Кит Ричард, пойманный живьем

Долгий взгляд на «Роллинг Стоунз», “Love You Live” и путешествие между «тогда» и «сейчас».

Журнал “Circus”, сентябрь 1977

Автор: Пол Нелсон

Кое-кто мог бы без чрезмерной натяжки привести вполне убедительную аргументацию в пользу предположения  о том, что настоящий субъект рок-н-ролла «Роллинг Стоунз» – это не слава, или секс, или декаданс, а некая определенная мистика маскулинного стиля. Перебирая в уме различные альбомы и туры, кто-то вспомнит невероятные пение и театральные жесты Мика Джеггера, несколько чудесных блюзовых баллад и обобщенную атмосферу роскошеств ночного мира и гламура, но что реально оставляет след в душе – так это гром сильных аккордов Кита Ричарда, его «хорьковатая» улыбка, диковинный перекос его тела и то, как именно он держит гитару на сцене, руководя Величайшей рок-н-ролльной группой мира в продолжение ее шебутного второго десятилетия.

Для меня Кит Ричард – это «Роллинг Стоунз». Он всегда был и всегда будет. Что же такое «Стоунз» – это более сложно. Думаю, Мохаммеды Али рок-н-ролла: раз и навсегда чемпионы, в наши дни часто недооцененные, но никогда не сброшенные со счетов, живые легенды с тех самых пор, едва первая электрогитара вызвала глубокий отклик в любви и ярости. Как Али, в последнее время они иногда, кажется, играют уж слишком на «обессиливание» для того, чтобы выиграть, но каким-то образом их пластинки, и особенно шедевральный “Exile On Main St.”, с течением времени всегда звучат лучше. (И любой альбом «Роллинг Стоунз» для большей части современного рока – это то, чем является такая унылая, прокуренная классика «черного детектива», как “The Big Sleep” и “Casablanca”, по отношению к сегодняшним пластмассовым, «сделанным» для ТВ фильмам в пастельных тонах.) Как и Али, «Стоунз» испытывали свои трудности: совсем недавно, 27 февраля, героиновый арест Ричарда в «Арбор Касл Хилтоне» в Торонто. Люди продолжают говорить, что с ними все покончено и что, возможно, это — «последний раз». Но я продолжаю надеяться, что не дождетесь. Слишком многие из нас не смогут без них прожить.

Все из вышесказанных и некоторых других мыслей продолжают приходить ко мне в голову, когда я сижу на скамейке за один квартал от офисов «Роллинг Стоунз Рекордс» на Рокфеллер Плаза, 75, когда предполагается, что в течение 15 минут там материализуется Кит Ричард. Я в первый раз за долгое время неподдельно нервничаю по поводу интервью и сознательно приезжаю настолько раньше, чтобы можно было здесь посидеть, выкурить несколько сигарет и попытаться успокоиться. Со львиной долей людей, которых я уважаю в рок-н-ролле больше всего, я уже встречался: Пит Таунзенд, Боб Дилан, Джексон Брауни, Брюс Спрингстин. Но пожать руку Киту Ричарду – для меня это будет похоже на поединок один на один с Сэмом Спейдом, Филипом Марлоу или Билли Ягненком – чем-то особенным. Вот как сильно я его уважаю.

Оказывается, что он превращает всё в нечто до нелепости простое. В то время как публицист Джейн Роуз и я сидим в офисе, обсуждая канадский арест с вытекающими проблемами с законом (которые нельзя обсуждать в интервью), реабилитацию гитариста в Америке и новый альбом «Роллинг Стоунз» “Love You Live”, Ричард делает такой не-драматичный вход, что я практически пропускаю его. Кажется, я почти что ожидал харизматичного, маниакального, сказочного гиганта  с диким взглядом и зубами из нержавеющей стали, который ворвался бы в дверь с силой  и скоростью урагана. Вместо этого звучит мягкий, вежливый стук, Роуз идет к двери, и внезапно она представляет меня Киту Ричарду.

Который, скромно и умаляя собственное достоинство, стоит там тихо, спрашивая пиво, «Коку» для меня и офис, в котором записывать (на пленку). Он извиняется, что опоздал, ему бы хотелось поговорить о музыке, и есть ли что-нибудь еще, нужное мне перед тем, как мы начнем ? Моя душа курсирует по нейтральной полосе, пытаясь забить на ранее составленное мнение. Загорелый и здоровый, он выглядит отлично – я едва успеваю об этом подумать. Мы усаживаемся, и он закуривает «Мальборо». Почему я считал, что он под 2 метра ростом ? Я говорю ему, что моя любимая песня «Роллинг Стоунз» — это, наверное, “You Got The Silver”, которую он поет на “Let It Bleed”.  Кажется, ему приятно, и мы недолго говорим об альбоме Джона Филлипса, который продюсируют он и Джеггер. К моему полному удивлению, он упоминает возможность записи, микширования и издания студийного альбома «Стоунз» к концу этого года. Имея в виду ту манеру, в которой записывается группа, он понимает, что этого может и не произойти. «Это реально будет понуканием», — добавляет он. Мне явно намекают, что он рад  поработать.

Мы обсуждаем то, на что это похоже – играть в маленьком клубе «Эль Мокамбо Таверн» в Торонто (где была записана одна сторона “Love You Live”) в противоположность, скажем, «Мэдисон Сквер Гарден». Чувствует ли он себя в «Эль Мокамбо» так же, как в клубах «Илинг» и «Кроудэдди» в начале 60-х ?

«Ага, точно так», — говорит он. «Ну-ка, 63-й или 64-й, должно быть, были последними, когда мы играли в таких маленьких. После пары номеров ты неожиданно понимал, что там совершенно естественно, потому что там, как я считаю, естественный звук. Было похоже на репетицию – разница между тем, как это должно быть, и тем, что ты обычно делаешь на самом деле. Было реально весело не иметь этот провал между сценой и людьми, так как что бы там не происходило на тех огромных стадионах, в итоге все делается для усиления дистанции между сценой и остальным залом. Вся штука более как в кино, и ты очень далеко от него. В то время как в клубе все это забывается, и ты можешь просто получать от игры кайф».

Кит Ричард и Анита Палленберг держались до конца сквозь некоторые из самых мутных времен для Кита

«В местечке вроде «Эль Мокамбо» группу можно слышать, и что более важно, группу можем слышать мы – так, как она звучит на самом деле. В то время как на концертной сцене приходится жертвовать звуком группы для кого-то, и ты никогда не узнаешь, что там происходит. Ты проехал, наверное, тысячу миль со времени последнего «гига», и когда ты выходишь на эту огромную сцену, которую ты по-любому возишь с собой, то все те большие места выглядят одинаково. Трудно сохранять музыку «живой» и свежей, когда всё подряд вокруг тебя говорит о том, что это –  та же старая штука. Это похоже на то, когда все время останавливаешься в одних «Холидей Инн» — неважно, где ты находишься, но ты в «Холидей Инн».

«Но «Эль Мокамбо» было средненьким, удобненьким местом для тусовки. Триста людей. Маленький танцпол. Бар. Куча столиков и стульев. Потолок был вот таким высоким. У нас было примерно вот столько пространства. И мы не просто ощущали через мониторы силу группы, понимаешь — я мог ощущать бас-барабан Чарли своим хребтом».

Ричардс выражает реальное желание поиграть в клубах еще, дабы разбить обычную рутину гастролей, сыграть перед новой публикой в Южной Америке, Африке и России.

«Несколько сюрпризов – это будет неплохой идеей», — говорит он. «Несколько глупо не ездить в места, где они практически  по тебе плачут. Но это очень тяжело. Ты дерешься с агентами и их отношением, что это, дескать, просто бизнес и чистая прибыль: «Зачем втискивать их в маленький клуб или отсылать в Южную Америку, когда мы можем втиснуть их в «Гарден» на пять вечеров и сорвать куш ?» Кто бы из них ни приходил к нам и ни говорил: «О-кей, у вас трехмесячный американский тур», каждый в группе сможет рассказать тебе, что 90% городов, в которых мы собираемся играть – это окажется все тем же окружением, что и в прошлый раз. Как же трудно разрушить этот порядок. Мы всячески пытаемся, но когда тур становится ближе, то все из вещей, что мы реально хотели сделать, становятся по той или иной причине урезанными. Всегда есть причина, понимаешь ? И обычно она сводится  к деньгам, замаскированным под логистику или что-то другое.

И вот они мы, пытающиеся играть музыку задней комнаты в кое-каких из самых больших строений в мире. Я думаю, что в таких местах группы веселятся больше всего, если там кто-то собирается. Надеюсь, публика «отрывается» достаточно, чтобы по-прежнему хотеть об этом знать, но я не могу сказать, что ты когда-нибудь застанешь там лично меня даже не ради кого-то, в кого я реально врубался».

Кит Ричард потягивается и открывает еще одно пиво. Я замечаю под его синей кепкой несколько седых волос, подарка фотографа Энни Лейбовитц (кепки, не седых волос). Когда он склоняется вперед и  вглядывается прямо в меня сквозь взаимное облако сигаретного дыма, то выглядит как непривычная помесь Джорджа Харрисона и Клинта Иствуда. Мы говорим уже около часа, и я впечатлен его интеллигентностью, широким разбросом его аналитики и чувством юмора. (Вопрос: «Считаешь ли ты, что в музыке «Роллинг Стоунз» есть одна общая тема ?» Ответ: «Ага. Женщины».) Мы прикасаемся к целому ряду тем.

Ричард по поводу «Роллинг Стоунз» в студии: «Мы работаем, главным образом, по настроению. Мне кажется, что таким образом лучше. Я пытаюсь не думать об этом слишком много, потому что убежден, что люди и их мозги наверное, похерили в чистом виде достаточно вещей, и что рок-н-ролл, знаешь ли,  лучше оставлять для инстинктов. Я бы сказал, что почти каждая рок-н-ролльная группа проводит по крайней мере до 50% своего времени в студии, пытаясь «загрязнить» саунд – иными словами, пытаясь «побить» технологии. Больше разделения ? Каждый знает, что самые лучшие рок-н-ролльные пластинки были записаны с одним микрофоном в крошечной комнатке».

По поводу своих истоков в рок-н-ролле: «Предположу, что подтолкнуло меня в начале – это просто не торопясь и с интересом сесть и учиться на инструменте. Что было в школе искусств. В Англии вот где каждый учится играть на гитаре. С пластинок – Чак Берри, Мадди Уотерс, Джимми Рид, куча ранних вещей “Sun”, первые вещи Пресли, Джерри Ли Льюис, Литтл Ричард, Бадди Холли, Эдди Кокрэн, все они – перед тем, как я начал играть, у меня уже была некая идея по поводу того, как я хотел звучать. Потом, это был просто метод проб и ошибок, пока я не почувствовал, что все усвоил правильно».

По поводу школы искусств: «В Англии школа искусств – это место, куда тебя отправляют, когда не знают, что еще можно с тобой сделать, и твой учитель из старших классов говорит: «Знаете, а он неплохо рисует, понимаете ли». Именно в школе искусств мне удалось поместить рок-н-ролл в некий исторический контекст и выучиться ему. И к тому времени, как я покинул её, то в общих чертах у нас уже были Стоунз».

По поводу удачи и прессинга от  работы: «Нам очень, очень повезло в том плане, что мы создали группу, которая может жить и работать вместе, и иногда не видеть друг друга месяцами подряд и по-прежнему делать это «балдёжно». Я не знаю, смог ли бы я выдержать, если бы мне пришлось жить со всем этим дерьмом, которое, кажется, идет на убыль, когда группы распадаются. Мы прошли через много «этого» с Брайаном Джонсом. В личностном плане Брайан – ах – был, как говорится, не совместим. Но мне следовало подумать, что большей частью это происходило из-за давления, когда с 63-го по 66-й вы без остановки на гастролях. Когда в 66-м мы остановились, то это не было сознательным решением – просто всеобщее переутомление и опустошение. Мы закончили “Between the Buttons” и «завалились».

По поводу различия между 60-ми и 70-ми: «Я реально ощутил перемену, главным образом, в 69-м. Прошло 3 года, как мы не играли в Америке, и последнее шоу, что мы отыграли в Штатах в 66-м, было просто «стоуноманией»: телки вопят и преследуют нас с ножницами, пытаясь выстричь наши волосы. Три года спустя мы приехали снова и начали играть, и все подряд просто громко приветствовали и потом растворялись в уважительной тишине. Вот тогда-то я и заметил перемену».

По поводу главных сильных черт «Стоунз»: «Наши сильные стороны – это ударные Чарли Уоттса, что бы это ни было, они сделали для нас возможным то, что мы остались вместе, и факт, что нам всем нравятся невероятно разные типы музыки, но мы можем каким-то образом слить их вместе в одну вещь. На свете есть лишь немного ударников вроде Чарли, которые могут играть рок-н-ролл и разные другие вещи, и по-прежнему свинговать, что является основной вещью. Это относится к ритм-секции как единому целому».

По поводу главных слабых мест «Стоунз»: «К этому времени слабые места, по любому идут из внешнего давления и каждодневных обязанностей, и не живя вместе — больше, чем они проистекают из чего-то музыкального. Любые музыкальные слабости разбили бы группу много лет назад».

По поводу репетиций: «Ты никогда не застанешь нас репетирующими, чтобы записать пластинку, потому что мы чертовски хорошо знаем, что репетиция будет лучше, чем запись. Так что мы записываем все подряд, даже если мы заканчиваем, выбрасывая прочь первые две недели».

В течение последних 30 минут, что мы общались, я делал заметки. Главным образом, небольшие пометки о том, во что он одет: черные джинсы с подбитым кожей V-образным вырезом на тыльной стороне талии, так что они не очень тугие. Белое платье-рубаха с темными полосами. Черная куртка. Пурпурный индийский шарф с молитвами. Коричневые кожаные туфли, которые как-то пытаются выглядеть как ботинки скалолаза, и Подошвы.

"Стоунз" середины 70-х не всегда играли по правилам: Мик Тейлор, Мик Джеггер, Билл Уаймен (сзади), Чарли Уоттс и Кит Ричард

Но что реально радует меня по поводу Кита Ричарда — это то, насколько он непретенциозен (когда я спрашиваю его о туфлях, он снимает одну, чтобы показать мне), насколько совестлив и добр (он заставил меня почувствовать, будто я знаю его много лет), насколько  правдив и неуклончив. (Вопрос: «Что ты думаешь о «Секс Пистолз» ? Ответ: «Я реально не слышал их, но сомневаюсь, что мне они понравятся. Есть нечто больше, чем говорить «говно» по ТВ или учиться плевать, упражняясь перед зеркалом».)

Он закуривает еще одну сигарету, и я спрашиваю его о сочинении песен.

«Мне надо бы думать, что мы начинали как большая часть групп», — говорит он. «Для первого альбома ты большей частью суешь вещи, что вы играли на сцене, когда сколачивали группу. Потом, примерно после второго или третьего альбома, ты доходишь до той точки, когда тебе нужно записывать новый альбом, и ты говоришь себе: «Что мы будем играть ?» До тех пор мы обычно играли материал других людей, который был весь сделан для нас – все, что нам оставалось, это научиться его играть».

Ричард делает глоток пива и смеется. Кажется, что он думает о том, как тогда было легко.

«Это была точка, где Эндрю Олдэм схватил Мика и меня и сказал: «Начните писать песни». Для нас это было шоком. Мы никогда даже и не думали об этом. Моей первой реакцией было: «За кого ты меня принимаешь – за Джона Леннона ?» Но нам повезло достаточно, чтобы нашелся кто-то настолько наивный, считавший, что мы сможем сделать это. Подход Эндрю был прост: «Ты играешь на гитаре, пиши песню». Вот таким вот он был.  И вот, как хорошие маленькие мальчики, мы вернулись в наши комнатки и начали пробовать делать это. И после нескольких жутчайших ночей, доставая из нашей груди все подряд и сочиняя песни, которые звучали точно так, как чьи-то чужие — внезапно кое-что «щелкнуло».

“The Last Time” была первой из наших собственных песен, которая нам нравилась. Предположу, что к тому времени мы сочиняли около 9-ти месяцев в году, просто учась тому, как складывать песни. И с “The Last Time” это стало веселее. После нее мы уже были уверены в том, что мы на правильном пути, что мы действительно начали».

Гитарист Рон Вуд с Китом Ричардом. "Как мне кажется, если уж на то пошло, то рок-н-ролл - это музыка по типу "с гитарой нигде не пропадешь"

Он и Джеггер всегда пишут вместе ? – спрашиваю я. Он улыбается, я думаю, несколько с сожалением.

«Работать вместе проще, ага», — говорит он. – «Но гораздо труднее в наши дни собраться вместе – это закавыка. Перед этим всё было так просто, потому что мы все время гастролировали, и если у тебя появлялась идея для песни, то ты просто спускался на две двери вниз по коридору и собирал ее воедино. Теперича мы часто за 3000 миль друг от друга, и она просто не прозвучит так же хорошо по телефону».

Во время их зенита в качестве кумиров подростков «Битлз» и «Роллинг Стоунз» разделяли пьянящее душу существование, которое, наверное никто другой не сможет даже попытаться понять. Ричард отрицает любое чувство соревнования или соперничества между двумя группами.

«В самом начале», — утверждает он, — «они были такими грандиозными, а мы просто играли в маленьких клубах. Это было невероятно, потому что они снизошли, чтобы увидеть нас пару раз и пригласили нас на один из своих «гигов» в «Альберт-Холл», на который мы и пошли. Видеть это  — для нас это было невероятно. Я ранее никогда не видел истерию на таком уровне, и в то время я не знал, что в следующие три года буду видеть это каждую ночь. Мы были настолько взбудоражены теми телками, которые вопили от «Битлз», что начиная с той ночи и далее мы все захотели стать рок-н-ролльными звездами. Вон то, плюс бесплатные напитки в баре».

«Но никакого соперничества не было. С нами они были реально приветливы, тогда как они не должны были делать этого.  Для них и для нас было очевидно, что между нашими стилями пролегает достаточно пространства. Вы привыкли врубаться в вещи, что сыграли они, и они приходили повидать нас – это было более как-то так, понимаешь. Думаю, это была довольно позитивная штука, на самом деле довольно цивилизованная. Позднее, было всегда классно видеть их, потому что и те, и другие могли проверять свои вещи, чтобы заметить, что либо мы все сошли с ума одновременно, либо все реально происходило таким образом, как это и казалось».

«В период с 64-го по 66-й мы пытались выбирать время так, чтобы наши пластинки и туры не сталкивались. Наверное, в этом наше английское воспитание. Мы реально были в этом плане джентльменами. Конечно, коллизия «в лобовую» была бы одинаково глупой  для обоих».

Мик и Кит в самой характерной рок-позе 60-х и 70-х. "Не могу понять, почему, когда ты играешь на стадионе на 20 тыс. мест, то не можешь сыграть в маленьком клубе тоже. Может даже, воткнуть между двумя шоу"

Мы начали снова говорить о Торонто, интервью описало полный круг. Мой хороший друг Чет Флиппо брал интервью у Ричарда в «Харбор Касл» и написал: «Вызванный к камерам  Кита… я чувствую себя, будто неожиданно вошел в Верховную Штаб-квартиру рок-н-ролла и попал в самое ядро рока (скалы): дальше, чем это не должно зайти». Выглядела ли его комната действительно типо такой ? — спрашиваю я.

Он явно польщен. «О да, — говорит он. И это, наверное, та причина, по которой я всегда тот, кого арестовывают. Я всегда тот со всем звуковым оборудованием, пленками, всем подряд. Они играют день и ночь. Обычно мы снимаем весь этаж, так что нам не приходится волноваться по поводу шума».

Интересно, спят ли когда-нибудь легенды рок-н-ролла ?

«Иногда», — признает он. «Я большей частью остаюсь на ногах и работаю две или три ночи подряд, а потом», — он хлопает ладонями – «вход в штопор ! Но есть много людей, которые, если они обнаруживают себя через одну ночь в следующем дне, то убеждают себя в том, что чувствуют себя сверхъестественно и плохо тогда, когда на самом деле они могли бы протянуть еще. Потому что после второй ночи ты прошел через многое, у тебя есть какие-то воспоминания: струна, которая не лопнула. Я сыграл кучу самых интересных вещей, что играл когда-либо, после того, как несколько дней не спал. Ты обнаруживаешь, что невзирая на то, что начинал путаться в разных вещах, ты начинаешь реально подходить к «точке» – ты можешь завершать вещи реально быстро. Думаю, что многие люди спят слишком много».

«И рассвет. Сколько рассветов видят большинство людей ? Они реально пропускают. После милой длинной ночи, это – самая красивая часть дня».

Ричард совершает звонок Джону Филлипсу и говорит, что через несколько минут он должен отойти в студию. Мы записывались почти три часа, и я пытаюсь снова упомянуть “Love You Live”, когда он неожиданно начинает говорить о нарко-аресте.

«Это была одна из тех непонятных вещей в Торонто», — говорит он. «Все кругом начинают говорить о фатуме и напасти, и мы на сцене в «Эль Мокамбо», и мы никогда не чувствовали себя лучше. То есть, мы звучали превосходно. Люди были огорчены, спрашивая, пришел ли конец «Роллинг Стоунз» ?  На самом-то деле, для нас это был реальный период активности, и каждый в группе был уверен. В некотором роде, такие вещи всегда сплачивают, потому что тебе нужно с ними прожить. Что происходит со мной, то имеет влияние на всю группу. Но сейчас все складывается реально хорошо».

"Когда мне было 14 или 15, то вместо звезды рок-н-ролла я хотел быть много кем другим. Но едва я запустил руки вокруг инструмента, у меня не оказалось иного выбора"

Висит долгая пауза перед тем, как он продолжит. Его голос звучит даже помягче, чем обычно.

«Невзирая, лично для меня, это было нечто типа: «О-кей, вот как же далеко я могу зайти с подобным дерьмом. Время для перемен. Я чувствую себя хорошо, тоже.  Как-то так, такие вещи всегда многогранны. Я хочу сказать, что мог бы продолжать идти в том же духе годами. Это было не то, что превратило меня в нечто вроде Джекилла и Хайда, понимаешь ?  Более того, я реально не замечаю особых отличий, потому что я по-любому продолжаю идти дальше.  Но в личном плане по «этому поводу» я чувствую себя лучше и более непринужденно. Ты начинаешь немного углубляться внутрь себя – это в итоге какая-то интровертная вещь. Не отдавая себе отчет, ты начинаешь «отрезать» себя ото всего подряд. Я просто рад, что «это» окончилось, когда оно случилось, потому что с недавних пор меня реально радует другой путь».

Эта речь, кажется,  действительно стоила ему некоторых сил, но очевидно, что он должен был ее произнести. Кит Ричард – гордец, и для него, должно быть, ужасно, когда его считают наркоманом. Я – не наркоман, как он только что сказал, громко и ясно.

Говоря «до свидания», я вспомнил то, что он ранее сказал в другом контексте: «Да-с, иногда я мечусь между статусами заключенного и изгоя.  Я не в курсе, держат ли меня взаперти или выталкивают прочь.  Для того, чтобы прервать любой из этих хорошо проторенных путей, нужно вложить так много старания».

И для этого требуется сильный человек. Я понимаю, что только что поговорил с одним из них.

Добавить комментарий