Мик Тейлор: блудный сын «Стоунз»

Автор: Стив Эскобар

Июнь 2000

Тридцать лет спустя после того, как он помог «Роллинг Стоунз» попасть в анналы истории, Мик Тейлор доказывает, что он – по-прежнему один из самых узнаваемых голосов гитары, что есть в наличии. Его новый диск “A Stone’s Throw”, это что угодно, но только не пережиток прошлого — это серьезный бизнес.

Являясь пуристом всю свою жизнь, я помню, как слушал «Роллинг Стоунз», когда был ребенком, и находил, что на первый взгляд это очень трудно – приспособиться к музыканту, пришедшему на смену моему любимому «Камню» — Брайану Джонсу. Он был создателем и одномоментной путеводной звездой «Роллингов». После того, как он потерял контроль над группой в пользу злого близнеца-брата Дона Ноттса (1924-2006, американский комедийный актер с весьма характерной внешностью), Брайан, к сожалению,  упал со своего насеста и постепенно зачах. На авансцене появился Мик Тейлор – молодой, свежий и блюзовый добавок к группе. Он заставил нас, ребят, исследовать прошлое этого нового парня, чтобы обнаружить, как его гитара была лучшей частью тех альбомов Джона Мейолла, на которых Мик играл.

Держась за свои блюзовые корни, Мик Тейлор частенько напоминал нам о том, кеми в реальности были «Роллинг Стоунз»… блюзовой группой! Он играл блюзовые риффы всю дорогу, какие бы обстоятельства не вставали перед ним. Такие же великие, как и те ранние пластинки «Стоунз», ни одна из них (кроме, может быть, “Beggars Banquet”), никогда не рассматривалась как классика. По иронии судьбы, возможно, четыре из шести альбомов «Стоунз», на которых играл Тейлор – это и есть классика. Мик Тейлор обладал исключительно собственным стилем, не повторяя рифы-клише по три-четыре раза за песню, как некоторые другие гитарные «гиганты» того времени. Мик Тейлор по-прежнему заставляет свою гитару петь на своем новом альбоме “A Stone’s Throw” в его несколько попсовых, роковых и латиносодержащх мелодиях. Мик поговорил со мной из своего дома в Британии. Речь шла о начале карьеры, о Джоне Мэйолле, гастрольных байках из жизни «Роллинг Стоунз»и новом альбоме…

- В каком возрасте ты начал играть на гитаре ?

- Я начал играть с группой своих школьных друзей в… то, что называется группой из средней школы, игравшей американский ритм-энд-блюз и поп-музыку. Мне было около 12-13 лет. К тому времени, когда мне было 17, то я все больше и больше углублялся в блюз, потому что в Англии было нечто вроде подпольного блюз-движения, и по какой-то причине, из тех исполнителей, которые нравились мне самому, со временем они типа как появились перед моими глазами в реальности: Эрик Клэптон, и Питер Грин, и Джимми Пейдж, и Джефф Бек. Это довольно интересно, реально.

Мик (второй слева) в группе Кена Хенсли "The Gods", 1966

- Что ты слушал, когда был мелким ? Кто повлиял на тебя ?

- Ну-у… американская музыка, любой английский музыкант расскажет тебе, что той музыкой, которую слушали мы все, была американская музыка. Американский рок-н-ролл, американский ритм-энд-блюз, американский джаз. В моем случае, это была та музыка, которая была популярна здесь, и некоторые музыканты вращались вокруг более популярного стиля «Тамла-Мотаун», а некоторых, вроде меня, как гитаристов естественным образом влекло к более блюзовому виду городского стиля блюза. Некоторые парни играли акустический блюз. Начало 60-х в Англии было похожи на некий большой котел, в котором варились различные идеи, реально, и английские музыканты типа как заново изобрели эту музыку, или по крайней мере, придали ей свой собственный саунд, в некотором особенном роде.

Но я не думаю о ней теперь как об американской музыке, в наши дни. Это нечто вроде универсального блюзового явления по всему миру. Я хочу сказать, что в некотором роде блюзовая музыка, будь то традиционный блюз или как бы ты это назвал, она более популярна сейчас, чем когда-либо вообще. То есть, это по-прежнему не огромная мейнстримная штука, но она по-прежнему популярна. И я считаю, что всегда есть люди, которые хотят слушать кого-то, кто умеет играть на гитаре, или на любом другом инструменте, на самом деле.

- Я так ощущаю, что ты – фан Альберта Кинга ?

- Да, был, ага… Когда я начал играть с “Bluesbreakers” Джона Мейолла, то я испытывал большое влияние Альберта Кинга, и за все эти годы я типа как выработал свой собственный стиль, мой личный саунд. Но если ты послушаешь наш новый компакт-диск, то мы не играем просто «прямой» блюз. Я думаю, что моя игра на гитаре по-прежнему очень блюзово ориентированна, это нельзя назвать как-то по другому, чем «блюзовая». Наверное, это можно назвать «приджазованная», но я не играю так, как играют джаз-гитаристы, у меня нет саунда джазового игрока. У меня есть блюзовый саунд, насколько я могу предположить.

- Так что, ты начал играть с Джоном Мейоллом, будучи старшим подростком ?

- Ага, в 17. На самом деле, я играл с ним 4 года. Я отыграл 2 американских тура и кучу европейских туров еще перед тем, как я присоединился к «Стоунз», это было реально очень классно – играть в те дни с Джоном Мейоллом, потому что у меня был шанс не только поиграть с некоторыми из самых фантастических изначальных блюзовых артистов из Чикаго, которых сейчас уже нет в живых. В Штатах мне довелось познакомиться со многими людьми и многими музыкантами. Это были чудесные времена, реально.

 - Когда тебе предложили присоединиться к «Стоунз», то ты играл в той самой группе ?

- Я только что ушел от Джона Мейолла, на самом деле. Мы только что приехали после тура в начале 1969-го, и Джон Мейолл знал «Роллинг Стоунз» с самого их начала, когда и сети клубов, играя и являясь частью английского ритм-энд-блюзового движения. Так что он знал Мика и Кита, и он знал, что они ищут гитариста, чтобы заменить Брайана. Он предложил мне это, и они позвонили мне и спросили, не прийду ли я в студию «Олимпик» и не сыграю ли сессию. Я сказал, что приду, а они записывали “Let It Bleed”.

- Помнишь ли ты первую песню, над которой вы работали вместе ?

- Да,  конечно. Она называлась “Live With Me” — очень подходящее название, потому что с тех пор, как я примкнул к «Стоунз», на протяжении следующих пяти-шести лет это было нечто вроде семейной жизни. Это была интересная сессия, на самом деле, потому что они накладывали завершающие штрихи к “Let It Bleed”, и первым треком, на котором я играл, был “Live With Me”. Мы записали её «вживую», и следующей вещью, что я сделал, было наложение моей гитары в “Honky Tonk Women”.

- Ты знаешь, я где-то читал, что Брайан Джонс переаранжировал её из кантри-песни в блюз-роковую.

- Нет, нет, это они. Даже больше, скажу я тебе: вскоре после того, как я присоединился к ним, то я узнал… Кит тогда использовал кучу открытых настроек, открытую настройку в соль мажоре, и я обнаружил это прямо перед тем, как присоединился к «Стоунз», что с ними немножко поиграл Рай Кудер, и он работал с Миком Джаггером над саундтреком к тому фильму под названием «Перформанс». Так что, я думаю, что Кит испытывал большое влияние настроек Рая Кудера, понимаешь…. Открытые дельта-блюзовые настройки, и вот откуда он слизал эту открытую настройку в соль. Если ты послушаешь музыку «Роллинг Стоунз» до 1969-го, то там нет ни одной открытой настройки, такой очень определенной аккордовой работы, что можно услышать на “Brown Sugar”, и “Honky Tonk Women”… и что там еще… “Start Me Up” — все, что бы ты не упомянул. И это все настолько раздулось вширь, этот тяжелый аккорд в открытой настройке. Кит обычно играл в открытой настройке, а я – в обычной, или мы менялись местами. Я никогда реально не думал о себе как о лидер-гитаристе, и он определенно не думал о себе как просто  о ритм-гитаристе. Мы просто вроде как играли вместе, и… что бы там ни произошло, это происходило.

Более того, в студии, это было очень креативно, потому что у меня появлялся шанс попробовать кучу разных штук, которых я ранее никогда не делал. Когда мы записывали пластинки с Джоном Мейоллом, то обычно мы приходили в студию, и это было похоже на то, как будто мы играем свой сет на сцене. Мы устанавливали оборудование, и он отсчитывал темп перед песнями и говорил… «Вот это 12-ти тактовый на 6/8», и мы неслись вперед. Мы записывали по два дубля и такими их и оставляли. Но вместе со «Стоунз», тут было все по-другому. У них был совсем иной подход к записям; они могли позволить себе роскошь проводить в студии гораздо больше времени. Многие песни на самом деле были написаны, когда мы просто играли вместе и джемовали, подкидывая друг другу идеи. Большая часть их музыки была написана в студии, очень малая часть на самом деле была написана Миком и Китом вместе за пределами студии. То есть, некоторые песни – да, но главным образом это было просто вроде «свободного» сотрудничества в студии. В итоге все это сливалось в нечто осязаемое.

- Теперь ты – сочинитель песен. А сочинял ли ты песни тогда ?

- Нет, в самом начале – нет. Ну, на самом деле, я был соавтором нескольких вещей с Джоном Мейоллом. Да, да, было такое. Но в самом начале со «Стоунз» я ничего не писал. Я реально сделал вклад в некоем плане «идей», и есть несколько песен, по поводу которых было бы неплохо указать некое мое авторство. Но все вроде как знают об этом.

- Какие-нибудь определенные песни, что приходят тебе на ум ?

- “Time Waits For No One”, м-м-м… “Moonlight Mile”, “Sway” и “Can’t You Hear Me Knocking”. Не слишком много, но знаешь… это неплохие песни.

- И еще, я знаю, что  Брайан Джонс, к сожалению, ближе к концу стал просто несносен….

- Ну, так все так и говорят. На самом деле, я не был с ним знаком, понимаешь ? Но да, я смею предположить, что так и было. С другой стороны…Я хочу сказать, что это было типа 50/50, я думаю, что он по-любому хотел уйти, и они хотели этого также. Так что, каковы бы там не были реальные причины, мне кажется несправедливым спекулировать по этому поводу, потому что я типа знаю, какого рода были эти проблемы… наверняка, тут не обошлось без женщины (смеется).

- Ага ?

- О да, наверное, не без женщины, или же обычные штучки, по поводу которых в группах воюют парни, когда они в одной группе. По крайней мере, с этого началось, как угодно. Но я больше не желаю об этом говорить! (смеется)

- Так что ты думаешь по поводу него как музыканта ?

- Я считал, что он был довольно креативным, но, видишь ли, тут есть иная штука, о которой я не знаю. В нем реально есть некая мистика, потому что он был изначальным участником «Стоунз», и он был тем, кто придумал их название. Он играл на слайд-гитаре… Кое-кто говорит, что он был лучшим музыкантом группы, другие   — что он, возможно, мог быть таковым в самом начале, но реально не был. Как я уже сказал, я не могу реально прокомментировать это. Хотя, я думаю, что у него было много интересных идей, которые он привнес в «Стоунз».

- Вы двое являлись некими параллелями друг дружки во все ваше время нахождения в группе, вы оба реально не отрывались от ваших корней. И все же, после того, как ты ушел из группы, то они просто начали исповедовать принцип «авось кривая вывезет»…

- Я думаю, что во время периода, когда я был с ним, мы реально шли во множестве разных направлений. То есть, было много песен, которые мы сыграли, которые никогда реально не повторяли друг друга, хотя бы по стилю. Вроде песен на “Goats Head Soup”, который не является моим любимым альбомом, но в нем все равно было немало хороших вещей, и несколько подобных треков есть в “It’s Only Rock’n’Roll”. Я хочу сказать, что это было некое разнообразие. Но ты прав, все те записи очень узнаваемы. Но некоторые из записей, что они сделали потом, в таком случае также были узнаваемыми, понимаешь ?

- Ну дык… (смеется)

- Нет, действительно!  То есть, некоторые из них. Я думаю, что в те дни, мы… Я говорю «мы», потому что это была коллективная штука, я был в большой степени частью группы…

- В очень большой!

- Ну-у… мне едва перевалило за двадцать, а им было по двадцать с половиной, и когда я присоединился к ним, то это было типа началом новой группы. Они совсем не играли вместе на протяжении двух лет, так что вся эта штука с турами и выпуском альбома каждый год – это было для них несколько ново.

- Много ли ты получаешь теперь отчислений от тех записей ?

- Да, кое-что (смеется). Очень немного. То есть, это довольно больная мозоль. Я хочу сказать, что это не то, по поводу чего у меня сильно болит голова, но это было нечто вроде этого на протяжении долгих  и долгих лет. Это стало очень негативным источником неудовлетворенности ??

- Я думаю! Ты слышал о том, что «Манкиз» стали теперь миллионерами из-за объемов продаж их старых пластинок, а ведь они едва играли на них !

- Ага, я знаю, это кое-что, чему я научился. Единственное, что я могу сказать, это то, что я научился относиться к этому по-философски (смеется). Мне пришлось научиться этому. То есть,  я виделся со всеми ими за кулисами на «Уэмбли» в прошлом году, и эта атмосфера не была дискомфортной. Когда я жил в Нью-Йорке в конце 80-х, то мы с Китом, бывало, поигрывали друг с другом, и немало. Он играл на моих сессиях, а я играл на его. Мы возвращались вместе по домам в шесть утра. Так что тут не было реально никакой вражды. Впрочем, было нехорошее чувство, когда я только что ушел. То есть, я оставил их в некоем трудном положении. Они были очень огорчены моим уходом.

- Как ты считаешь, оно того стоило ?

С группой Джека Брюса, Амстердам, 1975

- Мне хотелось бы думать, что стоило, но на самом деле я думаю, что это был в большей степени вопрос политики, а также бизнеса. «Роллинг Стоунз» не всегда были столь же успешны, как теперь. Из-за того, что они были более или менее на вершине, многие обычно считают, что они всегда были гораздо более богаты или что-либо, чем это есть на самом деле.  Я хочу сказать, что были периоды, когда я был в группе, в течении которого мы чуть не распались – дважды! Билл Уаймен и я почти одновременно едва не ушли от них. По единственной причине, что у них  просто было отсутствие направления, а также у Кита были проблемы личного характера. Все эти вещи очень хорошо описаны в различных книгах. Однажды я тоже напишу книгу (смеется).

- Я как раз хотел спросить тебя об этом.

- Ага, вот почему сейчас об этом очень просто рассуждать, потому что я уже пару лет как пишу «нечто». Даже больше, я только что… пару недель назад неожиданно обнаружил все мои старые дневники с начала 70-х; когда я ездил в туры, то я обычно вел дневник. Я считал, что все эти штуки давно утеряны, так что сам факт того, что они нашлись – это довольно неплохо.

- Ты когда-нибудь задумывался о юридической подоплеке, насколько это  касается вопроса с отчислениями от «Стоунз» ?

- Ага, я думаю об этом, и общаюсь с ними. Это просто непрерывная ситуация. В  начале 80-х, это более или менее поглотило много моего времени в очень негативном плане, и я ощущал некую обиду. Из-за этого я перестал играть, и из-за этого у меня пропало удовольствие от того, что ранее приносило его, то есть играть мою собственную музыку с моей личной группой. Вот что мне доставляет сейчас наслаждение, так что это реально не затрагивает ту тему. Я бы никогда не позволил этому как-то отразиться на том, чем я сейчас занимаюсь. Но в плане того, что я могу сказать по этому поводу — я не знаю… наверное, я лучше разрулю это с ними в следующий раз, когда увижусь с ними (смеется).

- Я уверен, что есть куча адвокатов, которые прямо сейчас уже потирают себе руки, надеясь на то, что ты вскоре примешь решение…

- Ну-у… я не уверен, правда ли это, понимаешь ? Мне хотелось бы думать, что есть один или двое юристов, у которых хватит смелости отстаивать мои интересы, если бы мне это было бы нужно. Потому что, видишь ли… (смеется) к сожалению, в этом мире не всегда находится место для справедливости. Правда, и правосудие, и все эти штучки обычно бывают на стороне тех, в чьих руках власть.

- Выглядит, как развод…

- Точно так ! (смеется) Точно так. Так что, смею предположить, что это в плане закона относит меня к категории отстоящего в стороне от «Роллинг Стоунз», но еще не окончательно порвавшего с ними.

- Я где-то читал, что во время записи альбома “It’s Only Rock’n’Roll” ты попал в больницу.

- О да, было такое. Я принимал героин. То есть, не очень много, но знаешь, в те дни это было нечто вроде штуки для отдыха, но будучи молодым и не зная, как с ним обращаться, все сказали: о, тебе нужно лечь в клинику. Что я и сделал, на неделю, и это особо не помогло. Я потом вернулся туда опять, несколько лет спустя. У меня и Кита были очень, очень большие проблемы с наркотиками. Сейчас их нет, но тогда – были.

- Наверное, на это невозможно ответить, но все-таки: есть ли какая-нибудь одна история из гастрольной жизни, которую ты запомнил больше всего ? Будь то веселая, или… любая ?

- Ох… (вздыхает) их так много, но как только я начинаю вспоминать какую-нибудь и думать о ней, то в уме начинают постепенно всплывать и другие. Мне нужно добраться до моих дневников и заглянуть в них. О, там так много забавного! Одна вещь, что я заметил, когда перечитывал их, это что в те дни было не так, как теперь: их туры так грандиозны, и они полностью отгорожены от остального мира. Когда они на сцене, то область гримерной строго отгорожена, и они сразу же уезжают в авто или улетают в другое место. Когда я присоединился к «Стоунз», то большая часть туров, что мы устраивали, была более-менее такой же, как и любой другой рок-н-ролльный тур.

Мы играли, мы сидели за кулисами, мы встречались с людьми, мы выходили в клубы, мы занимались всеми обычными вещами, и нам под двери просовывали записки со словами: «Время отъезда – 12 ночи. Пожалуйста, будьте в коридоре все в 11:30, уложите ваш багаж, сегодня два шоу в Хьюстоне, а когда мы прибудем в Хьюстон, то между концертами мы будем сидеть в холле, и промоутер организует вам обед». И потом, в конце этой маленькой записки, там такие слова: «Кто-нибудь видел Мик Тейлоров пятачок ?» (смеется) И всякие такие веселые штучки. Я помню, как однажды Мик и Кит подрались, потому что мы только что отыграли шоу в Сиэттле, и мы сидели в ресторане и, кажется, во время концерта Кит отдал Мику свою любимую кожанку, а Мик отшвырнул ее в толпу, выбросил ее. И вот Кит был очень недоволен этим,  и они почти что подрались по этому поводу прямо за обеденным столом, понимаешь… Дурацкие штучки.

- Обычный человек со стороны никогда не подумал бы, что такие нормальные дурацкие штучки вообще могут произойти…

-  О, да. Тогда это было так. Не знаю, как там у них сейчас. За кулисами  с ними на «Уэмбли» в прошлом году – это было так странно, потому что там было очень тихо. В гримерку никого не пускали. Я был в гримерке с Ронни и Китом, и у Чарли была своя личная гримерка; то есть, у них у каждого было по гримерке, и там, за сценой, совсем никого не было. Там была засценная область для VIP-гостей, но у группы была своя область, отгороженная от неё. Это было намного более бесцеремонно, чем когда я был с ними.

- Ты сыграл с ними концерт в 1981-м или 1982-м ?

- В 1982-м, ага. Я был в Канзас-сити и провел пару дней с Китом, на самом деле. Я не думаю, что Мик был так уж обрадован по поводу того, что я поднимусь на сцену и поиграю, но все остальные, кажется, были далеко не против, что я и сделал. Но я стоял на сцене слишком долго. Было решено, что я лишь поднимусь, чтобы сыграть пару песен, но остальные типа как начали уговаривать меня поиграть дальше, и я так и поступил. Что я заметил – это был такой быстрый вариант очень плохо звучавшего шоу. А еще я не знал кучу их песен.

Что я реально заметил  в их шоу в прошлом году на «Уэмбли»: несмотря на все те годы, что прошли, и несмотря на то, какие классные пластинки те, что я с ними записал, они в реальности звучат и играют гораздо лучше, чем это было обычно, когда я был с ними. Они не звучат слишком гладко, но очень размеренно и очень уверенно. Наверное, они просто стали зрелыми, чего тогда у них как у музыкантов не было. Возможно, это происходит из-за добавочных музыкантов, которые у них есть, и того факта, что они работают вместе столь долго. Они реально не только хорошо звучали, но и хорошо играли. Кит играл хорошо, его гитара была настроена, и у Ронни Вуда был также шанс поиграть. Мне всегда казалось, что ему не выпадает достаточно шансов играть столько, сколько он хочет. Он очень хороший гитарист, как я считаю.

- Я согласен, что «Стоунз», наверное, в техническом плане реально не мутны, как ты сказал: Кит теперь настраивает свою гитару…

- Ну, это не только в техническом плане. В определенных номерах они реально звучали отвязно, знаешь… фанково. Но во время 70-х была некая насыщенность, которой там сейчас нет, это же ясно. Но с моей перспективы, я подумал, что это может навеять на меня некое чувство ностальгии, но этого не случилось, потому что я понимаю, что сейчас они – это совсем другая группа.

- Но не согласишься ли ты с тем, что причина, по которой все классные вещи, что они играли в 70-х вместе с тобой живьем или в студии, никогда не увидят свет – это потому, что они не хотят, чтобы они затмили все то, что они делают сейчас ?

- Нет, я так не думаю. Реально нет. Я бы согласился с тобой четыре-пять лет тому назад, но не сейчас. Я уверен, что все эти вещи однажды будут выпущены. Реальный вопрос – это: осталось ли что-нибудь для выпуска, являясь реально хорошим, и что еще не было издано на бутлегах и доступно каждому ? Конечно, вещи, которые доступны на бутлегах, не обязательно найдут столь большую аудиторию, как то, что они издают официально. Но здесь есть небольшая часть меня, которая соглашается с тобой, хотя разум подсказывает мне, что никакой причины для этого реально нет.

- Что заставила меня думать о том, что когда ты упомянул, то Мик не был рад, когда ты стоял на сцене во время шоу в 80-х…

- О, это просто потому, не имея в виду их всех, что он реально огорчился больше всех, когда я ушел. Так что с тех пор мы вряд ли будем с ним хорошо ладить.

- Я где-то читал о том, что когда ты ушел из группы, то загубил себе нос, а еще был наркозависимым.

- Нет, я пробовал наркоту, когда был  в «Стоунз», но я никогда не считал себя наркоманом. Я реально увяз в серьезных нарко-проблемах уже после этого. Но когда я вспоминаю о своем периоде со «Стоунз, то это кажется мне типа… чем-то довольно гладеньким по сравнению с тем, что случилось позднее.

- Так что после того, как ты поиграл с Джеком Брюсом, а потом после этого ты недолго играл с Диланом…

- Ага, мой период с Джеком Брюсом не продолжался очень долго, но играть с Диланом – это была фантастика. Я обожал делать это. Если бы я продолжил с этим еще несколько лет, мне бы это тоже было очень по душе. Я обожал работать с ним. Он был таким неформальным и спонтанным, а еще с ним было легко общаться. То есть, такое не услышишь от многих, но мне казалось, что в плане работы он был отличным парнем. Я очень уважаю его, и мне казалось, что он также меня уважает.

- Может быть потому, что ты – в Британии, а он – в Нью-Йорке, из-за этого вы сейчас не работаете вместе ?

- О, наверное, да. Я был бы очень рад снова поиграть  с ним. Это было бы классно.

- Ты не чувствуешь никакой неловкости в плане того, что к тебе в основном относятся как к члену «Стоунз» ?

-  Ко мне относятся как к члену той группы, но не только той. Это зависит от той перспективы, с которой ты говоришь со мной. То есть, кто-то говорит со мной чисто об игре на блюзовой гитаре, кто-то говорит со мной о Джоне Мейолле. Это вроде как интересно, что ты по-прежнему тут  и играешь, потому что у нас появляются очень интересные сочетания музыкантов, и что все больше и больше народу приходят на наши шоу, и кажется, что они еще молоды, и тогда  их еще не было в проекте. Им просто нравится музыка, что вроде как воодушевляет, потому что если они любят ту музыку, то наверняка они полюбят и нашу музыку.

- Мне просто интересно, что может быть, в какой-то момент ты пытаешься отделить себя от этого, или же продвинуться дальше ?

- Нет, сознательно – нет. Я хочу сказать, что в моей жизни был период, когда мне просто хотелось притвориться, что я никогда не играл в «Роллинг Стоунз» просто потому, что мне никогда не платили никаких денег за то, что я играл на их пластинках ! (смеется) Но какого черта ? Все знают, что это неправда, а еще все знают, что я оказал на них большое влияние, так что я вроде как горжусь этим, реально, очень горжусь. Что бы там не случилось в плане любой иной ситуации, понимаешь ? Не то, что мне все до фени, но я реально просто больше не задумываюсь об этом.

- Можешь ли ты назвать свой новый альбом блюзовым ?

- Не знаю, как бы я его назвал, но я скажу тебе, что когда мы сидели и тасовали идеи по поводу того, как его назвать, что мне бы хотелось, чтобы я не сказал: «А давайте назовем его “A Stone’s Throw”». На самом деле, я имел это в виду в плане шутки. Он не был записан сознательно для того, чтобы привлечь  внимание к факту, что я был в «Роллинг Стоунз». Но все думают, что так оно и было… ну, и ладно. Я собирался назвать альбом “Secret Affair”, это было мое изначальное рабочее название. Наверное, я так назову свой следующий альбом.

- Песни носят очень личный характер. Есть ли среди них автобиографичные ?

- М-мм, на самом деле – нет. Не в буквальном смысле, нет.

- Прослушав твой новый альбом, кажется, что ты увлекся многими разными ритмами, а еще перкуссией.

- Я реально люблю латиноамериканскую музыку, я всегда любил ее.  Даже так, на сцене мы играем пару вещей, которых нет на альбоме, но которые выдержаны в этом стиле. Это инструментал, который называется “Going South”.

- Так что, ты предпочитаешь быть соло-артистом ?

- Ну, я реально не думаю о себе как о соло-артисте. Я всегда считал соло-артистов кем-то, кто может встать там со своей гитарой, или сесть за пианино, и петь и играть самому по себе на протяжении по крайней мере часа, а я этого не могу. Я не могу играть так, как я играю, без реально хорошей группы, потому что мы много импровизируем, понимаешь ?  Мы импровизируем гораздо больше, чем это слышно на том компакт-диске.

- Мне просто интересно, предпочел ли бы ты остаться просто «Миком Тейлором», или иногда тебе хотелось побыть на вторых ролях.

- О нет, я на самом деле люблю быть на переднем фронте. Это то, что я всегда хотел. Я люблю стоять впереди, петь и играть, но не только это. Тут все дело в том, как играет группа, и как играет второй гитарист, который очень хорош, клавишник… тут дело во всех музыкантах, реально.

- И последний вопрос. У тебя по-прежнему сохранились все гитары, что ты собрал за все эти годы ?

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

- Нет, нет. Большая часть наилучших гитар, что были у меня и у Кита, хотя потом Кит заменил большую их часть – были украдены во время записи “Exile On Main Street” на юге Франции. Главным образом, я играю на «Стратокастере»  и «Лес Поле». Это две моих любимых гитары.

Добавить комментарий