Ронни Вуд: «Я не прочь поиграть»

Из журнала «Guitar World», июнь 2011.

Перевод: Анатолий Лазарев

В последней главе своей обширно документированной жизни гитарист “Rolling Stones” Ронни Вуд снова в действии – он издает свой новейший альбом “I Feel Like Playing” (лейбл “Eagle”). На обложке альбома представлен этот самый слоган, собственноручно нарисованный им на абстрактном фоне, и это название, наверное, отлично объясняет настрой души Вуда, который подвигнул его на то, чтобы оставить в стороне все личные невзгоды и снова заиграть рыхлый, блюзовый рок-н-ролл, который является его брендом вот уже более 4-х десятилетий. Созданный в атмосфере «музыкальной гостевой», в которой отметились Билли Гиббонс, Слэш и Уодди Уохтел, новый альбом, записанный в течение нескольких месяцев в различных студиях Лос-Анджелеса, сочетает в себе легкоузнаваемые мелодические линии с пропитанной ароматом виски удалью эры “Faces” 70-х годов – и зубокрошительные ритмы “Stones”.  Вуд написал большинство песен, в то время как команда исполнителей с переменным составом активно помогала ему в этом. Среди них – Дэррил Джонс, Фли и Рик Роузас на басу; Иэн Маклаген и Айвен Невилл на клавишных, Джим Келтнер, Стив Ферроун и Джонни Феррейро на ударных, а также вокалисты Бернард Фаулер, Блонди Чаплин и соул-певец и композитор Бобби Уомэк.

Хотя на новом альбоме и не играет Кит Ричардс, ощущение самого известного соло-проекта Вуда конца 70-х как нельзя сильнее присутствует на диске. «Во многом “I Feel Like Playing” – это последняя версия “New Barbarians”, — говорит Вуд (беседа проходила в Нью-Йорке в сентябре 2010 г.). – Мы тогда во многом витали в облаках, и я особенно не помню событий тех лет — за исключением того, как классно было играть со Стэнли Кларком, Бобби Кизом, Китом и Зигабу. К счастью, все участники того оригинального состава так или иначе находятся рядом со мной, так что мне вполне по силам собрать в репетиционной комнате любую комбинацию музыкантов и начать работу.

Слушая, как Вуд описывает процесс создания альбома, нужно войти в состояние «продолженной реальности» и понять, что он со своей славой, опытом, мудростью и уважением друзей-музыкантов не обязан следовать точному плану, чтобы придти в процессе записи из пункта А в пункт Я. Как говорит сам Ронни:

- У меня было несколько основных идей, которые я вроде как положил «под сукно», а потом, когда я покинул свой дом, моя жизнь вроде как изменилась, и я стал похож на бродячего цыгана. Я обнаружил себя в Лос-Анджелесе, и мой старый друг Стив Бинг позвонил мне со словами: «Эй, Ронни, народ хочет слышать, как ты играешь. Я заказал время в “House of  Blues” и пригласил Джима Келтнера и Айвена Невилла». Я ответил ему: «Это – здорово, потому что я только что общался с Фли, и мы хотели собраться вместе с Бернардом Фаулером. Я решил, что нам нужно встретиться в студии и записать нечто из того, что мы все умеем делать. И вот мы сыграли “Spoonful”, а потом из неё я взял несколько фраз для песен “Why You Wanna Go and Do a Thing Like That For” и “I Don’t Think So”. У Бернарда также была “Sweetness My Weakness”. Многие песни я сочинил в своем гостиничном номере обычно после полудня, а вечером мы их уже записывали в студии. Я был удивлен тем, как гладко все складывалось – подобно частичкам головоломки, которые ложатся друг к другу красиво и без усилия.

- Как ты смог добиться того, что смог сочинить и аранжировать эти вещи прямо на лету ?

- Я смотрел на процесс более сфокусированно, и  в это время старался не употреблять алкоголь, наркоту и все такое – это моя «вечная битва». Но теперь я действительно поборол вредные привычки и чувствую себя уютно, будучи трезвым. Я не пью вот уже 7 месяцев, и мне очень хорошо. Так что большую часть времени, что я записывал альбом,  это новое состояние очень помогало мне в работе. Я стал много думать о тональностях песен, которые подходили к моему вокалу, а также о различных подходах к игре на гитаре – например, как добавить немного педального стила (Прим. пер. – стальная педальная гитара), или дóбро ( Прим. пер. – вид акустической гитары с металлическим корпусом), или слайд-гитару.

- Можно ли сказать,  что некоторые музыканты материализовались в некотором роде как по мановению волшебной палочки, когда ты нуждался в них ?

- Ну – так я столкнулся с Крисом Кристофферсоном и  попросил его написать мне пару куплетов, и он ответил (имитирует говор Кристофферсона): «О-кей, приходи завтра вечером, Ронни, и они будут готовы для тебя». А потом – Слэш, который работал в студии, располагавшейся дальше по той же улице, сказал: «Эй, мужик, тебе нужна помощь?» Так что я не планировал, кто именно будет присутствовать на записи – за исключением Бернарда, Келтнера, Фли и себя самого. А потом Фли нужно было уехать по своим делам, и его заменил Дэррил Джонс. А его потом заменил Рик Роузас. Когда же Келтнер ушел, чтобы начать работу над альбомом Джерри Ли Льюиса, на его место пришел Стив Фэрроун.

- А как в проекте оказался Билли Гиббонс ?

- Я был в студии под названием “Stage & Sound” в Голливуде – это одна из 5-и студий, которые я использовал во время своей жизненной фазы «блуждающего кочевника», — и в ней остановился и Билли. Он просто сел и слушал то, что я делал, а потом сказал: «Эй, дружище, у меня есть для тебя песня», и начал петь строчку: «У меня есть вещь для тебя». Так мы начали писать ту песню. Он все время подзуживал меня: «Играй эту партию (поёт гитарный рифф), а я буду играть под него (поёт более низкий рифф)». Мы немного поспарринговали, а потом решили: «Отлично – а теперь запишемся!»

-  Как ты поступил с теми вещами для альбома, которые отражали твои тогдашние мысли и чувства ?

- Ну, я не хотел наводнять альбом приглашенными  гитаристами, но я считаю, что тот вклад, который внесли Слэш, Билли Гиббонс и Уодди Уохтел, помогли мне отшлифовать определенные песни. Уодди помог мне с аранжировкой на “Tell Me Something”, которой нужно было придать некую форму. А мой старый друг Иэн Маклаген приехал в город – а он всегда знает, чего я хочу. Он был здесь всего пару дней, но сделал наложения на 6 песен или даже больше.

-  Ты перенял свои концептуальные идеи у кого-либо из своих коллег ?

- Я рассказад Джеффу Беку о том, что я решил  использовать весь состав “Stomp” на паре песен, которые мы  захотели сыграть в маленьком местечке в Лондоне под названием “Ambassadors Theater”. Он просто помешался на этой мысли. Он говорил: «Ты можешь поспарринговать с этими детками на гитаре – задай им музыкальный вопрос, и они ответят. Это – моя мечта».

- Что ты думаешь о последнем стилевом направлении Бека с оркестровками и всеми делами ?

-  Я считаю, что это очень впечатляет. Я тусовался с Джимми Пейджем пару недель назад, и он сказал мне: «Есть гитаристы, а есть Джефф Бек. Он просто поднимает игру на гитаре на совершенно иной уровень». Джефф носится со своей гитарой по-прежнему, как дитя в кондитерской лавке. Он всегда начинает разговор так: «Мужик, ты слышал вот это ? (имитирует игру Бека)». Он делает «бенды» (Прим. Пер. – термин из гитарной игры, означающий оттяжку струны на грифе левой рукой) и играет атакой, и гитара звучит у него как педальный стил, или словно это – гармоника со слайдом. Он по-прежнему много экспериментирует. Все эти его приемы, начиная с Клиффа Гэллапа, он амальгамирует со своим классическим стилем игры, и сочетает их с  беспорядочным блюзовым стилем, привнося в них элемент комедии. Последнее время я часто встречался с ним.  Последний раз, когда я посетил его с визитом в его лондонском доме, он выразил интерес к тому, что я делаю.

- Ты играешь на альбоме в основном на гитарах “Fender Stratocaster” ?

- Да, это моя любимая и самая «гибкая» гитара – “Strat” можно взять с собой куда угодно. Я использовал очень милый старый “Strat” на “I Don’t Think So” и “Fancy Pants”. Я хотел поиграть на своем “Tele” с B-Bender’oм, но его не оказалось рядом. Но мне неплохо было бы его взять, так как это – самый простой  способ заставить гитару звучать как педальный стил. Только «бенд» одной струны не нём делает большую погоду.

- Ты по-прежнему играешь на своих гитарах “Zemaitis” ?

- Большинство моих подлинников этой фирмы были украдены. Они сейчас наверняка лежат на чердаке у какой-нибудь старушки, так как на каждом из них выгравировано мое имя, и оны снабжены всякими картами Острова Сокровищ и подобными прибамбасами. У меня по-прежнему хранится подлинная черная гитара с серебряной накладкой, на которой я играл “Stay With Me “ в  “The Faces”.  Я брал её в руки не так давно, когда “Faces” воссоединились. Это было очень весело. Я сыграл на этой гитаре “Around the Plyth” и “Stay With Me”. Я снова достану её из чулана, когда выберусь со своей сольной командой для раскрутки альбома. У меня есть и здесь один “Zemaitis”, но он – не старый. После того, как умер Тони Земайтис, его компанию прибрали к рукам эти молодые парни, и они продолжают ту же традицию ручной сборки и делают по-настоящему хорошие гитары.

- У тебя был и акустический “Zemaitis” ?

- У меня по-прежнему хранится мой оригинальный безладовый бас, который Земайтис сделал специально для меня – это большой, красивый инструмент типа контрабаса мексиканских марьячис (Прим.пер. – бродячие народные музыканты Латинской Америки). Он светлый, с резонатором в форме сердца. Его посоветовал мне взять Ронни Лейн, так как у него уже был такой же. Боб Дилан, Джордж Харрисон и Клэптон были  единственными, у кого были акустические гитары “Zemaitis” с дыркой в форме сердца. У меня была также 12-струнка, которая сейчас где-то валяется, и 6-струнка, которую я держу в своем ирландском доме. Обе были сделаны в начале 70-х, и они собраны вручную просто в совершенстве. Их звук «дозревал» с течением лет, и они все время становятся лучше. Тони никогда не делал двух одинаковых гитар, и он отказался от того, чтобы пустить их в серийную линию, но он вложил столько любви в каждую из них, что они звучат просто замечательно.

- У ритм-треков альбома очень классные «вибрации». Какова твоя формула создания мощных пульсаций ?

- Ловить их «живьем» — вот только  так  я чувствую удовлетворение. А если это сделано не за дубль или два – забудь об этом.  Мне повезло, что я всегда делаю основной трек за первый или второй дубль, и это сохраняет спонтанность и ощущение  «живой» игры. Играя «вживую», всегда получаешь атмосферу «комнатного» звука.

- Использовал ли ты разные усилители для ритм- и лидер-партий ?

- Да. Дэйв Роузи (координатор альбома и технический ассистент) очень помог мне с этим. Он говорил: «Эй, Ронни, почему бы тебе не попробовать “Fender Vibraton” на этой песне?» И я включал его в одну цепь с “Vox AC30” или с “Mesa/Boogie”, или с “Twin”. Но если ничего не получалось, я возвращался к “Fender Champ” или “Deluxe”. Из контрольных ручек я использую среднюю, чуть больше половины баса и много «верхов», а потом я комбинирую их со средним положением «верхов» на «Страте».  Впрочем, часто я использую басовый регулятор с большим количеством «верхов», или одни только «верха», если хочу, чтобы все «звенело».

- Являешься ли ты поклонником винтажных усилителей ?

- Я предпочитаю использовать старые ламповые усилители, но некоторые репродукции, которые производят сейчас, также хороши. Я играл с “Fenton –Weill” (очень старый британский бренд), когда записывал “Maggie May”, в которое есть забавное маленькое соло. Тот усилитель был похож на самоделку, и, наверное, был переделан из радиоприемника.

- Что послужило тебе вдохновением к реггею на “Sweetness” ?

- Она похожа на реггей, ноникто из нас не играл в ней реггей: даже ударные играют четкие четверти. Это – дань уважения Грегори Айзексу, так что это – нечто вроде «взрослого» реггея. Я был очень доволен этим звуком.

- Я подумал, что, возможно, ты перекликаешься с Джимми Клиффом, так как играл вместе с ним ранее…

- Да, я сделал с ним альбом. Его гитарист Дуги Брайан имел вот такой стиль игры (изображает его), и я использовал подобный кусочек в конце “Sweetness”. Слэш играл маленькими ударами, а также записал первое соло, которое очень удалось. Я играл второе соло, а потом мы вместе сыграли третью часть. Подобное мы сделали и в “Fancy Pants”. Я подумал, что было очень неплохо взаимодействовать со Слэшем в этой вещи. Он спрашивал меня: «Что ты хочешь, чтобы я сыграл ?» Я ответил: «Просто играй, и всё. Так и запишем».

- Реггэй оказал большое влияние на “Rolling Stones” в 70-е. Почему ты считаешь, что этот стиль позднее отошел от мейнстрим-рока ?

- Ну, мы никогда не забывали «корни» — Грегори Айзекса, “Heptones” и Джимми Клиффа. Некоторые из этих старых записей очень глубоки по своему воздействию – вроде Джейкоба Миллера и подобных штук. Из этого мы взяли такие риффы, как “Beast of Burden” и “You Don’t Have to Mean It”. Но реггей был «ублюдизирован» и инцестирован, он стал зацикливаться сам на себе.  И все же в роке этот стиль отделял мужчин от мальчиков. Он вернул нас к простоте – когда то, чтó ты не сыграл, становится важнее, чем то, что ты сыграл.  Это был настоящий контраст к тому, к чему рок пришел в то время – тогда он просто одурял всех заумью и запилами.

- Гитарные тембры на “Lucky Man” звучат так, как будто ты записал их 30 лет назад. Задумывался ли ты осознанно над звуком, который был у тебя тогда, или все получилось естественным образом ?

-  Когда Боб Рок, представил мне ту песню, он сказал: « У меня есть идея, которая может тебе понравиться, но делай с ней все, что захочешь». Тогда я отдыхал на Гавайях, и со мной был Эдди Веддер, и я попросил его написать несколько слов к средней части. Строки начинаются с  «я не хочу ползать, я уже поднялся с земли», — всё это придумал Эдди. Я подумал, что гитара в ней звучит точно так же, как ты сказал — словно с сессии сольника Рода Стюарта. Впрочем, в этой песне я не пытался добиться какого-то определенного саунда – это просто то, что я делаю. С другой стороны, “Forever” – это нечто, что было со мной всегда. Я написал эту вещь 36 лет назад и хотел поместить её на свой первый сольный альбом. В ней есть такая интересная ритмическая штучка, которая идет по нисходящей линии.  Для меня это всегда была особенная песня, и вот я подумал, что для неё наконец-то пришло время увидеть свет.

- Почему же ты ждал так долго, чтобы выпустить её ?

- Я сыграл её «живьем» вместе с “First Barbarians” (см. DVD “Live In Kilburn”), когда представлял свою первый альбом со сцены вместе с Энди Ньюмарком, Вилли Уиксом, Китом и Маком. Тогда у нас получилась отличная «живая» версия, но её никто так и не услышал и не использовал. Бернард Фаулер очень помог мне с вокалом в ней. Еще одна причина, по которой я так долго держал эту песню «под сукном» — это то, что она немного высока для моего голоса. Её нужно было сыграть в ми-мажоре. Думаю, что я должен был перестроить гитару, чтобы сыграть её – но что вышло, то вышло.

- Что ты использовал для достижения звука ситара на “100%”?

- Это один из старых электроситаров (“Coral Sitar”) с педалью. Эта песня также была у меня в загашнике много лет, и я, наконец, решил записать и её.  Этот альбом стал для меня отличным поводом вспомнить песни, которые в разное время были не завершены, и разложить их, что называется, по полочкам. Теперь-то я могу отдохнуть до тех пор, пока не сделаю концертную версию этого альбома.

-  Как тебе пришло на ум одухотворенное вступление к “I Gotta See”?

- Я написал её однажды после обеда в отеле (смеется). Бернард сказал мне:    «У меня есть стихи для тебя, Вуди, которые в некотором роде суммируют всю твою жизнь с моей точки зрения». И вот я просто придумал мелодию, и это было очень естественно. Билли Гиббонс сыграл в этой вещи ритм-партию.

- Ты много играл на самых разных альбомах с такими артистами, как Эрик Клэптон, Джордж Харрисон, Руфус, Рик Данко, Элис Купер, Боб дилан. Как ты думаешь, почему ты такой «гибкий» ?

- Я очень быстро адаптируюсь к ситуации, и думаю, потому, что я разговариваю с помощью своей гитары. Если ты можешь поговорить с кем-нибудь путем игры на гитаре, тогда ты всегда будешь в действии.  Именно так я играл с Бобом Марли, потому что тогда он просто не знал, кто я такой. И вот я просто немного поиграл на гитаре, и он сказал? «О, теперь я все понимаю». И так было со всеми, с кем я играл: от “Led Zeppelin” до “Guns N’Roses” и Джона Прайна.

- Ты бы мог рассказать нам долгую историю записи дисков вместе с Бобом Диланом ?

- Ну, он, как и я, тоже Близнец по гороскопу, и ему просто нужно было показать мне тональность, а дальше я уже более-менее знал, что он будет играть. Мы читали друг друга по глазам – кое в чем так же, как и с Китом, с которым мы давно уж ведём нашу «древнюю форму плетения» ( Прим. пер. – это словосочетание является корпоративным жаргоном «Роллингов», когда описывается игра Кита и Ронни, похожая на игру двух ритм- или лидер-гитар одновременно).

- Как работа с Китом Ричардсом влияла все это время на твою игру?

- Это для меня вроде как находиться в упряжке, и в свое время я стал задумываться, а можно ли бренчать здесь, скажем, так громко, как безумствует какой-нибудь бык в китайском магазинчике, или нет. Я научился тому, чтó не  надо играть, и  как играть многозначительные кусочки. Часто мы просто разговариваем нашими гитарами. По большей части, играть с Китом – это значит вести с ним диалог своей гитарой.

Добавить комментарий