Кит Ричардс: «Они не бросят меня»

(продолжение)

- Ты когда-нибудь крал какие-нибудь модные идеи у своей жены Патти?

- Я краду женскую одежду. Чарли Уоттс из-за этого несколько лет назад чуть не сошел с ума.  Была одна страничка в “Vogue”, и я был иконой моды. А на мне на самом деле были вещи Аниты. И Чарли, который половину своего времени проводит на Сэвил-Роу, сказал: «Ты? Икона  моды ?» Я такой парень, а потом я просыпаюсь и на полчаса не понимаю, что происходит вокруг. Я беру все, что валяется рядом, и  напяливаю на себя. Я не задумываюсь об этом. То есть, я сказал Чарли: «Слушай, посмотри на эту фотку в “Vogue”, и ты увидишь, что пуговицы на куртке не с той стороны. Всё, что я сделал – это надел одежду Аниты».

- Ты жалеешь о том, что не ухаживаешь за своим лицом?

- Нет. Я оставляю это право другим.

- Когда-нибудь думал о ботоксе ?

- Никто никогда со мной об этом еще не заговаривал. Тебе повезет, если ты уйдешь отсюда живым. Благослови тебя Бог.

- Ты по-прежнему сам стрижешься? Ты делал это всю жизнь, так?

- Да. Я сделал вот так здесь вчера (выхватывает несколько прядей волос сбоку своей головы). Также я жду, когда слезет вся краска с тех пор, как я не на гастролях. Если жене понравится, я так и буду ходить.

- Ей приходится любить в тебе все подряд?

- Ага.

- В чем залог хорошей семьи?

- Зависит от женщины. А потом – я думаю, от детей. Я имею в виду, не принимая во внимание то, что к тебе приходит невероятная удача… видеть, как растут твои дети – это величайшее удовольствие.  Внуки – это еще лучше, потому что ты можешь их послать! Это – продолжение жизни. Когда я был моложе, то говорил: «Если я доживу до 30-и, то застрелюсь». Добираешься до 30-и  и откладываешь пушку в сторону. Это – очаровательный процесс: просто расти.  И неважно – каждый, кому сейчас 15, в 30, 40 лет… им должно немного повезти, чтобы добраться до 65-и. Это – то  как ты живешь с этим процессом. К сожалению, моя жизнь иногда наполнена, знаете, разложением…и тем, к чему это приводит, это – то, каковы твои отношения с другими людьми, в том числе и со своей собственной семьей. Хей, ты можешь забить на всё. Я забил. Жизнь не становится проще, когда ты стареешь. Просто она становится сложнее. В то же время начинаешь понимать некоторую связь между вещами, которой надо следовать.

- Какие связи ты начал подмечать, старея? Я имею в виду, ты говоришь о мудрости, так?

- Я не называю себя мудрецом. Я не хочу расти. Но есть определенные связи. Соединяешь ли ты их в одно целое, ну…  И  на самом деле нет ничего похожего на то, когда твои дети, или внуки, или люди, которых ты знаешь и любишь, говорят тебе, что ты в порядке, потому что, по правде говоря, я не знаю, так ли это или нет. Я имею в виду, что просто буду делать то, что делаю, и жить со своими обстоятельствами, которых у меня предостаточно – в том числе и, знаешь, смерть таких, как Брайан, — и думать: «Неужели я был тому причиной?» Потому что я никогда не убивал человека. Пока. Насколько мне известно. И я не хочу…  То есть, я подхожу к  уходу на покой — хочу я этого или нет. Ты знаешь, что у меня есть бесплатный проездной на автобус ? В Англии я достиг возраста, когда дают бесплатный проездной (смеется). Я бы не прочь прилететь сейчас в Англию и кататься там на каждом автобусе, который мне встретится! (пауза) Старость – в этом есть определенная вещь, к которой я по-прежнему приноравливаюсь. Это – целый новый опыт.

- Как ты ощущаешь, что стареешь?

- Потому что ты такой. То есть, это похоже на то, как относиться к этому. Знаешь, ты говоришь себе :  хочешь ли ты стариться частным образом или публично ?

- И что же ты считаешь?

- (пауза) Я сделаю это публично. Что бы я не делал  -  я не делаю это без толпы. А  внутри  каждой толпы есть просвет (смеется).

- Можешь ли ты посоветовать, как нужно стареть?

- Да. Так и поступай. Да. Не старайся оставаться молодым.  Не спеши стареть. Я уже был там. Я имею  в виду – я до сих пор помню свою мысль о том, как это ужасно — стать 25-летним.

- Ты никогда не был разгневанным молодым человеком, не так ли?

- Да, был, но у меня не было мишени для ненависти. Если я, как я думаю, вышел из своего поколения, то я был разгневан тем, что в конце 50-х всё оставалось неизменным. Когда я рос – 13, 14 лет, и ничего не меняется. Особенно в послевоенной Англии.  Они долгое время не расчищали завалы. И ты приспосабливался к тому, что рос в подобном лунном пейзаже. А теперь мне нужно отлить.

(Ричардс  поднимается со своего уютного местечка и шаркает в угол комнаты, где стоит большая белая лоханка для маленькой пушистой собачки, которая бегает туда-сюда по офису.  Ричардс смотрит туда на мгновение, а потом бормочет: «Я думаю, что можно сделать это прямо здесь». Он смеется и уходит. Я сижу один в комнате и гляжу на стены, каждый миллиметр которых увешан меморабилией: вот его фото с Ленноном, вот фото «Битлз» 1965 года, фото Мадди Уотерса. В углу валяется нераспечатанная игра “Wii Guitar Hero” в коробке.  Спустя  примерно 5 минут Ричардс возвращается со смехом. «Извини, дружище,  — говорит он, — я заблудился.  Я нечасто здесь бываю!»)

- Как ты думаешь, почему некоторые люди живут,  а некоторые умирают?

-  Перестают дышать?

- Но здесь – некая линия между беззаботностью и глупостью, а ты -…

- Нет, ты подходишь к хорошей точке, когда мне очень трудно на это ответить, потому что я, наверное, пересекал эту линию большее число раз, нежели большинство людей. Умм, я бы сказал — нужно познать самого себя. Для самого себя ты не пересекаешь эту линию. Остальные?  «Ого, ты забрался гораздо дальше верхушки, мальчик». Если ты не знаешь самого себя, тогда ты попадешь в эту ужасную позицию: «Ну, я сделал это вот здесь», а теперь ты ждешь, что – знаешь, начинаешь считать себя Ивэлом Нивэлом (американец, совершивший 75 прыжков через пропасти на мотоцикле, вошедший в Книгу Рекордов Гиннесса как человек с наибольшим количеством переломов костей,  а именно 433. –  Прим. пер.). А это на самом деле не так. Я думаю, что это – вроде небольшого внутреннего прозрения и чего-то вроде физического контакта с душой и мозгами. Иметь с ними некоторую связь. А не какое-то одно преходящее или другое преходящее  – я не знаю, как это назвать. Может быть, религией? (смеется) Или просто везением?

- Ты производишь впечатление человека с невероятным знанием самого себя.

- Да.

- Так ты признаешь это?

- Да.

- Наперекор собственной натуре.

- Да. Я думаю, что многим людям нужно хорошенько проверить то, что есть вот здесь (показывает на сердце), а потом уже смотреть, как ты проживешь с тем, что есть здесь (показывает вокруг себя). Если я прихожу к какому-либо выводу после многих, многих лет незнания, какого черта я здесь делаю, то это — для того, чтобы просто быть здесь. Знаешь, люди говорят: «Какого черта ты здесь делаешь ?», потому что я сделал все, что свело бы тебя в могилу рано. Но – не меня. Я подумал о тех опасностях, которым я подвергался… как долго я ходил по краю… видишь ли, для меня край всегда был чуть-чуть дальше. Я имею в виду, если я бывал неправ – херня, правда? Чудесно. У меня никогда не было никакого внутреннего смятения по поводу всего этого. Я — не какой-нибудь Курт Кобейн. ( Ричардс откидывается назад, вкладывает воображаемый ствол ружья себе в рот и нажимает на курок). Бум. Я никогда не хотел умирать. Я иногда чувствую, что моей смерти  хотят(смеется). Я был номером один в этом списке много лет, — тех, кто должен был умереть. Но я никогда не просматривал эти списки. Я не говорил: «Ох, они хотят моей смерти, поэтому я не умру». Потому что это не в твоей власти. Я действительно считаю, что определенный объем самопознания мог бы помочь людям – в отличие от постоянного развлечения внешними событиями. В наши дни многие просто не переносят одиночества. И скуку? Я считаю, что это – диагноз. Вы можете запереть меня в одиночной камере на несколько недель, и я найду, чем себя развлечь. Все эти гаджеты сейчас – это всё направлено на то, чтобы определить своё внутреннее, чтобы вынести самого себя. Мне пришлось выносить это так долго, что я просто ненавижу его силу воли (смеется).

- В те моменты, когда ты подходил к краю, что ты ощущал в душе?

- Нечто вроде того, что это – не край.

- Но проносится ли твоя жизнь у тебя перед глазами?

- О, я был здесь несколько раз. Нет, моя жизнь – по крайней мере, для меня – не проносится у меня перед глазами. А проносилось, бывало, то, что могло бы быть. В то же время, у меня странное ощущение, что – я имею в виду, что я не знаю, трусость ли это, или нет – но что ты можешь покидать это тело. И думаешь: «О Боже, я умер». А потом внезапно можешь смотреть на это безразлично и объективно с 25-30 метров сверху. Однажды я перевернулся на авто с откидным верхом. Со мной была Анита. Никаких ремней безопасности – она была на 7-м месяце беременности. Три тонны автомобиля.   Без верха. Перекувырнулись три раза. После первого кувырка я отлетел из машин и смотрел на себя сверху. Мое единственное воспоминание об этом – это то, что я глядел вниз очень хладнокровно.

- Считаешь ли ты, что «Битлз» переоценены?

- О, определенно. Так  же,  как и мы.

- Почему ?

- На тот момент «Битлз»… Но как ты можешь – я имею в виду, да.  Мне бы хотелось сказать «да». Как музыканты – да. Как дуновение свежего воздуха и всплеск жизни в обществе – нет, они – определенно «нет». Они были точно тем, что было нужно. Это была великая клизма (смеется).

- Ребята, чем же были вы?

- Великим унитазом (смеется).

- Какие-либо тайны, которые ты унесешь с собой в могилу ?

- Я дам тебе знать. Тебе придется постоять у моего смертного одра! Я не очень хочу умирать, но и жить – также (смеется).

- Почему? Ты вроде умрешь нескоро…

- Ну, я бы не прочь с этим уже определиться. Бывало уже много раз, когда я мог испустить дух. Но это казалось мне слишком дешевым номером.

- А что именно? Передоза или что-то в этом духе?

- Да. Просто вроде: «По херу, ничего не делай для своего спасения… Я не хочу проходить через это, это дерьмо с созданием меня заново». Но  в то же время я старался изо всех сил протестировать эту штуку, и она по-прежнему сильнее меня. Мне будто кто-то говорит: «Нет! Тебе нужно потусоваться здесь еще немного, парень». И я отвечаю: «О, черт. То есть о-кей».

Окончание

Добавить комментарий