Трудно быть Китом Ричардсом

 

Журнал Rolling Stone”, октябрь 2015.

Бессмертный король рок-пиратов  готов вернуться на охоту. Беседу вёл Патрик Дойл.

«Они примерно в пяти минутах от нас», — говорит Хервэ, усатый владелец “Luc’s”, французского бистро, припрятанного на задней аллее в городе Риджфилд, Коннектикут, словно сошедшего со страниц книг Нормана Рокуэлла. Посетителям ненавязчиво сказано, что передний дворик для них закрыт. Музыка в ресторане меняется от классики до “Pressure Drop” в исполнении “Toots and the Maytals”.

Ровно в 3 часа пополудни Кит Ричардс выходит из ведомого шофером черного седана «Мерседес». (Что бы вы не подумали — Ричардс обычно пунктуален до неприличия). Он выглядит совсем свободным от повседневной творческой работы в своем коричневом кожаном пиджаке, очках-консервах и черных уггах; на нем нет обязательной банданы и пиратских рыболовных крючочков, которые часто вплетены в его волосы. За ним вьется аромат сандалового дерева (его друг Том Уэйтс говорит, что он пахнет, как «походный костер»).

71-летний Ричардс только что приехал с гастролей с “The Rolling Stones” , которые месяц назад завершили свою последнюю стадионную американскую поездку, и  активно извлекает преимущества из перерыва между турами, чтобы издать свой новый сольный альбом “Crosseyed Heart”. Он заходит внутрь, чтобы поболтать с барменом. После этого он приветствует пару мальчиков-подростков, сидящих за столом дворика, целуя обоих в макушки; они благоговейно обнимают его – это выглядит как сцена из «Крестного отца». Оказывается, что мальчики – это сыновья Хервэ, и Хервэ женат на племяннице жены Ричардса, Патти Хансен. «Я называю его моим французским племянником, — говорит Ричардс со смехом, наконец-то садясь впереди и закуривая одну из множества своих “Marlboro Red”.  — Это  семейный бизнес. Они открыты здесь уже 15 лет, и это стало одним из самых популярных французских бистро  в Новой Англии. И случилось так, что это – мой местный зависняк».

Жена Хервэ, дружелюбная блондинка по имени Марисса, приносит немного карофеля фри. «Спасибо, дорогая», — говорит Ричардс, но не притрагивается к нему (Он часто не ест вовсе, когда ходит в рестораны, даже если обедает со своей семьей; вместо этого он приготовит себе чуть курицы или колбасок и умнет их позднее в тот же вечер).

Он живет примерно в 15-ти минутах отсюда, на размашистой вилле в итальянском стиле с теннисным кортом и гостевым домиком, располагающимся рядом с природной резервацией площадью в 1080 га. Посетителей приветствуют два французских бульдога; стены завешаны фотками с туров “Stones”. Он живет в Коннектикуте с конца 80-х, после рождения дочерей Александры и Теодоры. Ричардс и Хансен ранее жили в Ист-Виллидж на Манхэттене, где не было зеленого пространства, и где местность навевала кое-какие не особо домашние ассоциации. «По мистической случайности в 70-х здесь была героиновая засуха, — вспоминает он, — и нам приходилось ехать вниз до Ист-Сайд и брать с собой «стреляющий напиток». Просто, к слову».

«Спустя год или два после того, как они родились, я сказал: «Я не могу везти детей гулять на 4-ю Стрит, — говорит он, – если не так далеко есть свежий воздух и деревенская природа. Это место не зря названо Новой Англией – многое здесь напоминает мне об Англии, о Сассексе или Суррее».

Дома он поиграет в мексиканское домино или посмотрит “History Channel” или кабельные новости – которые часто злят его, вроде того, когда он увидел Джеймса Блейка, схваченного копом. «Еще один показатель того, что нельзя искоренить расизм одним взмахом пера», — говорит Ричардс. Он также поддержал протесты в Балтиморе и Фергюсоне: «Копы обычно давали тебе по ушам и отсылали домой. Теперь же они стреляют в тебя». У него обширная домашняя библиотека, и сейчас он читает книгу о проворном морском капитане эпохи Наполеона – Томасе Кокране. Ричардс – фанат морских историй: он посоветовал своему биографу, Джеймсу Фоксу, прочитать “Master And Commander” Патрика О’Брайана – исторический роман, действие которого происходит на британском корабле в 1800-м, чтобы лучше понять его «дружбу и невзгоды» с Миком Джаггером. ( «Ему показалось, что это было нечто, объясняющее его грусть», — говорит Фокс).

Каждый Божий день Ричардс может послать факсом пару записок своему давнему гитарному технику Пьеру де Бюпору, где попросит его узнать побольше о не указанном на дисках Литтла Ричарда гитаристе Руди Ричарде, или о малоизвестной реггей-пластинке. Ричардс посмотрит новые фильмы, которые прибудут с почтой, и погуляет по дому, играя на акустической гитаре. «Если Старушка скажет: «Это неплохо», — говорит он, — то я доработаю это».

Он заказывает водку-содовую.  Как только официант удаляется, Ричардс добавляет: «Двойную!»

Не так давно он оправился после  болезненной травмы, которую держит в секрете. Во время шоу 4 июля в Индианаполисе он бежал по дорожке к сцене во время соло  на саксе в “Miss You”, и упал лицом вниз. «Кто-то бросил красное соломенное канотье, и оно приземлилось прямо у моих ног, — говорит он. – Я отпихнул его – «Вот так, прочь с дороги»,  но оно, нахрен, снова отскочило и упало предо мной, и я грохнулся об пол. И внезапно, я на четвереньках перед 60 тысячами людей, понимаешь ?  От шока с меня даже спал браслет. Это было: «ОК, ну-ка встать, братан!»

«Я, наверное, сломал ребро, — говорит он, кладя руку на правую сторону своего туловища. – Доктора здесь ничего не могут поделать. Я подумал: «Дерьмо, если я доложу им, как мне больно, то доктора и страховые компании скажут типо: «Отменяй остальные концерты». Нахуй. Я переживу. После 50-ти лет на сцене тебе иногда приходится падать и стукаться».

Это классическая история Ричардса – близость переделки и чудесное спасение. Его карьера полна  подобными историями, будь то мэр Бостона, лично отпускающий его и Джаггера под залог из тюрьмы, чтобы сыграть шоу в 1972-м, или Ричардс, ловко увильнувший от возможного 7-ми летнего срока за трафик героина путем соглашения сыграть концерт для слепых. (Пит Таунзенд давно говорит о “The Stones”, что они имеют «дурную репутацию на чудеса»). Но самое величайшее избавление Ричардса – это очевидный факт его физического выживания в то время. когда он жил быстрее, чем кто-либо, и все равно так и не умер молодым,  или, если на то пошлó, не умер вообще. Его сверхъестественная жизнестойкость стала частью культурного предания еще в 70-е, когда британский рок-журнал “New Musical Express”  проголосовал за него в категории «Самый подходящий для смерти» в ближайшие 10 лет. В наши дни его не уже вызывающее никаких сомнений бессмертие стало интернет-мемом; в одной шутке говорится: «С каждой выкуриваемой вами сигаретой Бог отнимает у вас час жизни и отдает его Киту Ричардсу»;  в другой же: «Нам нужно начать беспокоиться о том, какой мир мы собираемся оставить Киту Ричардсу».

Но нет никаких сомнений по поводу того, что Ричардс оставил нам: он – тот парень, который помог передать блюз белой Америке, который подарил нам некоторые из величайших баллад всех времен (“Ruby Tuesday”, “Wild Horses”)  и самых угрожающих гимнов (“Jumpin’ Jack Flash”, “Midnight Rambler”). Ричардс изобрел тяжелый ритмический, иногда монотонный гитарный стиль – странные настройки, почти без соло – это ставит в  тупик даже его героев. «Я стараюсь копировать вещи у него, и я не могу их поймать, мужик, — говорит Бадди Гай. – И я старался всегда с тех времен, когда впервые познакомился с ним». С его низкопосадочным гитарным стилем, Ричардс помог определить саму идею того, кем является рок-звезда для каждого последующего поколения. И он вполне отдает должное анному факту: «Я рад, что вам нравится прическа и прикиды, ребята, — говорит он о тысячах гитаристов, которые выглядят так же, как он. – Я всегда принимаю это как комплимент».

Ричардсу пришлось напрячь каждый миллиметр своей железной конституции в феврале 2006-го, когда он подскользнулся, прыгая с ветки 2-х метрового дерева на отдыхе в Фиджи, и разбил голову о древесный ствол. Два дня спустя у него случилось два судорожных припадка, и его отправили самолетом в Оукленд, Новая Зеландия, где хирурги удалили с поверхности его мозга кровяной сгусток. Ему было наказано не работать полгода, но он вернулся на гастроли через 6 недель, принимая дилантин — противоконвульсивный препарат с побочными эффектами, которые могут включать в себя скованность и ухудшение координации движений (он принимает его до сих пор). Команда Ричардса опасалась, что он может упасть во время шоу; отзывы о его игре в прессе были не самыми доброжелательными. «И всё же можно было очень поспорить о том, что его рассудок был затуманен», — говорит де Бюпор.

Туман еще клубился, когда тур кончился. «Думаю, что тот удар по голове принес несколько больше вреда, чем думают многие», — говорит Ричардс. «Ты принимаешь удар вроде этого, и спустя следующий год или два вроде как чувствуешь себя ошарашенным, реально. Знаешь, ты внезапно понимаешь, что ты в полубессознательном состоянии».

“The Stones” взяли долгий отгул. Ричардс перестал играть на гитаре и обратил свое внимание на написание автобиографии “Life”, проведя сотни часов с писателем Фоксом в доме Ричардса на островах Туркс-и-Кайкос. Более мрачные части процесса  – погружение в его героиновую зависимость, которая окончилась в 1978-м, и смерть его 2-х месячного сына в 1976-м – «были для него очень, очень нелегкими», — говорит Фокс. «Он дотронулся  до этих очень грустных вещей, которые в определенном роде до сих пор преследуют его, и было видно, что это его очень взволновало.  Нам пришлось идти весьма с опаской. Для Кита это означало подкрепляться бутылкой и создать защиту вокруг себя, некий род барьера, внутри которого можно было спокойно творить. Я думаю, что он очень долгое время отказывался от всех этих вещей с помощью множества субстанций».

«Книга высушила меня больше, чем я думал, — говорит Ричардс. Я могу сыграть два шоу “The Stones” в день, и я в порядке, понимаешь ? Но продолжительное исследование, и вся твоя жизнь снова проходит перед тобой – о, мужик». Ричардс был глубоко критичен к Джаггеру, описывая дружбу, омраченную бизнесом, эгоцентризмом  и старыми ранами, и то, как эти двое не разговаривали месяцами.

“Life” возглавила список бестселлеров “The New York Times”, и выиграло премию Нормана Майлера. Но ирония по отношению к Ричардсу никуда не делась в том, что его самым большим хитом за многие годы стала не музыка. «Ты делаешь самые лучшие пластинки, которые только можешь, за последние 50 лет, — говорит он, — и внезапно – книга..» Имея в виду затишье в “Stones”, Ричардс сказал другу Стиву Джордану – который играл на ударных и был его соавтором в сайд-пректе 80-х “The X-Pensive Winos” – что, возможно, завяжет с музыкой. «Я подумал, что книга может стать моим венцом славы, — говорит Ричардс. — Я просто попал в одно из этих яблочек. У тебя есть еще что-нибудь сказать? Ты еще можешь собрать ребят, чтобы сделать это? Потому что без банды я бесполезен».

Джордан уговорил Ричардса  раз в неделю играть в нью-йоркской студии на Первой Ист – просто гитара и барабаны – чтобы Ричардс не терял форму. «У нас был порыв, — говорит Джордан. – Он просто начинал искать в своем банке памяти кое-какие вещички, а потом мы джемовали и просто начинали роковать». Результаты вылились в “Crosseyed Heart”: работая в большей степени так, как делали Ричардс и Чарли Уоттс, когда записывали ранние версии “Jumpin’ Jack Flash” и “Street Fighting Man”  в одиночку в студии, Ричардс записывал гитару, бас и пианино самостоятельно.

Одна из песен, которую записали он и Джордан, “Trouble”, возможно, является одним из самых радостных рокеров со времен “Before They Make Me Run”. “Blues In the Morning” – это бодрящий трибьют Чаку Берри, с мощным соло сакса покойного выпускника “Stones” Бобби Киза. «Это самый прямолинейный рок-н-ролл, которого только можно добиться», — говорит Ричардс.

На подсвеченной госпелом балладе “Just A Gift” Ричардс пишет письмо некому человеку, с которым он хочет возобновить отношения: « Если ты хочешь и чувствуешь, что тебе нужно позвонить… мой адрес в общем-то не изменился, и я  — точно такой же». Ричардс никогда не боялся писать о Джаггере, так что я спрашиваю его,  одно ли это из подобных обращений. «Знаешь, это хорошая мысль, — говорит он. — Когда ты пишешь любовные песни, то реально думаешь о тёлке. Но потом и снова, “The Rolling Stones” – это моя жена!»

Люди, которые посещали Ричардса в студии, были поражены его отличным настроением. «Ночью мы заказывали пиццу для студийного персонала, — говорит Морган Невилл, который снял новый документальный фильм для Netflix “Keith Richards: Under the Influence”. «Все запихнулись в эту крохотную контрольную комнатку – около 15-ти человек. И Кит сидел на кушетке с такой ухмылкой на лице… Он просто хотел быть в тусе. Он смеялся нон-стопом».

В прошлый раз, когда Ричардс создал стороннюю группу во время ссоры с Джаггером – “The X-Pensive Winos” – настрой был еще более диким. Гитарист Уодди Уохтел вспоминает, как “The Winos” поселились в доме в Торонто, где по утрам вечно спотыкались на лестнице к первому этажу: «Мы бодрствовали Бог знает до скольки. Я только что выпал из кровати. Я сидел здесь, и вдруг внезапно передо мной —  я слышу, как кубики льда звенят о стекло. И это – Кит, он миксует свой первый напиток. Он сказал: «Хочешь выпить ?» Я сказал: «На хер, не хочу! У меня во рту еще стоит вкус водки от прошлой ночи!» Так я и вывертелся…»

Уохтел вспоминает один День Благодарения с Ричардсом в конце 80-х: «У нас был бурбон и лед. Это был завтрак». Уохтел видел в этом прогресс, когда он и группа были в состоянии переключить Ричардса с бурбона на водку. «По крайней мере, весь этот сахар, который делал его безумным, больше не входил в него, — говорит Уохтел. – Он мог попасть в темное местечко». Когда сешн-гитарист показался в студии для “Crosseyed Heart”, то  был удивлен и счастлив просто реально видеть, как Ричардс ест. «Раньше мы этого никогда не делали», — говорит Уохтел.

Ричардс по-прежнему проявляет характер. Фокс вспоминает, что когда он покидал бар на Туркс-и-Кайкос вместе с ним, к нему подбежал местный парень с айфоном и попросил послушать его группу. «Кит просто повернулся к нему, как барракуда, и сказал: «Пшёл на хер!» И парень заслужил это, потому что тут не было хороших манер, не было ничего. Это было оправдано. Но это определенно был не тот ответ, которого ожидал тот чувак, если можете себе это представить».

Но Ричардс теперь «в лучшем месте, чем он был даже 10 лет назад, — говорит Уохтел. – Только что у него на лице была огромная улыбка».

В прошлом году Ричардс опубликовал еще одну книгу – “Gus & Me”, детскую сказку о том, как дед научил его играть на классической гитаре. «Гас никогда не заставлял меня ничего насильно, — говорит Ричардс, посасывая свой второй водка-тоник. – Он просто предлагал или заманивал. Например, гитарой, которая висела на стене: «Когда ты сможешь достать её, тогда она будет твоей».

Теперь у Ричардса есть 5 собственных внуков в возрасте от 1-го до 19-ти, всех из которых он видит регулярно. «Это не первая вещь, о которой ты думаешь в жизни: «Интересно, каким же  я буду дедом ?» — говорит он. – Но однажды это случается, и это определенные отношения, дистанция между родителями и их предками, которая иногда может быть очень, очень полезной и очень вдохновляющей. Пара моих внуков, всё, что они хотят – это поехать со мной сейчас на гастроли». Он смеётся. «Ну, наверное, это не самая лучшая идея». Один из них – это Орсон, которому 15 и который выглядит как юный Кит, только со светлыми волосами. «Ему нравится тусить со мной, но ему по-прежнему нужно посещать школу», — говорит Ричардс. «Так что я играю с ним в скрэббл (игра в слова типо «Эрудит» — Прим. пер.) на моем компьютере. Это единственная вещь, для которой я использую эту штуку. Я задаю ему самые «жуткие» слова, которые могут придти мне на ум: жопа с ручкой, мудак».  Группа местных женщин средних лет за близлежащим столиком, которые делают вид, что не подслушивают нас, начинают смеяться.

Ричардс по-прежнему говорит о своих музыкальных героях как молодой фан. Он обменивается факсами с Чаком Берри и держит связь с Джерри Ли Льюисом, которого он называет «строптивым и прекрасно-уникальным». Теперь, когда Берри, Литтл Ричарду и Фэтсу Домино уже за 80, а Льюис играет прощальный тур, “The Stones” скоро станут старейшими гастролирующими гражданами. «Не напоминай мне! — говорит Ричардс, прикрывая лицо руками. – Я никогда не думал, что зайду так далеко. Теперь мне приходится думать об этом  и задавать себе вопрос, что с этим делать. Я не знаю, братан. Впереди меня всегда были эти чуваки. Это – та самая вещь с развитием. Настал мой черед быть старым».

Разговор переходит на группы Британского вторжения, которые последовали за “The Stones”. «Я вообще-то просто никогда реально не интересовался этим множеством английских рок-н-ролльных групп, — говорит Ричардс. – Мне обычно нравятся парни вроде “Johnny Kidd & The Pirates”, и это было перед тем, как я вообще начал записываться. Все эти “Yes” и “Journey” оставляли меня немного равнодушным».

Ричардс «любит Джимми Пейджа», но не является приверженцем “Led Zeppelin”. «Как группа – нет, с Джоном Бонэмом, громыхающим по хайвэю на неуправляемом 18-ти колеснике. Джимми  - замечательный игрок. Но мне всегда казалось, что во всем этом было немного пустозвонства». Ричардс на самом деле предпочитает сольные работы Роберта Планта, особенно его альбом с Алисон Краусс. «Я послушал его и подумал: наконец-то ты уволился!»

Ричардс берет паузу – «Я не хочу, чтобы это вышло вроде как… – потом улыбается и продолжает: «Я всегда думал, что (Роджер) Долтри – это показушник. И я люблю Пита Таунзенда, но мне всегда казалось, что “The Who”- это сумасшедшая банда. (Кит) Мун был невероятным барабанщиком, но только вместе с Питом Таунзендом. Он мог играть под гитару Пита, как никто другой в мире. Но если кто-то выгонял его на сессию с кем-то еще, то это был кошмар. В этом нет ничего плохого – иногда у тебя есть определенная кисточка для рисования, и ты рокуешь с нею».

Не так давно Ричардс попал в заголовки, назвав «Сержант Пеппер» «хламом» (он также покритиковал “Their Satanic Majesties Request” «Роллингов» за то, что они скопировали его). Говоря о живых шоу Пола Маккартни, Ричардс говорит: «Мне нравится Пол. Я даже не знаю, смог бы ли я делать это полностью сам.  До тех пор, пока Пол наслаждается тем, что он делает. Многие люди наслаждаются этим, — добавляет он, пожимая плечами. – Но я не вижу в этом никакого движения вперед».

Ричардс в избытке дает понять, что у “The Rolling Stones”  это «движение» до сих пор есть. Он небрежно бросает, что только что вернулся с групповой встречи в Лондоне. «Мы немножко пообщались», — говорит он. — Не раньше Рождества “The Stones” могут собраться вместе, чтобы начать работу над своим первым альбомом начиная с “A Bigger Bang” (2005), или после их южноамериканского тура, намеченного на  начало 2016. «Было бы классно засунуть их в студию к апрелю, прямо с дороги», — говорит Ричардс. — Эти парни не становятся моложе, но в то же время они становятся лучше».

С тех пор, как в 2012-м “The Stones” вернулись к гастролям, Ричардс стал более занятым. Он работает с Джаггером над выбором сет-листа каждого шоу, чего он не делал много лет. Одним из совпадений с его инцидентом в Фиджи было то, что Ричардсу пришлось перестать принимать кокаин перед концертами, а также сократить употребление алкоголя. «Он был очень решительно настроен сделать это», — говорит источник, близкий к нему. Ричардс говорит, что это помогло ему лучше восстанавливаться после шоу: «Принимаешь кокаин на сцене, и ты высушен. Теперь же —  полчаса, везите меня домой, и я готов к чему угодно».

В “Life” Ричардс похвалился тем, что многие годы он спал только дважды в неделю («Это значит, что я бодрствовал по крайней мере три жизненных срока»). Теперь стал ложиться в 1-2 часа ночи и усердно стряхивает с себя тот режим, которого он придерживался столькие годы. «Плавали, знаем», — говорит он.

«(Кит) всегда первый в комнате для репетиций и последний, кто уходит», — говорит де Бюпор. «Ничего без него здесь никогда не начинает происходить».

Ричардс страдает артритом, что весьма отразилось на его руках; многие из его гитарных партий, вроде вставок в “Honky Tonk Women”, были для сцены упрощены. Но он все так же креативен – не так давно он выучился играть “Let’s Spend the Night Together” в открытой настройке соль мажор, так что он может петь и играть одновременно. «Я не равняю его музыкальность с его уровнем проворства, — говорит де Бюпор. – Если он жалуется, что его пальцы выглядят узловатыми, то это не значит, что в этот день он менее музыкален».

Ричардс может вести себя хорошо, но он никак не может подпустить небольшого озорства: на недавнем шоу в Питтсбурге сияющий гитарист прервал слова Джаггера, представлявшего Государственный концертный хор Пенна, внезапно поведя группу  в “Satisfaction”. Иногда он начнет играть в середине отсчета клавишника Чака Ливелла «один, два, три, четыре», или начинать  песни в более медленных темпах, чем это предпочитает Джаггер. Как говорит де Бюпор: «Кит  — он такой: «Ага, правильно – это пойдет  типо так».

С тех пор, как Ричардс и Джаггер помирились, они часто подолгу разговаривают, что, как говорит Ричардс, они не делали уже долгое время. Один из разговоров  имел центральной темой то, как сделать их саунд более откровенным. «Я думаю, что Мик Джаггер – наверное, лучший  игрок на блюзовом харпе (разновидность губной гармоники – Прим. пер.), которого я когда-либо слышал», — говорит Ричардс. «И вот он играет при мне Литтл Уолтера – он меня просто потрясает. Так что у нас происходит такой диалог: «Твоя вот эта фраза – почему ты не попробуешь спеть более в таком же духе ?» И Мик говорит: «Это – две большие разницы!» И мой ответ: «Это же просто — выдувать воздух из твоего рта!» Когда Мик поёт, то он старается фразировать в большей степени так же, как на пластинке. В то же время на харпе он более «парит в небесах». Это в общем-то то, о чем мы говорим, и наверное,  наше яблоко раздора.

«Но нам просто порой бывает нужно всего лишь найти где-нибудь хорошую комнату и поставить туда несколько микрофонов, — говорит он. – И от этого ты уже пляшешь».

«Я люблю студии, даже когда они пусты», — говорит Ричардс через завесу дыма на студийной кушетке, вперив взгляд на пару гитар “Gibson” через стеклянное окно контрольной рубки. Он замер; здесь нет ничего, кроме едва слышного электронного шума. «Тут звучит только это небольшое зудение. Тишина – это твой холст. Ты заглядываешь сюда и думаешь: «Ах, эти возможности!»

Ричардс здесь для того, чтобы встретиться со своим близким окружением в студии “Germano” в Нижнем Манхэттене, где он записал большую часть нового альбома, перед тем как мы отправимся на радио-интервью. Спустя месяц после нашей встречи в Коннектикуте в нем еще только прибавилось пьянящей энергии; он покачивает ногой, его черные глаза пристально фиксируют внимание на каждом вопросе. Волосы Ричардса словно выплескиваются из полосатой банданы. На нем теннисные ботинки “Nike” и пиджак из змеиной кожи поверх майки с надписью: «Не просвечивайте рентгеном». Он кажется несколько более опасным, смеясь в ответ на мое упоминание забавного случая,  когда он приставил свой кинжал к горлу музыкального работника, который предложил ему поменять одну песню во время сессий “Steel Wheels” в 1989-м. «У меня была некислая мишень, — говорит он. – Просто я промахнулся».

«Я смотрю на записи как на аудио-живопись, — говорит он, широким жестом указывая на микшерский пульт. – «Что здесь требуется ? Перегрузи  это гитарами – а потом убери их все и просто используй кусочек этой. Это как твоя кисть – этот чертов стол с маленькими фейдерами. Он никогда не переставал очаровывать меня». Обычно Ричардс оставался здесь всю ночь, экспериментируя: перегружая звук акустической гитары через дешевый  магнитофон, чтобы создать саунд на “Street Fighting Man”, или строя гипнотическое вступление к “Gimme Shelter” из множественных наслоений гитар.

В многих из его песен, вроде “Before They Make Me Run”, сознательно пропущены такты и бит в том плане, что делает их изощренно нелегкими для каверов. «Бит – это то, с чем это все надо играть, вокруг чего двигаться, — говорит он. -  Здесь нет бита, как чего-то  основного, конкретного, раз, два, три, четыре. Это – нечто, что можно сдвинуть, и полетать, и подвигаться».  Ричардс повторяет одну из своих любимых фраз, которую он выучил у одного «старого Раста»: «Размышлять – значит вонять».

Пришло время ехать в штаб-квартиру iHeartRadio. Ричардс резко вышагивает из студии со своим менеджером, Джейн Роуз; экс-сотрудником Нью-Йоркского полицейского департамента, главой его секьюрити, которого он разделяет с Джастином Бибером; и Тони Расселлом, его личным ассистентом с 1988-го, к ожидающему их внедорожнику – и его тут же приветствует группа отпетых (и, кажется, профессиональных) охотников за автографами, все из которых – это мужчины среднего возраста.

«В единственном экземпляре, Кит, в единственном!» — орет парень в бейсбольной кепке, размахивая в воздухе «Телекастером».

«Я на ходу», — говорит Ричардс, решительно закрывая окно джипа, в то время как водитель давит на газ. Но здесь пробка, и спустя несколько минут мы пропускаем зеленый свет, а они возвращаются, блокируя на улице остальные авто.

«Смотрите у меня, братаны! – говорит он в своем самом лучшем раста-лондонском тоне. – Я не могу сделать это. Вы попадете под машину – а меня засудят!»

Наконец, Ричардс смягчается и обратно опускает стекло.  Запыхавшаяся мафия сует ему вперед копии “Beggars Banquet” и “Bridges To Babylon”, плюс «Телекастер». Он подписывает все подряд, кроме альбома “Tattoo You” – обложку с татуированным лицом Джаггера. « Ага, я не подпишу этого говнюка, — говорит он, закрывая окно, в то время как мужчина взмаливается. «Не та сторона, — говорит Ричардс. – Другая сторона – это я. Эй, парни, разуйте глаза!» Он издает хриплое кудахтанье.

Мы прибываем в гримерку iHeartRadio , и ассистент по имени Матт снимает пластик с упаковки небольших самолетных бутылочек “Absolut”,  достает одну и разливает «ядерные отходы» — 55 грамм водки, апельсиновой соды и много льда – в красную офисную чашку. Ричардс  игрив, он говорит о том, как курили в старых телешоу вроде “Perry Mason”. «Когда я рос, — говорит он, — ты думал, что ты взрослый тогда, когда можешь прокрасться в паб, закурить там и заказать выпить.  И вот ты только что вырос. Это привычка — но не зависимость».

Роуз глядит скептически. «ОК, — говорит она. Тогда в чем же разница между привычкой и зависимостью ?»

«Кокаин – это не зависимость, — говорит Ричардс, – это всего лишь привычка. Если у тебя кончается кокс, то ты пойдешь поспишь и много поешь, но больше ничего не должно произойти».

Как обычно, Ричардс игнорирует табличку «Не курить» и зажигает сигарету. «Когда мы делали “Shine A Light”, то каждый политик, все виды Секретных служб были здесь, — говорит Бадди Гай, вспоминая съемки концертной ленты “The Stones” 2008 года. «Я репетировал “Champagne & Reefer” («Шампанское и косяк»). Кит закурил косяк — огромный, как мой большой палец, и я сказал: «Это фейк для песни ?» И он сказал: «У меня нет никаких фейков, мужик».

Ричардса окружают легкомысленные сотрудники компании. У каждого из них есть история для него; один рассказывает ему о том, как он увидел “The Stones” в 1969-м. Тесть другого сделал гитару, на которой он играл в фильме «Пираты Карибского Моря». «Когда я куда-нибудь выхожу, то я поражаюсь всем тем людям со всеми этими разными вещами, которые нужно для них сделать, — говорит Ричардс позднее. – И они автоматически предполагают, что  ты знаешь все, о чем они говорят».  Приходит продюсер, чтобы кратко проинструктировать его по поводу сессии вопросов-ответов. Он рассказывает Ричардсу, что его спросят о том, как он создал гитарный саунд на “Street Fighting Man”и других песнях. «…И расскажи о том, как они относятся к этому альбому, — говорит Ричардс, заканчивая предложение. – Я начинаю врубаться».

«Единственное, что мы просим, — говорит продюсер, — это прикусить язык на три буквы. Постарайся как только можешь, чтобы ничего такого не слетело с твоих уст».

«Я много не факаю», — говорит Ричардс. Ему не нравится множество приготовлений перед интервью, он предпочитает, чтобы это было спонтанным процессом. «Единственный вопрос, который мне нужно задать, это: как ты выступаешь в суде ?»

В то время, как он ждет выхода, он говорит о встрече с Дональдом Трампом на вечеринке по случаю 40-ка летия “Saturday Night Live”. Он очень старается изобразить Трампа, сутулясь и надувая губы: «Ты – величайший», — говорит он, передразнивая, как Трамп говорит ему «привет», а потом бросается в сторону, чтобы пожать руку еще кому-то. «Ты – величайший».

Прошлой ночью Ричардс смотрел предвыборную битву Трампа в Далласе по ТВ. «Это было шоу Дональда Трампа. Теперь он взял их всех за яйца. Я не знаю, как долго он сможет продолжать это шоу без изменения сет-листа, но это – уже другое дело. В то же время, его самый ближайший соперник – это чернокожий нейрохирург. Эти двое, они реально порвали республиканскую партию».

Ричардс вполне осознает свою собственную публичную персону. «Я могу понять мой имидж в душах большинства людей, — говорит он. – Старый добрый Кит перенесет все, что угодно и сделает все, что он хочет сделать». И это дало мне лицензию  на всё это. Служащие на полный рабочий день — они все не прочь похвастать той свободой, что есть у меня. Они разрешили мне срать прямо на улице».

В небольшой отрезок времени, перед студийной публикой, Ричардс еще раз прогонит байки о том, что он никогда не знает, когда  у него дома появятся копы; снова расскажет историю о том, как он написал “Satisfaction” во сне; и расскажет о знакомстве с Мадди Уотерсом в 1964-м  («Мои ноги до сих пор дрожат»).

Позднее, дома, он наверняка почитает исторический роман, или посмотрит документальный фильм о  Второй Мировой Войне. Но здесь он – это тот Кит, когда  каждый счастлив знать, что он существует – Ричардс, который, встретившись нос к носу с судебным делом о том, что он использовал свою недвижимость как место для курения травки в 1967-м, бросил судье прямо в лицо: «Мы не старики, и нас не волнует ваша жалкая мораль».

Перед тем памятным моментом, по поводу того, что было за годы до этого, Марианн Фейтфулл писала: «Кит был затенен Миком и Брайаном (Джонсом). Но его защита сделала его крупным фольклорным  героем. Это было начало легенды Кита. Символ разложения и чего-то демонического. И самое здоровское, что в конце концов он на самом деле стал таковым. Он обратил все это себе на пользу».

«Это просто случайно сорвалось с языка, — говорит Ричардс о том дне в суде. – Для меня это было нечто вроде  сюрреального театра. С того момента я почувствовал, что это был не просто я, и не просто “The Stones”, против истэблишмента – это было наше поколение. Я понял, что передо мной находится другой, еще больший суд присяжных».

«Я никогда не забуду, — говорит Фокс, — как он провел автограф-сессию “Life” на Пикадилли, где люди разбили лагерь на две ночи, просто чтобы встретиться с великой фигурой. И они стояли в очереди с невероятным терпением и некоей любовью целыми часами. Кит был полностью потрясен этим. Фаны не просто любили “The Stones”;  они любили его».

В то время как Ричардс ждет своего выхода, его колени слегка подрагивают. Он ковыряется со своей зажигалкой, пытаясь отклеить с неё стикер. Продюсер открывает дверь, чтобы дать ему 5-ти минутное предупреждение. Ричардс надевает свой змеиный пиджак, ударяет по коленям и поднимается со своего места:

«Это грёбаное время шоу!»

                                Убийственный соло-Кит

Помимо “Happy”, шесть обязательных треков Ричардса —

 “Sing Me Back Home”

“Toronto Tapes” (1977)

Ричардс столкнулся с печальной возможностью провести 7 лет в тюряге по обвинению в хранении героина, когда записал этот призрачный пианинный дубль классики Мерла Хаггарда, которую он выучил  с подачи своего ныне покойного друга Грэма Парсонза. «Я ненадолго подумал, что это – последний раз, когда я кладу руки на инструменты, — говорит Ричардс. – Перспективы вырисовывались не самые яркие».

“Make No Mistake”

“Talk Is Cheap” (1988)

В этом шикарном дуэте с  Сарой Дэш, бывшей участницей “Labelle”, чей изысканный голос отлично сочетается со скрипучим мурлыканьем Кита, Ричардс смешал реггей и мемфисский ритм-энд-блюз. «Когда он поет в низком регистре, у него такой богатый тон!» — говорит продюсер Стив Джордан.

 

“I Could Have Stood You Up”

Talk Is Cheap” (1988)

В этом милом трибьюте рокабилли и стилю 50-х «ду-воп» Ричардс предпринял «небольшую прогулку по аллее рок-н-ролла» вместе со старым приятелем Миком Тейлором.

Eileen

Main Offender” (1992)

Эта прочувственная мольба вызывает в памяти ранних «Битлов», играющих в байкерском баре. «Это вам не Паваротти, — говорит Ричардс о своем голосе. – Но с  другой стороны, мне не нравится голос Паваротти».

 

“Deuce and a Quarter”

“All the King’s Men” (1997)

Ричардс отправился в амбар Левона Хелма, чтобы присоединиться  к нему, а также старым партнерам по бэнду Элвиса Скотти Муру и Ди-Джею Фонтану ради небольшой электризующей рокабилли- вечерины.

 

Robbed Blind

Crosseyed Heart” (2015)

Сонная баллада о наркодилере, который мог (или не смог) убить свою подружку. Кит написал её сразу после того, как проснулся: «”Satisfaction” была всего лишь еще одной вещью, которую я написал в постели, думаю так», — говорит он.

Добавить комментарий