bigger Bang” был сделан дома у Мика в долине Луар. Почему ты думаешь, что тебе лучше работается во Франции ?

- Я не знаю. Это странно, не так ли ? Просто задумываясь об этом, я только недавно понял, что мы записывались во Франции по крайней мере столько же, как в Америке или в Англии или где-либо еще. Очень хорошая студия.  Старая “Pathé Marconi” была отличной. Это – комната, которую ты мог познать. Ты знал, где что было, куда поставить ударные. По поводу Парижа просто есть нечто особое. Если тебе приходится быть где-то, чтобы записываться полгода, то нет ничего лучше классного ресторана за углом, и парочки сумасшедших французов в роли друзей.


- После “
Exile” ты поехал на Ямайку ради “Goats Head Soup”. Наверное, тебе должно было нравиться записываться в разных местах, чтобы получить другие вибрации.

- Ранее мы никогда не записывались  на Ямайке. Куча вещей на “Goats Head Soup” неизбежно относится к “Exile”. Когда ты делаешь пластинку, такие штуки вроде как идут внахлест… Есть вещи со “Sticky Fingers”, которые перешли на “Exile” с одного конца и с другого – на “Goats Head Soup”. Никто не пишет альбом от трека №1 до трека 12 и говорит: «Вот оно». Это – продолжающийся процесс и, надеюсь, он продолжится.

- Мне интересно, как продвигается твоя автобиография.

- О! Она вроде как закончена. Я жду несколько доказательств, чтобы вернуться, и штуки. Это типо странно – читать о себе самом, о твоей собственной жизни. Кто этим заинтересуется ? (смеется ) Но потом я понимаю, что здесь есть много интереса, так что… Кажется, что это в порядке. Я думаю, что осталось еще немного подредактировать, но это уже идет. Она выйдет позднее в этом году.


- Были ли в твоей памяти большие провалы, или ты был удивлен тем, как много ты вспомнил ?

-Да, насколько я могу вспомнить, но также беря интервью и разговаривая с некоторыми из людей, которые были там, и их версия событий, и стараясь скореллировать все это. Это всё было очень интересно, вроде калейдоскопической кучи опытов. Я надеюсь, что все получится хорошо.

- Какие воспоминания у тебя о твоем времяпрепровождении в Швейцарии в 70-х, после того, как ты покинул Францию ?

- О, Швейцария! Перво-наперво, Швейцария была вроде как единственной страной, которая могла принять меня в то время, так что я всегда очень благодарен за это швейцарцам. Монтрё, навскидку – тут нужно упомянуть Клода  Нобса. Он был большим помощником с тех пор, как мы внезапно там застряли в поисках студии, и его просто постоянная поддержка -это было нечто. Я научился на самом деле кататься на лыжах, что было невероятным зрелищем, поверь мне, видеть Кита Ричардса на лыжах (смеется).

- Когда ты был в Швейцарии, ты работал над “Black & Blue”, не так ли ?

- Ага. Я писал его, дорабатывал его в швейцарских горах, а потом ехал в Мюнхен, чтобы записать это. Это была немецкая пластинка.

- У нас был расширенный “Ya-Yas”, и теперь “Exile”. Что на горизонте для “The Stones” ? Я слышал, что были разговоры о том, чтобы сыграть весь “Exile”, или большой его кусок, одновременно с релизом. Вы делали это в туре “Licks”, сыграв 4-5 треков с “Let It Bleed” на арене “Wembley” в 2003, насколько я помню. Но сейчас «живая» штука с “Exile” не ожидается.

- К сожалению. Это идея, которая была пущена по кругу. Для меня это было интересно, я был бы не прочь пойти на сцену с этим, вещь типа «целый альбом». Я был бы рад выйти сюда и играть только “Exile On Main Street”. Идеи приходят и уходят. Мы посмотрим, насколько это вкусно. Никто не собирается ничего решать о том, что мы собираемся делать, пока не дойдет до конца 2010 года. Без сомнения —  парни, кажется, хотят поговорить о том, будем ли мы записываться или поедем на гастроли, в одной или другой форме.

Может быть, мы соберемся поговорить о том, как мы это делаем; о том, как сделать это по-другому. «Этого», кажется, будет очень много. Я скажу тебе, когда начну думать. С моей точки зрения, я заканчиваю 2-ю пластинку “Wingless Angels” из Ямайки. Куча вещей с Джастином Хиндсом на них. Первая вышла годы назад, в 90-е. Мы сделали кое-что еще, мы «нарезали» еще вещей пару лет спустя и просто хранили их в 3-х литровой банке. Так как Джастин умер (в 2005-м), я хочу выпустить это и отдать деньги его семье.

- Ты по-прежнему любишь Ямайку и регулярно ездишь туда к себе, так ?

- У меня очень сильные корни на Ямайке. Я люблю косяк, я люблю людей, хоть они и сумасшедшие. Требуется кто-то, чтобы узнать кого-то.

Добавить комментарий