Неубиваемый

Крис Нидз, “ZigZag”, ноябрь 1980

Одним субботним вечером в 1963 году 8-ми летний пацан взгромоздился на стул, его гляделки приклеились к маленькому деревянному телику, из которого хрипел “Thank Your Lucky Stars” — сейчас уже не существующий сериал о поп-звездах текущего дня. Лупатые битлы теребили свои «Рикенбакеры» в одном ряду с донжуанами вроде Клиффа, Дасти и Пэта Буна. Безопасно для деточек.

В эту самую субботу сквозь строй чисто-вымытых симпатяжек пришла, прорвалась новая сенсация. Пятеро неряшливых незнакомцев под названием “The Rolling Stones”, костюмы с чужого плеча – неохотный компромисс: они взбили мозги и повысили кровяное давление всей нации своими сырыми, воющими блюзами.

Это было «то». Я был захвачен врасплох. Смотрел каждое появление на ТВ, поглощал пластинки и засевал семена того, во что я до сих пор верю, пока “The Stones” прорубали хаотическую просеку сквозь устоявшиеся жалкие ценности. Я не одевал свою школьную кепку, потому что я знал, что так делал Брайан Джонс, и торжествовал от того эффекта, который имела на друзей-битломанов моя любовь к “The Stones”. Приветствовал их сквозь толпы в судах, и в конце концов воочию увидел свой первый концерт на “1968 NME Poll-Winners”.

Постепенно очевидная фан-фиксация переросла в тотальную зависимость от монументальной музыки, которой они правили нашими умами в 70-е. До- и ранне-подростковый «Я» считал, что Парнем был Джаггер. Но с “Beggars Banquet” и “Let It Bleed” меня озарило, что вся штука “Stones” теперь лежала целиком на взъерошенной голове Кита Ричардса. Если Чарли Уоттс был моторным отсеком, то Кит был машиной и изобретателем, выхлестывающим этой бурлящей звуками гитарой риффы из её тела.

Среди всего лоска и помпезных несоответствий ранних 70-х, там всегда был этот старикан, которому было накласть на всё, пока он мог играть и жить так, как он хотел.

Я видел его преследуемым и привлеченным к уголовной ответственности, в то время как Брайана Джонса старались «сделать» и  втопить в землю путем судебных тяжб. Уходя от всего этого с ловкостью Гудини,  как матерая – от охотничьих облав, Ричардс потом обнаружил себя ведущим “The Stones” сквозь барьер матерщины панка (ироничное зрелище было в том, что многие из них чисто взяли старые лекала “The Stones” и прибавили им темпа!)

“The Stones” обвиняли во всем на свете: несоответствии, старости, налоговом изгнании, реликтовости… грязь. Но пластинки по-прежнему продавались, хотя даже некоторые из последних вещей не соответствуют линии старта “The Stones” – вините в этом давление извне и бурный рост в разные стороны, в то время как Кит Ричардс бьётся, чтобы пресечь это на корню, прививая группе ощущение её полноценности (часто с присущим похрядком), в то время как Мик Джаггер полирует детали. Компромисс мог задохнуться, но он просеялся в виде “Emotional Rescue”, и они по-прежнему могут блистать (а я-то знаю, кто именно в этом конкретном случае).

Я ждал этого интервью годы, и оно готовилось месяцы перед тем, как Кит оказался в нужном  месте и в нужном настрое. Он реально даже подпортил интервью, видите…

Мы встретились в  его отеле, но нам пришлось поехать в офис “The Stones” в Челси – 10 минут на авто. «Уупс, я еду не по той дороге», — отмечает мистер Ричардс. «Мне придется сделать круговой поворот». Большой голубой «Мерс напрокат» петляет вокруг трех переулков, и он отпускает воздушные поцелуи удивленным мотористам, которые едут домой с работы.

Всё кончилось тем, что мы проболтали почти 3 часа. Кит фонтанировал  обо всем на свете своим медленным хрипом, нарочито приправленным смешками. Он говорил немного так же, как водил, идя туда, куда его вели пропитанные бурбоном мысленные образы.

Модель Кита Ричардса образца 1980 года лишена рок-звездных вспышек, заматеревшая в личину заботливого, доброго старого блюзового музыканта. Но он все еще обладает неопределенным нахальством, которое может уделать любого из охорашивающихся идиотов, по-прежнему претендующих на рок-н-ролльную звёздность и выглядящих жалкими актеришками, которыми они реально являются. И даже в зеленом свитере ВВС Великобритании!

Разговор начинается: “Jack Daniels” в руках, и мои косяки быстро выгорают. Болючий Музыкальный Биз и его крупные компании обеспечивают точку атаки.

- Я думаю, что они визжат, как толстые свиньи – ведь в корыте не было столько же в этом году, как они надеялись. Это никоим образом не упадок рекорд-бизнеса, он просто не растёт так быстро, как они все привыкли ожидать. Понимаешь – на 30% больше в Америке почти каждый год за последние несколько лет. Внезапно они получают только на 20% больше, и вот они начинают визжать и урезывать всех подряд и устраивать артистам трудные времена. «Оу, я собирался купить новый “Rolls Royce” в этом году, а сейчас я не могу позволить себе его, потому что у нас в бизнесе всего на 20% больше, а не 30%», — и они начинают кричать: «Рецессия!», используя это как уважительную причину и жестоко набрасываясь на музыкантов.

- И всё-таки, это не ударило по тебе реально, не так ли ?

- Нет, с тех пор, как у нас есть свой собственный лейбл, они осаживают и думают: «О, у тебя лейбл, ты один из нас». Говно, бля! Мы – нет. Мы просто собираемся делать то, что мы делаем, как бы то ни было. Это особо не затрагивает нас –  по крайней мере, не так заметно. Мы по-прежнему будем стараться и мало-помалу сдвигать с места этот лейбл. Кроме просто нас самих, Питер Тош прошёл реально неплохо; гораздо лучше, чем кто-либо ожидал… он только что очень сильно «прорвался» в Южной Америке. Там он делал эти большие фестивали, и внезапно мы получаем этот спрос на пластинки Питера Тоша, а у нас их нет! Завод не напечатал достаточно.

- Кто-нибудь еще выходит ?

- Ага… Эрл МакГрат, который руководит лейблом для нас, нашел этого хорошего белого пацана из Нью-Йорка по имени Джим Кэрролл. Я сделал с ним пару номеров в Нью-Йорке, но я был под градусом, так что: «Е, хорошо!» На самом деле, Мик предполагал присоединиться ко мне, но он сел на измену в последнюю минуту. Пиздюк. Тот альбом должен скоро выйти. У нас не оказалось достаточно рабочей силы, чтобы работать над более чем одним альбомом в то время, так что они ждут, что им не придется поднимать столько же работы над “Emotional Rescue” или чем-либо, и когда это окончится, они выпустят альбом Джима Кэрролла. Я слушал его пару раз – он хорош, и он становится лучше, потому что он записал альбом с полтычка пару лет назад, и я сказал, ты должен отыграть несколько «гигов» (на жаргоне музыкантов — концерт) в течении года и подумать об этом опять. Так что они перезаписали его после года работы, и это хорошая пластинка. Это в общем-то базовый саунд, он использует свой голос типа как Лу Рид, почти полу-говоря. Он написал пару книг перед тем, как начал писать песни, так что тут есть несколько хороших текстов.

- И у тебя есть еще один альбом “The Stones”, происходящий из сессий “Emotional Rescue”, ты сказал ранее.

- Ага, они прислали мне 6 кассет С90, полных вещами, не все закончены, но идеи для песен, несколько демо здесь и там, и удивительное количество законченных вещей, много инструменталов. Некоторые из вещей уходят корнями назад в середину 70-х, вещи с Билли Престоном, просто джэмы, риффы… но там есть альбом, хотя мы, наверное, составим вместе основной альбом и посмотрим, что нам нужно, чтобы закончить его. Потом мы можем пойти и записаться на пару недель, чтобы «нарезать» пару новых, вдобавок.

- Когда вышел “Emotional Rescue”, то зазвучало много разочарованных голосов: «О, им потребовалось 2 года, чтобы сделать это» — типа критики.

- В какой-то мере они правы. Имея столько вещей, у нас просто были песни, не выходящие из наших ушей в последнее время. Также ты реально пишешь много песен за 2 года – попробуй их. Некоторые песни на самом деле требуют пары лет, чтобы попасть из души на пленку. Ты пробуешь это по 3 или 4 разных способа за несколько месяцев, и это не очень работает, а потом однажды кто-то говорит: «Помнишь вот эту?», и ты вспоминаешь её несколько по-другому, и это – в «яблочко», штуки типа этого.

- Так был ли ты доволен тем, что в конце концов вышло ?

- Ага, то есть это почти так же плохо, как и не иметь достаточно – не вполне, это наихудшее ощущение (смеется), но иметь много – это требует очень долгого срока, потому что тебе нужно прослушать всё, что у тебя получилось, и это занимает кучу времени, потому что у тебя так много вещей. Потом ты урезаешь это до короткого списка, в конце концов приводишь их к длительности альбома, насколько идут песни, и потом начинаешь редактировать их, потому что некоторые очень длинны. Тот альбом – никоим образом не лучшие из вещей, что мы сделали, не типа: «Это было лучшее, а вон этот альбом – второй по качеству из того, что у нас есть». Это просто, как-то до точки, что было готово, и что мы смогли завершить вовремя, потому что ему было необходимо быть готовым к марту или апрелю, или что бы то ни было.

Трек Кита “All About You” был единодушно вздрючен, когда “Emotional Rescue” вышел, но он выделяется как один из моментов реальной эмоции на пластинке. К сожалению, кажется, что Мик Джаггер скатился до демонстрации главным образом несерьезных пародий на самого себя или других артистов (“Bee Gees” на титульном треке, бухой панк на “Where The Boys Go” и т.д.) В то же самое время, вклад Кита можно отследить сквозь годы как источник подлинного, сырого чувства: “You Got The Silver” (“Let It Bleed”), его лихорадочная атака на “Happy” (“Exile On Main Street”), страдальческая “Coming Down Again” (“Goats Head Soup”), спотыкающаяся “Harder They Come”, “Run Rudolph Run”, в последнее время – “All About You”. Хотя гитара ни разу не дрогнула,  его голос надтреснут, но это идет от сердца, а не из кошелька или «эго». “All About You” – это ноющая, но горькая песня о любви; Кит бормочет и выскуливает оскорбления. Но любые стереотипные сексистские колкости рассеиваются с последней строкой: «Как это так, что я по-прежнему влюблен в тебя». На миллионы миль более реально, чем «наверное, она – чужая».

- “All About You” – это моя личная фаворитка.

- (кажется малость ошарашенным) Ах, хорошо! Райская дева! (короткий смешок) Я наслаждался, когда делал её. Это была еще одна из тех песен, которые, должно быть, были рядом около 3-х лет; может быть, даже немного больше. Я написал её на каком-то саундчеке, Чарли отбивал ритм. Я сам был убежден, потому что она пришла так просто, сама базовая песня – «это песня кого-то другого, и я не могу вспомнить, какая!» Сто лет я носился с этой пленкой и говорил: «Кто это?», и они такие: «Ах, подожди-ка… мм». Никто не мог понять её причину, так что после 3-х лет я подумал: «Ну… я должен был написать её!» Так что я пошёл дальше и закончил слова, и такое.

- Она звучит, вроде как ты там сел за пианино, когда все ушли домой, и выбренчал её, потом добавил духовые и штуки позже…

Когда мы, наконец, записали трек и наложили духовые на него в прошлом году, я по-прежнему не был полностью убеждён, как именно он должен идти, так что у меня был трек, и каждый говорил: «У тебя есть песня чтобы включить её тогда мы должны включить её в альбом». Но я по-прежнему не написал её. Потом, как ты сказал, все пошли домой, и я сел у микрофона и начал всё с нуля. Я не написал для неё ничего, я просто начал играть её, и после 2-х или 3-х часов она стала принимать форму. Я наложил на неё подпевки… хотя когда я делал это, я по-прежнему не обязательно думал о себе, поющем её, я просто вроде писал её и пел, чтобы сохранить для себя, чтобы запомнить, как она пошла, и чтобы сыграть её Мику, если он захотел бы спеть её. Но когда она была закончена, то все сказали, что она должна оставаться такой, так что я сказал: прекрасно, окей.

- Ты звучишь раздраженным.

- (сдавленный смех) Ага. Я не старался подчистить её, если бы я старался изменить что-то, то  наверняка запорол бы всё. Мне нравится она, как она есть.

- Я читал о каком-то конфликте между тобой, хотевшим сырого саунда на альбоме, и Миком, хотевшим всё это почистить.

- Ну… Я всегда начинаю быть немного ершистым, особенно в его сторону, когда думаю: «Боже, мы работали над этой вещью почти 2 года, и если я не буду наблюдать за ней, то она не выйдет, только если я не начну пинать от злобы ногами гребанные стены и вещи». Но это случается с каждым альбомом… (смеётся) Невозможно провести 2 года в студии без кого-то, кто начинает раздражаться.

- Тогда с какими треками тебе пришлось больше всего повозиться на том альбоме ?

- Ээ… В конце концов, с ними всеми, но мне пришлось больше повозиться с… видимо, “All About You”, “She’s So Cold”, “Let Me Go”… Ффф… дай мне несколько треков, что там еще есть ?

- “Where The Boys Go” ?

- “Where The Boys Go”, ага. Это была реальная групповая работа, это была песня Мика, и “Summer Romance”, но мы много играли их. Каждый достаточно много вложился в неё. “Indian Girl” была Микова, потому что я просто играл в ней на пианино . Я получал удовольствие, когда делал что-то другое. “Send It To Me”  и “Emotional Rescue” обе – песни Мика, но мы все работали над треками.

-  Я думал, что “Send It To Me” была довольно легковесной, когда ты имеешь в виду глубокое погружение “The Stones” в рэггей (и Кит так здорово играет на яйцерезках, как в “Shine Eye” – см. ниже).

- Ты наступаешь на еще одну из моих любимых мозолей во время создания альбома: отлично, у тебя есть 10 треков, но это – первый за 2 года, и я подумал, что “Emotional Rescue” и “Send It To Me” были просто немножко очень похожи – не обязательно музыкой, просто саундом – этот средний темп типа… Я просто подумал, что мы отдавали много пластикового винила под очень похожий саунд, и я говорил: «Тебе нужно взять один или другие из тех двух – потом ты сможешь поместить ту, да пару других треков, пару других «рокеров», которые у нас были почти готовы». Но я «забил» на одну из них: потому что в оригинале “Dance” была полностью вокальной вещью, она была «заболочена» вокалами. Мик решил, что именно ему придется написать эту песню. Он сделал в ней много работы и хорошо потрудился, но его работа тотально обнулила трек. Я сказал: «Давай сделаем это инструменталом», и он ответил: «Я не могу тратить время на альбом, состоящий только из 10 треков и инструменталов»… инструменталы были названы плохим именем. Каждый думает, что это просто добивка, но некоторые из лучших рок-н-ролльных пластинок, что я могу вспомнить, это инструменталы: “Johnny And The Hurricanes”, “The Ventures”, “Bill Black’s Combo”… они обычно были регулярной частью твоей диеты. Кажется, мы выпускали их с самого 1-го альбома – “Now I’ve Got A Witness” – просто пусть группа подышит свежим воздухом один раз за всё время. Иногда ты можешь запороть трек, наложив на него вокал, и ты теряешь кое-что из его импульса, потому что это ещё не песня и уже не инструментал.

- Также я слышал, что Билл ушёл на пару месяцев, пока все это писАлось.

- Я не знаю. Он озвучивал кому-то нечто что-то об уходе на отдых, а потом он завёл нового менеджера, но Билл, насколько я могу вспомнить из прошлого, никогда не бывает поблизости, когда мы завершаем альбом. Вначале в контрольной рубке слишком много народу … мы играем месяцами и создаем его, а потом альбом оставляет себя нам.

- Хочешь ли ты поговорить о каких-нибудь новых песнях ?

- Их так много. Я по-прежнему пытаюсь рассортировать их в треки, которые завершены – есть несколько, которые смикшированы и сыграны; потом, здесь есть некоторые хорошие песни, где довольно много идей, но нам нужно перезаписать их. У некоторых еще нет слов, люди мычат поверх трека, или барабаны вступают во 2-й половине, потому что мы начали, когда Чарли был в сортире, всевозможные случайности. Есть некоторые штуки, о которых я начисто забыл.

- Недавно ты играл на альбоме Иэна МакЛагена, не так ли ?

- Ага… Я был на “Truly” и новой версии песни с 1-го альбома Ронни (“Mystifies Me”). Мы сделали это в конце тура “The Barbarians”.

- Еще один – сингл “Black Uhuru”.

- Ага. “Shine Eye”. Это были те сессии, что я сыграл со Слаем и Робби. Это был просто бэкинг-трек, когда я включился в дело, а потом кто-то сказал, что он вышел с пением “Black Uhuru” на нём.

Это была одна из лучших вещей, что я сделал: потусить на Ямайке после того, как мы завершили “Goats Head Soup”. Я остался там почти на год. Я не бываю на Ямайке столько, сколько мне бы хотелось – каждый раз, когда я прилетаю туда, я прекрасно провожу время с этой маленькой бандой растаманов, с которой играл годами. Просто барабаны и песнопения. Они реально поддерживали меня на уровне.

- Тебе не терпится снова вернуться к гастролям ?

- Ага, немножко есть. Когда мы закончили этот последний альбом, я подумал, что мы сейчас поедем на гастроли, но я уже типа как превозмог это и приспособился к мысли… Я в процессе завершения другого диска, пытаясь сделать его настолько хорошим, насколько мы можем, и в то же время стараясь устроить несколько «гигов», не ожидая, пока мы опять закончим альбом и перед  тем, как мы надумаем, что именно собираемся предпринять. Но мы стараемся и работаем над этим вопросом, так что нам явно придется устроить нечто, когда мы закончим альбом. Я хочу отправить их на гастроли, потому что Мик и я играли так или иначе – работая в студии – но ты забываешь, что мы не играли с другими парнями с тех пор, как прекратили запись, и на этот раз аж в прошлом году. Прошел год с тех пор, как мы когда-либо играли вместе! Так что, доделывайте этот альбом настолько эффективно и быстро, насколько это возможно… (смеётся)

Я знаю, что хочу тур по Европе. Я не увижу её до марта или апреля, потому что погода обламывает туры. Зимой никогда нельзя быть уверенным в том, чтобы сыграть «гиг», по крайней мере — не каждой зимой. Есть много мест, где мы долгое время не играли. Мы хотим сыграть здесь, но нам просто ставят в этой стране очень большие трудности. И поверх этого, ты не слушаешь промоутеров и тур-менеджеров, когда они говорят: «Тебе придется играть в Англии», потому что на этом ты не заработаешь даже на хлеб. Мы и не ждем этого, но если они не заработают, то и не вытолкнут нас в Англию. Нам приходится говорить: «Смотри, мы хотим играть в Англии, устройте это». В противном случае Англия просто не всплывет в списке того, что нужно сделать, и это тупо, потому что нет такой причины, по которой мы не можем сыграть здесь почаще.

- Ага, потому что мне было любопытно, насколько ты сроднился со здешними детками и людьми, которые покупают пластинки и всё такое.

- Ну, вот почему я и стараюсь возвращаться сюда так часто, как только могу, просто чтобы посмотреть, что происходит. Просто впитываешь атмосферу и шляешься по окрестностям, идешь и смотришь на группы…

- Много ли ты разговариваешь с фанами-стариканами, которые подходят к тебе ?(То есть, такой ли он неприкосновенный, как крутяк а-ля Род Стюарт, или – как я предполагал, несмотря ни на что – по-прежнему ли он заботится о том, что подумают детки, если они существовали бы).

- Ага. Все люди разные, и вот это – целиком нечто особое для меня, не так ли ? Половину времени ты обнаруживаешь, что окружен парнями средних лет: «Я видел тебя в “California Ballroom”, Данстейбл». К тебе постоянно подходит кто-то удивленный. Детки тоже. Если бы у меня было больше времени, то я бы вник в это гораздо больше.

- “The Stones” часто представляют немного как «отрезанный ломоть».

- Помни о тех, кто «отрезает» нас. Это были не мы. Нас выперли. Это было так, или… они собирались посадить нас в банку. Но не смогли сделать этого, и поэтому решили подействовать на нас экономически, что у них и вышло. Нас просто обложили налогами до жопы, чтобы мы не смогли бы позволить себе продолжать карьеру — за исключением того, если мы свалим. Никто не сваливает по своей воле. Я хочу сказать, мы можем жить с этим. Теперь, по прошествии всех этих лет, это реально не колышет меня, где я есть, пока я знаю, что время от времени смогу вернуться обратно. Если бы нас не выперли, то у меня нет сомнений, что мы по-прежнему были бы здесь. Это не вопрос выбора, это был вопрос не-выбора. Убирайтесь. Вот как оно. Я имею в виду, это можно понять —  ага, “The Stones” богаты, налоговые изгнанники, бла-бла-бла, но это всё хорошо, только если ты можешь так жить. Чарли вернулся в Англию, год или два уже. Если бы мы не приспособились к гастролям, то я не считаю, что кто-нибудь из нас захотел бы уехать и не уехал бы. Но мы были не в состоянии держать “The Stones” воедино и при этом оставаться в Англии, так что это был вопрос о необходимости свалить. Сейчас я привык к этому. Нет смысла жаловаться; единственная вещь, которую я не сделаю — то, что в последние несколько лет кое-кто стремился сделать ноги, смотать удочки в Лос-Анджелес и жить в тамошнем жутком, «отрезанном» климате. Этот синдром Рода Стюарта. Мне, наверное, оно могло бы понравиться, если бы меня не тыкали меня носом в говно столько раз так, чтобы я не забыл его запах (смеется). В каком-то плане меня реально не колышет всё то, через которое мне пришлось пройти. По крайней мере, это сохраняло мой контакт с реальностью, когда я мог нормально улететь от реалий прочь… где бы то ни было, на время ! В конце концов это дошло до точки, где… если бы я был Васей Пупкиным, то наверное, мог бы остаться на игле навечно, так долго, пока я мог просто сидеть в своем уголке и ничего не делать, но это достигло такой точки в Канаде, когда я подумал: «Я не хочу больше быть арестованным, я не хочу больше проходить через это дерьмо», положу этому конец, понимаешь.

(Я просто влезу здесь не в свое дело. Перед интервью, я сделал моральную заметку не нырять в туманные реалии фиксаций воскресной газеты «Шокирующая-Правда-О-Нарко-Ките» до тех пор, пока он сам не отрыл этот весьма обтерханный скелет. Так много было написано и заспекулировано по поводу хобби в частной жизни парня, что просто покажется предсказуемым и безмозглым стараться выдавить побольше сока из его потрепанной и изношенной репутации. С другой стороны, «дурь» была близка его сердцу многие годы. Сейчас он поднял вопрос сам, в то время как диалог достиг кульминации, так что всё путём).

- На тебя всегда будут вешать бирку рок-н-ролльного наркошика, не так ли, Кит ?

(Парень делает пасс рукой над своей гривой, которая остается стоять в этой позиции, зажигает еще один из моих косяков и скрипит своим бурбоновым говором врастяжку):

- Ага… Я не могу «послать» это так просто, не правда ли ? (смеётся) Может быть, если я буду держать нос в чистоте столь долго, сколько я держал его грязным, то они забудут об этом.

-  Тебя по-прежнему напрягают по этому вопросу?

- Нет… нет. Это весело (наклоняется вперед и шлепает по столу). Тронь по дереву. Это типа как они сказали: «О, нам пришлось наехать на него, он сделал свой кусочек, и мы оставим его в покое, ведь он не падает духом…», что я определенно сделал не для них. Я сделал это для “The Stones” и для себя, детей, чего угодно…

- Они подглядывают в твою частную жизнь, вытаскивая грязь на свет… а потом говорят, что ты плохо влияешь на молодое поколение.

- Правильно. Тебя не только «уделывали» за то, из-за чего тебя «уделывали», тебя «уделывают» и за подачу плохого примера. Если бы они не пришли, проламывая мою входную дверь, то никто бы не узнал, какой пример я подаю! Они сделали это публичным, не я. Я могу понять — если бы я ходил вокруг, говоря: «О да, возьми иглу и ложку, выйди и проведи хорошо время, вот что это такое». Но я не ходил вокруг, рекламируя это, а они, и потом мне пришлось поплатиться. Но ебать, это происходило со многими людьми. Я не знаю, насколько те силы, которые есть на планете, работают вместе или соотносятся друг с другом, но это было вроде, сколько еще раз они «сделали» бы меня со словами: «Давайте затуркаем его», понимаешь ? Я был лёгкой добычей. Они знали, что я был на штуке. Они могли бы ходить сюда каждый день! Вот почему в конце концов я сказал: «Хватит». Я больше не хочу видеть их. Я видел больше копов и адвокатов, чем кто-либо еще. И как мне видится, в преступлении участвуют 2 человека, и это – преступник и коп. Это в интересах обоих, чтобы преступление было бизнесом, иначе они оба без работы. Так что они будут искать этого, они не будут ждать, когда это произойдёт.

- Я только что прочитал книгу Тони Санчеса…

- Ооо… Сказки братьев Гримм, ага! Невероятно, это. Когда оно подошло к кусочку о замене крови, я подумал: «О, вот так так!» Чудесно. «Потом он отрастил крылья».

(Книга, «Вверх и вниз с “The Rolling Stones”», опубликованная только в Штатах, вот даже как – состоит из «мемуаров» старого телохранителя Кита – правой руки, Испанца Тони, который реально напирает на тяжкие нарко-похождения. Кит предстает закоренелым, самовлюбленным наркошей, который меняет свою кровь чаще, чем носки.  Канализационная пресса уже превратила кусочки в сериал, а Тон набивает карманы. Кит отрицает все с ухмылкой и пожимая плечами. Какой смысл париться,  отдавать кому-то предписания и при этом лишаться сна ? Еще один «прошлый знакомый» сделал еще больше денег на “The Stones”, чем кто-либо).

-Это не он написал, а просто какой-то графоман с Флит-стрит. Я мерзкий, грязный, жёлтый тип с финкой — о, мило, Тони, спасибо, мой друг! На самом деле, это довольно умно. Настоящие инциденты имели место, но потом, на середине каждой главы, описание переходит в фантазию. Этот парень говорит, что Мик и я похоронили Брайана, и что мы сделали всё возможное, чтобы никто никогда его больше не увидел… ведь надо закрутить сюжет, или как ты собираешься продать книгу ? Раб с Флит-стрит думает заголовками. Испанец Тони был с нами долгое время,  и многие инциденты в общих чертах имели место, но некоторые из деталей… Я просто забил на переливании крови! Это удивительно, сколько людей верят всему этому. Вне всякого сомнения, некоторые проходят и через замену крови.

Эта вещь «выплыла» в районе того, когда я был в клинике в Швейцарии. Испанец Тони приехал помочь нам переехать в дом, и я по-прежнему был там. Тони: «Что они с тобой здесь делали ?» Так как я с трудом мог вспомнить что угодно, а я лежал там только около недели – я просто почти вырубился, ходил повсюду, блюя в капельницы, портя мебель и фурнитуру, а потом мне вроде как стало лучше, как обычно. Так что я не смог объяснить всё это ему и просто сказал: «Оо, они выкачали всю мою кровь и дали мне немного свежей, всю чистую». И мало-помалу с течением лет одно маленькое предложение стало огромным… «О, парень менял кровь», понимаешь ? Это забавно, одна ремарка, потому что тебя нельзя беспокоить, чтобы ты объяснил, и перед тем, как ты узнал, это – то, что ты есть. В противном случае они, наверное, не продали бы ни одной книги.

- А что по поводу Брайана ? (В книге горемычный оригинальный «Стоун», который таинственно умер в плавательном бассейне в 1969-м, описан как телесная оболочка под наркотиками, врытая под землю полицейским давлением и паранойей, усиленной бессердечными коллегами, укравшими его лавры. Никто никогда не узнает настоящие обстоятельства его смерти, но это остается одной из самых больших трагедий рока – и самой ироничной, имея в виду, что он собирался вернуться к нам с новой группой и более здоровым внешним видом).

- Ближе к концу он подходил к реальному состоянию. Это было главной причиной, что в конце концов он покинул группу. Просто Брайан больше не был в контакте ни с чем. Хотя во многих вещах он и был реально силён, в ту ночь он просто проявил слабость, что бы ни случилось. Я по-прежнему воспринимаю все эти истории с долей скепсиса. У меня нет никаких сомнений, что то же самое может случиться с любым человеком. Там тусуется толпа народу, а потом внезапно там нет никого. Вместо того, чтобы помочь парню, они думают о своей шкуре и убегают. Подобное произошло с Грэмом Парсонзом: кто-то дал  ему «кайф», он отключился, и они все наложили в штаны и убежали, даже не позвонив в скорую или что-либо.

- Как бы то ни было, мрачные темы…

- Производственные случаи… Я не знаю, вообще… В моей собственной голове я думаю об этом и прихожу к тому же выводу, что и в последний раз, или я начинаю думать об этом снова, и ко мне приходит об этом другая мысль. Если ты на самом деле в отключке, когда происходят такие вещи, то ты никогда не сможешь сказать… Я не знаю, что реально произошло в ту ночь дома у Брайана. Я знаю, что там была куча людей, и внезапно – никого, и вот как бы вот что. Ага, хватит об этом, хорошо?

- О-кей. Вернемся к альбому. Думаешь ли ты, что люди не затрудняют себя тем, чтобы прослушать “Emotional Rescue” как следует перед тем, как отправить его в отстой ?

- Я не знаю. Я вспоминаю “Exile On Main St.”, как его поливали вдоль и поперёк, когда он вышел, а потом те же парни 6 лет спустя поднимают его вверх по чартам и говорят: «О, этот новый альбом не так хорош, как “Exile” »; я прочитал около 2-х или 3-х рецензий, когда они вышли, и вот так.

Это пластинка №1, и она была хорошо распродана. Мы сделали то, что намеревались – издать пластинку; после всего, это – популярная музыка. Непопулярная музыка – это типа наихудшая вещь, которую ты можешь создать. Для меня лучше, если бы она была популярна. Так что я лучше буду использовать этот критерий, чем 2 или 3 журналиста, которые «поливают» её.

- … Они говорят, что “The Stones” не выдерживают уровень, который есть сейчас (ты знаешь, кто).

- (с лёгким оттенком раздражения) Ну, это – группы, которые им нравятся. Многие банды, которые им нравятся, ни хуя из себя не представляют, где бы то ни было, для кого бы то ни было. Даже если они, может быть, сделают нечто в будущем, я не опущу их. Это всё зависит от того, где ты живешь. Никаких сомнений, если бы мы остались в Англии, мы бы играли и делали вещи по-другому, чем тот факт, что нам пришлось свалить… Ты начинаешь подбирать музыку из того, где бы ты ни начал жить, или откуда ты ни начал двигаться, понимаешь. Многое из этого оказалось не столь отличающимся от того, был ли я в Англии или нет. Мы играли между собой рэггей и врубались в него более 10-ти лет, просто только недавно он стал реально принимать свою собственную форму, так что это сохраняло нас в контакте с множеством того, что происходит в Англии,  просто по совпадению, в определенном роде. Нам просто случилось быть на Ямайке. И в то время соул-музыка глубоко «нырнула» на дно, потому что на её место пришло диско. Это была как бы единственная чёрная музыка, которую мы могли найти, что была по-прежнему свежа. Они дали нам кое-что, что мы привыкли получать от американской чёрной музыки. Так что это была естественная замена, вроде того. И в то же время прогрессия. Но когда мы начали слушать рэггей, который никто не хотел знать, особенно музыканты рок-н-ролла – то они не могли понять, потому что его бит «перевернут». Теперь на нём выросло много деток, на улице, здесь много ямайкцев, и они привезли музыку с собой. Теперь она смешивается, и теперь у тебя есть чёрные парни, которые выходят и играют «перегруженный» рок. Вот что интересно, вот что позволяет музыке идти. Если бы она просто осталась такой же, как этого хотели бы 3-4 рецензента, или просто потому, что она не похожа на любимую музыку их домашних питомцев… Люди говорят, что публика капризна, но критики в 10 раз капризнее публики!

- “Some Girls” была встречена тепло по сравнению с “Emotional Rescue”.

- Ага, “Some Girls”… просто из-за времени, когда она вышла, и т.д., и т.п., и обстоятельств – очень тёплая рецензия там, но ты понимаешь, что следующую обязательно «опустят»: «О, они просто снова маршируют на месте». Но мы просто сделали то, что мы делали всегда, мы пойдём и сделаем пластинку. Мы пойдём и запишем её так хорошо, как мы можем в период времени, который у нас есть, когда мы записываем её — что иногда длится очень долго, но чем группа становится больше, и чем больше становится её организация, тем дольше времени всё это занимает. Это – одна штука, против которой я всегда борюсь, говоря: «Так не должно быть», но это просто жизненный факт. Чем больше людей участвует, чем больше размер рекорд-компании, тем больше важность… это просто становится дольше. Я хочу сказать, что мы записали нашу первую за 10 дней, и несколько из других тоже. Но сейчас это – альбом “The Rolling Stones”, и ты чувствуешь, что тебе необходимо работать и работать над ним, полировать его… и в конце концов ты отдаешь этому   большую часть времени, а потом спустя некоторое время ты бы хотел просто хлопнуть дверью от этого грубого микса на кассете. Я всегда стараюсь и толкаю группу вперед. Например, “Dance” на “Emotional Rescue” я хотел оставить инструменталом. Сам по себе трек – динамит. Наложить вокал на него, как я считал – и я по-прежнему считаю так, потому что я взял инструментальный трек домой – это просто уменьшает его до того, чтобы никто вообще не прислушивался к вокалу. Для меня это нечто вроде компромисса. Я бы гораздо охотнее оставил трек таким, как он есть.

Это стало компромиссом — снова сделать вокал, но переписать его. Ты выигрываешь кое-что, ты отдаешь немного, ты берешь немного, и я хотел всунуть здесь “All About You”. Но если я хочу послушать “Dance”, то я поставлю кассету с первоначальным треком!

(Я пристально выстраиваю картину “The Stones” в Работе. Кит со своими кусочками торгуется с Джаггером из-за того, что будет, если: «Ну, если я смогу включить “All About You”, и ты уберёшь этот нелепый вокал из “Dance”, то ты можешь оставить на альбоме “Emotional Rescue” и “Send It To Me”, как начет этого, Мик ?» Чувствуется нависшее раздражение от того, что “Emotional Rescue” мог бы стать убийственным, если бы к Киту прислушивались больше).

- Но это всегда компромисс, потому что это – по особой причине. Ты говоришь: вот это «то». Но мы все знаем, что на полу валяется куча вещей, которые также нравятся людям. Проблема в том, что твой один альбом просто не может нравиться всем подряд. Это невозможно. Каждый хочет услышать свою идею о том, что такое “The Stones”. Есть стародумы, которые помнят нас от исходного года, а потом у тебя есть те, кто верит в то, что мы сдулись, оторвавшись с “Satisfaction”, а потом есть куча тех, кто примкнул к нам с “Beggars Banquet”, с вещами типа “Brown Sugar”. Есть люди, которые не врубались в нас до 70-х. У каждого есть своя идея о том, что такое “The Stones”, которая, я предполагаю, становится все более и более запутанной, чем дольше ты существуешь.

- Становится невозможным соответствовать всему этому в реальной жизни.

- Ну, это становится невозможным, если ты стараешься  и проживаешь это. Мы просто делаем то, что мы делаем, и надеемся, что им понравится это. Я хочу сказать, обычно ты всё больше и больше обнаруживаешь, что год спустя наши люди все еще приходят с интересными идеями для альбома. Я тоже. Это занимает долгое время – на последнем альбоме взять небольшую перспективку. Прямо сейчас я слишком близок к нему, и только что пришёл в себя от последних сессий! (смеется)  Я побил свой личный рекорд – 9 дней на ногах! Как только ты попадаешь в студию, то это реально не важно. Это вне времени, как спячка (смешок). Одна плёнка вырубается, и ты будишь другую!

- Как же ты тогда продолжаешь бодрствовать ?

- Я не знаю, я просто могу делать это, когда я реально работаю. Теперь у меня образовался цикл этого, я поднимаюсь и я буду на ногах 2 или 3 дня. Но когда ты работаешь – я имею в виду, Ронни и я, когда мы делали тур’75 в Штатах в “Madison Square Garden”, 6 ночей кряду –  мы не спали от 1-го шоу до конца 6-го. Могу предположить, что это было потому, что мы неожиданно застряли в одном и том же месте – одном отеле, одном театре – и ты чувствуешь, как будто ты – пластинка, которую просто заело! Ты не думаешь о сне. Я не помню последние три концерта. Мы просто вышли куда-то и оказались в “Garden” для следующего концерта. Бог знает, что мы делали, мы просто ошивались неподалеку! Мы удачно вывернулись, я знаю это! Это приходит к точке, когда ты ходишь поблизости и доканываешь людей – ты не просто идешь и посещаешь кого-то, это: «Давай найдём кого-то, кого мы реально не любим, и пройдёмся и заколебём их!» П мы так редко обнаруживаем себя в одном и том же месте на неделю в туре. Это как летний сезон на пристани (курорта)  Грейт-Ярмут.

(Кит начинает жаловаться на отсутствие стоящих залов в Британии, особенно в Лондоне. Очевидно, “Hammersmith” несколько мал, а он не хочет «сделать» монструозную палатку “Earls Court”. «В Лондоне 11 миллионов людей, и ты можешь подумать, что они могли бы достаточно подгрести  для подходящего стадиона, 5-ти тысячного зала или чего-то». Он упоминает вибрации, которые он испытал, когда “The Stones” играли в каких-то 3-х тысячных залах в Штатах. «Мы стояли на ушах. Это полностью иной способ игры».

«Помести объявление – кто-нибудь хочет доконать сцену в форме лотоса. Это заходит настолько далеко, насколько я еще хочу её терпеть!»

Он по-прежнему с Анитой Палленберг. «В наши дни она в хорошем настрое, и она тоже прошла через много говна». Сын Марлон в школе – «он слишком смышленый, бля, я стараюсь осаживать его» – и Ричардсы снова собираются переезжать, потому что срок их аренды истёк).

- Думал ли хотя бы чуть-чуть о создании соло-альбома ? Что случилось со всеми теми треками, что ты записал в Канаде ?

- Люди всё время спрашивают меня, потому что они знают, что я сделал эти треки. Я хочу сказать, я делаю их потому, что в студии есть подходящие возможности. По какой-то причине никто больше не появился… в то время, когда я делаю их, то я просто делаю их. Я по-прежнему в том же состоянии духа, как всегда, как Мик. Я не заинтересован в том, чтобы делить себя до пункта, где я такой: «Я собираюсь оставить эту для себя, это милая песня, я не отдам её “The Stones”»: ставить себя в эту позицию – это глупо. Одна штука за всё время – если я в “The Stones”, то я в “The Stones”, и я делаю пластинки “The Stones”. Если я не в “The Stones”, я подумаю о том, чтобы сделать мою личную пластинку. Я не хочу разделяться со своими привязанностями.

- Что по поводу твоего соло-сингла, “Run Rudolph Run”?

- О да. Я выпустил его, я просто захотел Рождественскую пластинку, почему нет ? Она полежала у меня некоторое время – и выжила. А другая сторона, “Harder They Come” – это еще больший шурум-бурум. Это типа быстрого захвата плёнки, которую мы записали между двумя другими песнями – во время перерыва. Но на самой пластинке нет ничего, что изначально было на плёнке. В итоге мы наложили что-то другое стерли прочь всё, что было на ней сперва. От оригинальной плёнки не осталось ничего. В конце концов Ронни сыграл большую часть барабанов на ней. В ней есть пара ошибок, мне всё равно. Некоторые из пластинок, которые мне нравятся, в них больше всего ошибок всю дорогу. Так что мы издали её на 2-й стороне “Rudolph”.

- Ты был задействован в соло-проектах Ронни Вуда.

- Ага, он не испытывает давление, как я и Мик, обязанность писать для “The Stones”. Я имею в виду, если у него есть хорошая песня, мы делаем её, некоторые из его идей и риффов и вещей мы используем (время от времени), это неплохо, давления на нём нет, чтобы приходить с вещами для “The Stones”, и в то же время я знаю, что он получал удовольствие, когда делал свой первый, и я получал удовольствие, когда делал его с ним (“Ive Got My Own Album To Do”), но после этого было типа: «Ты должен рекорд-компании альбом». И вот это самое он делает до сих пор. Он делает это, потому что он должен на сейчас, не потому, что он хочет. Это полностью его собственная вина в некоем роде, он позволил себе встать в эту позицию, но Ронни – не тот чувак, который понимает, что все они делают за кулисами, пока они не связали его в милую бандерольку, и ему приходится отхаркивать песни и альбомы, от создания которого он получает наслаждение, пока он делает его, но это – не что-то, что он бы сделал, только если бы он не был должен. Нет ничего хуже, чем делать альбом, просто чтобы выполнить контракт. Это типа работа! Ты прекращаешь играть и начинаешь работать. Я хочу сказать, мы называем это работой, но лично для меня, работать… это нечто, чего я старался избегать всю свою жизнь ! (смеётся) Избегать чувства, что я типа работаю, по-любому.

- Тебя должно было порадовать, как оно вышло. Многие детки начинают играть на гитаре ради забавы.

- Ага, точно, это – то, что я подумал, когда у нас было по два «гига» в неделю – о, классно! Хватит таскать с собой эту картину, стараясь получить работу в рекламном агентстве, и я забил на это. «Я зарабатываю десятку в неделю, не так ли? У меня всё в порядке! Пока я не рву струны, или ручки в усилителе вращаются, тогда у меня выйдет пятерка в конце недели. Будь в порядке!» Так что это всегда было типа так, они просто добавили больше нулей в конце в то время, как это продолжалось, но насколько я убежден, это – то же отношение с тех пор, как мы устроили наш первый концерт: «Класс, клёво, вау, я делаю то, что я реально хочу, и они платят мне, чтобы я делал это!»

- Какая твоя самая любимая вещь, что ты сделал ? Есть ли какая-нибудь вещь, которую ты можешь выделить ?

- Ооо, вау… уммм… было просто ответить много лет назад, когда не было так много, из чего выбирать, или что вспомнить! Достаточно широко говоря, не выделяя определенные песни или что-то, идти задом наперёд, в то время как идут альбомы. Я был очень доволен последним. Мне нравятся он и “Some Girls”. Сейчас больше и больше я слушаю “Black & Blue”. Типа как что-то из этого, имея в виду особо то, что я знаю всю подноготную того, как это было  сделано – тот альбом был составлен во время прослушки гитаристов, стараясь найти нового парня (чтобы заменить Мика Тейлора). Мне интересно слушать “Black & Blue” потому, что в нём почти на каждом треке – разные гитаристы, Уэйн Перкинс, Харви Мэндел, другие люди приходили рядом и играли с нами – даже Джефф Бек, с которым я сейчас наладил отношения, но в то время мы типа обменивались косыми взглядами поверх гитар.

- Еще одной классикой в районе того времени была “Time Waits For No-One (более недооценённая эмоция “Stones” – на этот раз о том, как преходяще время; они – не просто рок-н-ролльная буги-шайка, понимаешь. Соло Мика Тейлора – классика).

- Это была последняя вещь, которую сделал с нами Мик Тейлор. Почему он не дал себе пинка под зад и не понял, кто он есть ? Он – долбанный великий гитарист. Если бы он прекратил лодырничать, стараясь быть автором песен, продюсером, лидером группы… В то время сделать это, наверное, было правильной вещью (покинуть группу), для него и для нас. Но с тех пор, как он ушёл, он не сделал ничего того, чего бы не мог сделать с нами. Уйти – это было его решение. Если бы он решил остаться, то по-прежнему был бы с нами, наверное. Что он смог предложить ? Один альбом и пару выступлений с Джеком Брюсом.

- Его альбом был полной фигнёй.

- Вот это я имею в виду. Если бы только он понял, кто он есть, чертовски хороший гитарист. Ему неплохо бы найти кого-то, с кем можно играть вместе. Он немного ленив, и в то время, как он по-прежнему получает наши отчисления, он просто будет потакать себе – продюсировать, писать, барабанить… Он – не тот парень, кто принимает быстрые решения, и если ты продюсируешь пластинку, то должен быть способным сказать, даже если ты не прав: «Выкинь вот это». Вот почему альбомы занимают в наши дни так много времени. Это – другая сторона процесса записи: технология. Каждый раз, когда ты делаешь еще 4 трека, ты добавляешь к альбому еще 2 месяца. Когда мы начинали, то если при первой прослушке пластинка не звучала правильно – ну и хрен, потому что это было «оно»! Ты больше ничего не мог с этим поделать!

- Когда ты играешь «живьём», это также «то».

- Ага, и тебе по-прежнему нужно быть способным делать это, но это совсем другой коленкор. Ты пишешь песню и записываешь её, а потом отрабатываешь то, как сыграть её «живьём». Это – неестественный способ, играть её «живьём», пока ты не «отдолбил» её реально хорошо, а потом записать. Но тогда никто не хочет слышать, как ты играешь тот материал, который не знают. Это – другая штука, быть в группе типа “The Stones”–  они всегда стоят в первых рядах, играя “Satisfaction”, “Play With Fire”. У каждого есть свои любимые вещицы из старья, и они не хотят слушать новые – пока те не вышли на пластинке, и тогда они купят её и принесут домой, и только потом они захотят их послушать. Хочешь вспрыснуть ?

Кит предлагает свою бутыль, понимает, что он только что сказал, и добавляет в мой диктофон: «Когда я говорю «вспрыснуть», то это – напиток!»  Мы делаем перерыв, чтобы найти выключатель света.

- Как поживает твой гитарный стиль – по-прежнему во многом полагается на ритм ?

- Я и Ронни должны больше играть вместе, но завершение пластинки недавно «наклало» на это. Я очень обожаю играть с Ронни, потому что, думаю, главная вещь в создании пластинок – это производить звук. Я никогда не был заинтересован быть гитаристом самим по себе, самим собой. Иногда я удивляю себя, иногда огорчаю. Я более заинтересован в том, какой звук ты можешь произвести. Вот почему я никогда реально не интересовался группами с лишь одним гитаристом, только если у них не играет что-нибудь еще. Бас, ударные и гитара – для меня этого недостаточно, недостаточно для того, чтобы сотворить звук. Ронни знает это, и мы можем зайти в этом плане довольно далеко, особенно если много играем вместе. Но нам неплохо бы подучить матчасть, потому что последнее время мы не играли!

- Он в основном берет на себя лид-линии, не так ли ?

- Большую часть времени. В основном, я думаю, потому что я написал песню. Тогда я начну выбивать аккорды вместе с Чарли так, чтобы все остальные смогли выучить её. Так что к тому времени, когда мы заиграем её вместе, то роли в общем-то уже распределены. Обычно тут гораздо больше, чем 2 гитары, на любой из наших пластинок. Я накладываю, и обычно невозможно отличить наложения, ты можешь услышать их как характерный саунд 1 или 2 раза на пластинке – я просто взболтаю его с другими гитарами и вытяну здесь и там. Мы больше заинтересованы в звуке: вот это и создаётся в процессе, а не кто что играет.

- По-прежнему хранишь гитару с кинжалами и чертями на ней ?

- Её поглотило пламя. У меня дома был пожар. Ронни заказал сделать её для меня, и я много пользовался ей. Это была ручная работа, Земайтис. Был пожар –  я даже не надел штанов, а просто выпрыгнул из окна! Там были все эти соседи, беспокоившиеся из-за огня, охватившего их жилища. Я стоял там: «Что вы хотите от меня – поссать на них ? Забудь!»

Кит листает последний “ZigZag” и замечает отрицательный обзор американской героиновой сцены, который я не хотел ему показывать, так как я подумал, что это ничтожная и безответственная дешевка (мой протест был отклонен). Первой строчкой было: «Героин – это не шик», и цитата о нарко-ссылках в песнях “Stones” раздута до заголовка. В то время, как Кит сканирует эту выгребную яму, я съеживаюсь и предвижу внезапную остановку нашего диалога. Он читает с мрачным видом и стиснув зубы.

- Так писать о чём-либо вроде этого – не пойдёт. Неважно, каким углом ты касаешься этого или излагаешь свои доводы. Кто-то обязательно будет увлечён этим. Говоря «это не шик», значит, что это – шик. Если ты сказал, что шик… Так нельзя писать, потому что это – такой эмоциональный и чувствительный предмет. Главная штука – это почему, особенно в этом деле, люди «подседают» ? Каков прессинг? Или это один парень круче тебя, в образ игры которого ты врубаешься. Чарли Паркер сделал больше для того, чтобы превратить духовиков в наркоманов просто потому, что так получилось, что все узнали об этом. Если бы люди оставили его одного, то никто не узнал бы, что он – синяк, и может быть, это было бы лучше. Зачем искать сенсационные истории, когда ты знаешь это просто потому, что копы арестовывают кого-то, если они – популярные музыканты или суперзвёзды. Здесь всегда будет кое-кто, и неважно, через что этот парень проходит сам, кто станет стараться и подражать этому так или иначе ? Нет правильного способа писать о героине. Есть много неправильных способов, и постичь их очень трудно. Даже с тех пор, как я поборол это и «очистился», меня бомбардируют запросами и предложениями сделать заявление или выступить перед судьями –  меня просят прочесть лекции судьям! Что бы я сказал перед 800-ми судьями ? Шанс, которого я так ждал – ПОШЛИ НАХУЙ! Что еще я мог бы сказать о наркоте ? Я бы просто впутал сам себя и положил в ту же сумку, и ассоциировал себя  с той самой штукой, от которой стараюсь избавиться. Наверное, единственная вещь, которая могла бы иметь эффект, раз уж все вокруг знают, что ты – синяк, тогда ага, ты – пример. Они сделали тебя таковым, хочешь ли ты этого или нет. Так что единственный пример, которым я  могу быть сейчас – это сказать: ага, я делал это дольше, чем многие люди, и на счастье, вышел с другого конца, и я всё ещё здесь, и со мной всё хорошо. Даже если ты уже вляпался и тебе нужно «слезть», то по крайней мере ты знаешь это, потому что я всё ещё здесь. Если ты хочешь, то можешь бросить, и чем скорее – тем лучше, дорогой. Если есть одна вещь, о которой я могу сказать больше, чем о Музыке и гитарах, то о наркоте (смеётся). Это как оружие.  В пушке нет ничего плохого, это люди, которые сидят на курке. Оружие – это неодушевлённый предмет, игла с героином – это неодушевленный предмет. Это – то, что делают с этим, вот что важно.  Я думаю обо всех этих людях, даже не понимающих, что они делают. Это тупейшая штука. По крайней мере, к тому времени, когда я «подсел», я знал столько же, сколько можешь узнать и ты. Единственное, что я понял лучше, чего-либо с тех пор, как я покончил с этим – это то, что критерии, которые ты используешь, когда ты «торчишь», очень искажены по сравнению с теми, что ты используешь в нормальной жизни. Я знаю ракурс – ждать парня, сидя в каком-то чертовом подвале, когда придет какой-то придурок с 4-мя другими парнями в соплях, блевне и рыгне, и ты ждешь, что произойдёт нечто, и уже прошло 24 часа, а ты вмазываешься в самое плохое. Как это чувствуется, малыш? Ты не чувствуешь себя классно. Если бы я был Васей Пупкиным, то может быть, я по-прежнему бы «торчал», я не знаю. Я бы даже не замечал того, что именно я говорю, даже если бы слушал сам себя или кого-либо ещё, потому что когда ты «сидишь» на этом, ты не можешь.

Единственное, что я могу сказать – если ты хочешь слезть с иглы, то это не особо сложно. Каждый хочет, чтобы у него получилось типа: «О, я был в аду и вернулся». Но ты прошел только полпути туда, детка. Никто не был там целиком и при этом вернулся. Как бы то ни было, вот он я. 10 лет я занимался этим, а потом я остановился, и я всё ещё здесь. У меня по-прежнему 2 ноги, 2 руки, и к счастью, у меня осталось немного от головы, и вот типа так. Если примерам можно верить вообще, то единственное заявление, что я могу сделать: я всё ещё здесь.

В Америке с данным вопросом даже хуже, потому что к тебе на ТВ приходят доктора, дискуссии о нарко-проблеме. Эти доктора – чем больше они наберут пациентов на метадон (заменитель героина), то тем больший федеральный грант они получат, так что это в их интересах. Они говорят людям, которые «торчали» несколько месяцев, год: «Твоё тело никогда не сможет без героина, тебе всегда будет нужен метадон». Херня. С него можно слезть за 3 грёбанных дня. Это – столько, сколько он в тебе остаётся. После этого всё зависит от тебя. Я могу упрощать, говоря подобное, но тут тот случай, который всегда ударял по мне. Это – физическая штука, почти в любом случае. Если я могу слезть на эти 3 дня…

Другая большая проблема – это не «очистка», а просто твоя отправка обратно. То же со мной. Временами я очищался и уходил обратно точно к той же фазе, где я был раньше. Что ещё ты можешь сделать ? Ты колол это годами. Каждый, о ком ты знаешь, что он «торчит», ты вроде как в замкнутом круге. До тех пор, пока не сможешь выбиться из него спустя время – это следующий шаг. Ты снова в той же самой комнате, как и 5 лет назад, когда начинал, и они по-прежнему звонят тебе, приходят какие-то люди. Это – тотальный наркотик, как тотальная война. Он занимает всю твою жизнь, каждый её аспект, в конце концов.

Обычно я очищался, чтобы сыграть тур, так как я просто не хотел напрягаться на гастролях. Но физически приходилось перестраиваться, когда тур только что окончился (щёлкает пальцами). «Теперь, что я делаю ?» Я физически переключаюсь, чтобы потом пойти домой и жить тихой семейной жизнью 2 месяца. Это «сделает» меня. Скука, лучше бы я начал снова. Если бы мне нужно было работать, я бы очистился. Но какой напряг! Но когда ты на игле, то ты пройдешь через любой напряг, чтобы получить кайф. «Сперва дайте мне дурь, потом я сделаю то, что мне нужно сделать».

- Бьюсь об заклад, что у тебя был бесконечный поток лизоблюдов, которые давали тебе ее, и потом могли неоднократно похвастаться тем, как они снабжали Кита Ричарда.

- О, конечно. Это было: «Классно увидеть тебя, чувак, мне нужно это, а ты это получил». У тебя есть «это», чтобы совладать с ним, вдобавок; люди просто впихивают тебе. Я никоим образом не мог объяснить данный процесс перед судом Эйлсбери. Штуки, которые нам дарят. Но я знал, что не было смысла стараться объяснить это непьющим присяжным и судье, даже моему собственному адвокату. Всё время они думают, что делают мне одолжение, и наверное, в то время я думал так же. Какой-то кекс присылает мне конверт с четвертью унции герыча в нём, и знаешь: «Оттянись как следует, Кит, всё путём, ага — вот так, уээй». Если ты на игле, то радуешься такой: «Ага — вот так, уээй» снова, потому что тебе нужно это, и ты не можешь сказать «нет». Но реально никто никому ничего не должен.

Как только я очистился и посмотрел на всё с некой перспективы… дилеры по-прежнему будут приходить ко мне. Мне доставит кайф само выражение их лиц. Одна вещь, которая пронесла меня через тот 2-й период очистки территории, было видеть лица этих дилеров, когда они поняли, что продаж нет! (смеётся) Это был извращённый способ обхода препятствий, но он пронес меня через период.

 

Мрачный настрой воцаряется снова, в  то время как разговор переносится в былое, на этот раз – в самые ранние дни “The Stones”. Кит чрезвычайно обрадован, когда я говорю ему, что “The Bricklayer’s Arms”, паб около Уордор-стрит, где “The Stones” репетировали перед своими первыми выходами на сцену, теперь стал скрипичной лавкой, и («наверное, испытала какое-то влияние где-то») возрождает сказ об изначальном пианисте Иэне Стюарте, забывавшим свои проходы, поскольку он разглядывал из окна стриптизерш Сохо. Имперсонализация Стюарта в образе ламинированного Майка Ярвуда, берущего тёлку за локти и тарабанящего дежурную фразу: «Я бы всадил вон той»… это чересчур для человека — правой руки Дьявола с популярной репутацией.

Кит описал, как он и Джаггер изначально развили своё плодотворное песенное партнерство. Я никогда не слышал этого ранее…

«Я могу поблагодарить Эндрю Олдхэма (их 1-го менеджера) за многое, но более, чем что-либо – за то, что он заставил меня сесть и написать эти жуткие песни, потому что когда ты начинаешь, то они всегда самые худшие. Мы отращивали их для кого-то другого, потому что не хотели знать о них сами. Джин Питни, Марианн Фейтфулл ? Конечно, возьми вот эту. Тебе приходится вываливать всё это говно из твоей системы перед тем, как ты сможешь реально начать писать. В то время, когда ты пишешь их, то ты даже рад, что можешь написать подобное. «Я просто гитарист». Шляпы долой перед Эндрю: просто за то, что он заставил меня обнаружить, что я могу сделать это».

- Твоей первой композицией на пластинке была “Tell Me” ?

- Ага, и это было демо. Эндрю залепил ее на альбом, потому что нам был нужен еще один трек. Он был записан как демо, и Эндрю собрался постараться впарить его кому-то. Но мы отстояли «Tell Me». В Америке это была первая вещь, которую мы выпустили, которую «толканули» наверх. А потом мы поняли нечто о сочинении песен. Отдельно от исполнения, это – другая вещь, от которой я получаю удовольствие больше, чем от чего-либо, когда стараюсь выбить из себя новую песню.

Киту нужно было идти, так что я отвалил, весьма довольный. Он – классный дедок, и ему по-прежнему не по барабану.  Кто убьёт Кита Ричардса ? Явно не я. 

Добавить комментарий