Мик Джеггер говорит начистоту

Ноябрь 1968

Майкл Ф. Джеггер, 24-х летний ведущий певец «Роллинг Стоунз», последнее время получает более чем нежирную долю удовлетворения. Как критики, так и фаны превозносят «Банкет нищих», последний альбом «Камней», как долгожданное возвращение к «хардовым» основам — источнику музыки «Камней» и их особой магии. В течение лета Джеггер был активен в двух кинокартинах. Первая — с остальной группой — от загадочного гения французской «новой волны», режиссера Жан-Люка Годара, и она называется «Один за одним». Другой фильм, «Перформанс», с Джеймсом Фоксом в еще одной главной роли, обозначает дебют Джеггера как соло-актера. Между фильмами Мик прилетел в Лос-Анджелес для того, чтобы закончить работу над «Банкетом нищих». Пока он был там, он осчастливил Джона Карпентера редким интервью для “EYE”.

- Первозданный образ «Стоунз» был таков: «выпаданцы» из нижнего среднего класса, малолетние правонарушители. И все-таки я понимаю, что все вы ходили в колледжи, жили жизнью среднего класса.

- О, да. Знаешь, я оттуда«выпал» — мы все «выпали», кроме Чарли, который закончил школу искусств. Мы пришли совсем не из трущоб. Большая часть известных групп, в том числе Битлз, это дети довольно состоятельных родителей. Все эти истории о «трущобах» — совсем неправда. Два года я посещал университет, а потом «выпал» из него. С нами было много того, что можно назвать «нелегкими временами», но мы произошли не из трущоб. Было время, когда у нас даже не было хлеба, но мы были просто детками буржуазии. Часть образа героя – это добиться «этого» из низов. Это более как причуда — «сделать это», если ты из буржуазии, потому что если ты на самом низу, типа нищий, то понимаешь ли, тебе нечего терять.

- Ты попал в рок как некто вроде бунтаря из среднего класса ?

- Я не бунтую ни против чего ! Я не хочу быть его частью, но я не бунтую ни против чего. Я никогда не говорю подобных вещей. Я никогда не бунтовал против  своих родителей. Бунтарство не имеет с этим ничего общего. Многие детки этого поколения не имеют ничего общего – совсем ничего – со своими родителями. Они абсолютно непохожи на них. Каждый всегда говорит о проблемах с общением, но здесь больше, чем только это. Детки не боятся своей свободы, потому что она была у них всю жизнь. Старшие  люди боятся молодых потому, что боятся свободы. Молодые, впрочем, также являются угрозой собственной свободе. Смотри: родители реально не имеют об этом ни малейшего понятия, никакой концепции о том, что это такое, и потому они испуганы, а их дети – нет. Они  ни на йоту не похожи друг на друга. Старшие люди не хотят знать, что это классно, они напуганы, а дети понимают — и не испуганы. Родители функционируют в системе, а молодые  люди пытаются понять, как функционировать вне ее и быть свободными.

- Скучаешь ли ты по прежним денькам, когда вы играли в большом танцзале на том островке на Темзе и в окрестностях Ричмонда ?

- В том танцзале на Темзе ? Ага, он был классным – он, и в Ричмонде. Но вернуться назад нельзя. Он не тот же самый, понимаешь. Вернуться назад нельзя.

- В те деньки в Ричмонде, тусовался ли ты поблизости общего рок-действа ? Знаешь, перед тем, как собрались «Стоунз» ?

- Перед тем, как я запел, я никогда не ходил в клубы или на танцплощадки. Там было нечего смотреть — ничего, что мне нравилось, я не хотел туда ходить. Я видел кучу шоу вроде Бадди Холли. Я помню, как видел его в районе 1958-го. Но не клубы. Не из принципа – типа каждую неделю в клуб, потому что там было не на что смотреть, просто куча занудных групп и маленьких исполнителей баллад. Тогда все это казалось очень странным.

- Первая реакция на «Камней» была не столько «Слышал ли ты Стоунз», сколько  - «Видел ли ты Стоунз» ?

- Точно! Да! Визуальный импульс «Камней» — это одна из самых главных составляющих. Песня “Jumpin’ Jack Flash” сделалась хитом из-за фильма, который мы сняли для ее раскрутки. Просто исполнение, ничего больше, никакого выпендрежа  на пустом месте и всей этой ботвы. Это было то, что реально помогло пластинке, сделало ее коммерческой, потому что это было показано по всему миру. Это была коммерция, мы сняли его, чтобы продать пластинку. Но снимая его, мы получили удовольствие. Она бы не стала столь успешной, если бы в ней не было визуального аспекта. Как я считаю, это — его половина. Твой образ. Да, очень важно.

Альбомы и студии

- “Jumpin’ Jack Flash” и «Банкет нищих» кажутся возвращением к старому звуку «Камней». Это ли реакция на саркастический прием   “Satanic Majesties” у критиков ?

- Только что вышел. Зависит от того, чем живет твоя голова. Если ты увлекаешься очень странными вещами, то ты и делаешь их. Нет просто одной вещи, которую мы любим, что является самым базисом нашей коммерческой составляющей, ты врубаешься ? Можно играть целый спектр вещей – от очень несложного блюза на одной гитаре с гармоникой, и до очень отвязных, странных вещей. То, что ты выбираешь для выхода на сингле, когда ты уже записал 8 треков, это – та, которая наиболее коммерческая. Я люблю вот эту, вон ту, но все они разные. Та, что  «выстрелит» как сингл – это та, которую ты выпускаешь.

- Скажем, как та, что ты  принес бы на вечеринку?

-  Точно так. Ту, в которой есть немедленный импульс, что немедленно «стреляет». Вопрос не в том, чтобы записать ту, которая будет продаваться,  а  ту, которая «сделает это», когда ты записал уже их все. Другие — просто типа хорошие. Это  непонятный образ коммерции, но такова коммерческая черта «Стоунз».

- Я читал старую рецензию «Нью-Йорк Таймс», в которой “Satanic Majesties” сравнивался с «Пеппером». Ты покупал его ?

- Хо, он и рядом не стоял с «Сержантом». Это фигня. Абсолютная фигня, ахинея. Я хочу сказать, что я  рад за тех, кто пишет, что врубился в него, понимаешь ли. Если рецензент врубился в пластинку, то это его проблема. Если бы я писал рецензию на пластинку, то мне тоже пришлось бы полезать в тот мешок.  Знаешь: «Эта — самая классная»… Ну так, на самом деле ! Понятно, что это просто пластинка.

- Когда ты был в Лос-Анджелесе, то использовал несколько студий. Почему так ? Разве звук не изменился ?

- Да, точно это. Если у тебя есть песня в определенном стиле, с акустическими гитарами, без ударных, очень чистый звук, то для этого отлично подойдет только одна студия. Но она не очень хороша для тяжелых вещей – электрического баса, «размытых» гитар. Это не работает.  Микшерский пульт пытается «зачистить» звук, если ты понимаешь, что я имею в виду. Вместо того, чтобы создать «грязный» звук, он «очистит» его, так что тебе придется перенестись в «грязную» студию.

- Почему ты смикшировал «Банкет нищих» в Лос-Анджелесе вместо Англии ?

- Мы микшировали тут, потому что на альбоме у нас были два звукорежиссера, и они – очень важные люди, понимаешь ? Я не хотел микшировать именно здесь, но оба звукорежиссера прилетели сюда для работы: один в Нью-Йорк, а Глин Джонс (звукорежиссер «Сатаника») – сюда. И вот, мы подумали, что вместо того, чтобы новый чувак сделал это в Лондоне, мы можем приехать сюда и позволить поработать ему. Чуваки в Лондоне — двое оставшихся чувака — были реально неопытными и не могли сделать этого.

- Каково отношение к группе продюсера Джимми Миллера ?  Такое же, как было у Эндрю Олдхэма ?

-  Он — катализатор. Тут в студии очень много рукояток и штучек, и требуется немеряно времени, чтобы изучить их все. Когда делаешь этот «кусочек», то нельзя, чтобы тебя беспокоили, понятно ? Микшерская часть этого – да, но не та, другая штука.

-  В кайф ли тебе продюсировать ?

- Было бы трудно услышать любую объективную оценку, знаешь ли. Нет, это была трудная вещь. Мы никогда не знали, кто и когда пойдет в тюрьму, и когда резервировать сессии. Почти целый год! С того момента, как нас арестовали и до того, как мы в конце концов «соскочили», прошел год. Адвокаты все время говорили, что все будет классно, но знаешь…

Арест и совпадения

- Кажется, это тебя реально вымотало.

- Ха! Это вымотало меня. Это вымотало мой банковский баланс. Стоило немеряно. И те ужасные люди в сером, которые «отмазывают» тебя! Видишь ли, вся эта штука – некая игра между разными адвокатами. Они заправляют всей этой штукой. Умышленно они не делают ничего из этого, но они — все те же люди. Как я, и Кит, и Чарли, потому что мы — такие же люди и реагируем таким же образом. Ты врубаешься ?  Они не делают ничего этого сознательно, они не консультируют, но они все реагируют одинаково. Так что, когда приехала полиция, то это было: «Бла-бла-бла, иди и стой здесь, делай то и делай это». Следующей игрой было: «Иди в суд», потому что на дом приехали несколько полисменов и сказали: «Тебе нужно сделать вот это». И вот, с того самого момента это как бы два сорта людей: полиция и их адвокаты, и мы и наши адвокаты. Но они все одинаковы, адвокаты, они все одинаковы ! Знаешь, «Привет, Харри, как твои дела ?» «Привет, Чарли. Клево! Ага, классно. Налить тебе бренди ?» Это – игра, но они играют ее на пределе возможностей, видишь ли, до окончательного результата. «На Высочайшем в стране суде мы будем…», — они играют всю эту игру, а ты просто сидишь там и смотришь на них, как на теннис, понимаешь. Ты как будто бы собираешься в тюрьму. Ты говоришь: «О-кей, четыре дня в тюрьме». Ты снова на воле: «О, классно». В итоге они приходят и говорят: «Теперь ты можешь идти, все закончилось». И ты думаешь: «Ничего не случилось. Это реально ничего не значило. Это меня совсем не касается, по-любому. Я ничего не сделал. Ничего не произошло. Я просто там был» (смеется). Я хочу сказать, что они проводят нас через кучу закавык и забирают у нас много себе на хлебушек. Это очень непонятно… Просто куча игр, в которые они играют. Знаешь, реального ничего не произошло.

- А разве какой-то судья не накинулся на тебя, цитируя для эффекта старые строки из Шекспира о том, что: «Вы — чернота, вы — камни, вы хуже, чем бесполезные вещи». Что спровоцировало все это ?

- Он реально просрал. Вот что спасло нас, понимаешь. Он реально просрал перед всеми своими друзьями, перед всеми подряд.  Его вытолкнули из родного клуба, «Гаррет-клуба» для адвокатов высшего ранга. Знаешь, из частного клуба. Они пригласили присоединиться меня. Тоже, наверное, воспользуюсь. У них очень мило кормят. Вот как. Это очень классное местечко. По-любому, его вытолкнули из «Гаррет-клуба». Я не знаю, а знаешь ли ты или нет, что это такое, но для них это — довольно плохое событие. Это очень нелегкий финт. Для тех людей, когда их вгоняют из их клуба – того, в котором состояли еще их отцы, и еще до них и до них – это реально нелегко, потому что в Англии «мой клуб» — это целая социальная вещь, вроде того, когда ты в римско-католической церкви и тебя предают анафеме.

-  Тебя обыскивали в аэропортах и в турах больше, чем другие группы.

- Нет, нас не обыскивали. Едва-едва. Не более, чем кого-либо другого. За исключением Нью-Йорка, где делают это всегда. Когда мы приезжаем в Америку, то нам не рады, о да, очень не рады. Это единственная страна в мире, за исключением России, где тебя проверяют на право въехать внутрь. Чтобы приехать в Париж, тебе не нужно проходить через всю эту цепочку морального позора !  То есть, реально. Или чтобы приехать в Испанию. Тебе реально нужно быть преступником, убийцей или что-то перед тем, как кто-то остановит тебя. Понимаешь, что я имею в виду ?  Кроме Соединенных Штатов, где тебе нужно пройти через целый ряд по поводу: «Я никогда не читал, и никогда не буду, и не собираюсь читать Ленина, Маркса и не буду делать ничего подобного, и говорю, что люблю Америку, и я работаю». Весь этот бред сивой кобылы реально ужасен. То есть,  нужно, чтобы ты мог ездить туда, куда хочешь. Это твоя планета, это твое право. Вот почему  я говорю таможенным офицерам, когда в Англии они показывают мне ту штуку: «А вы задекларировали ?», и я говорю: «Это не имеет ко мне никакого отношения, я приезжаю и уезжаю, когда мне нравится». Это их реально ошарашивает, и они не делают ничего, просто отмечают твою сумку мелом.

- Ты имеешь в виду, что тебе реально приходится принимать некую присягу, чтобы приехать сюда перед тем, как они впустят тебя ?

- О, да! Когда ты подаешь заявку на визу, то  тебе нужно присягнуть, что ты никогда не был членом никакой организации «левого крыла» – а, конечно, мы все были ! То есть, Джон Кеннеди посещал тот же колледж, что и я (Лондонскую школу экономики), и он  очень «левый». То есть, я знаю, что ему просто довелось ходить туда. Но каждый, кто туда идет – это предмет подозрения.

Наркотики и гуру

- Что ты  подумал, когда все твои друзья приняли анонс в «Лондон Таймс» за легализацию марихуаны и встали на твою защиту, а Битлз платили за всю вещь, и все такое ?

-  Как бы, мне это было очень приятно, понимаешь! Но я не выступаю за поддержку наркотиков или за их осуждение. Я хочу сказать, «Камни» не поддерживают наркотики. «Роллинг Стоунз» никогда не призывали употреблять или не употреблять их. Как это можно ?  Битлз всегда уходят в это… как и штука с Махариши. Люди, которые влюблены в наркотики, кто по этому поводу машет руками, носит транспаранты и пишет свои фамилии на объявлениях, эта любовь у них примерно на полгода, а потом они меняются и говорят, что об этом лучше забыть. То есть, реально…. это… ну…

- Насколько ты был вовлечен в Махариши и его трансцедентальное движение в Лондоне ?

- Ох, совсем никак, реально. То есть, это все неплохо и хорошо, поступать как Иисус и говорить милые вещи. Может быть, он – реинкарнация Будды, насколько я знаю. Такое мне никогда не казалось. Христу никогда не приходилось пользоваться телевидением, но надо думать, что если бы он мог, то должен был понимать то, как использовать его перед тем, как он начал.

«Стоунз» за железным занавесом

- Когда «Стоунз» играли в Варшаве, я помню, что читал о беспорядках, билетных проволочках.

- Мы не знали об этом заблаговременно.

- Как они узнали, кто вы такие ? Я и не догадывался, что они слушали вашу музыку в Польше.

- Что ты имеешь в виду ? Таким же образом ты знаешь и здесь! Радио, журналы, пластинки, понимаешь.

- Насколько я помню, то там были протесты по поводу того, что детки не смогли вас увидеть.

- Нас увидели многие из них. Большей частью это была наша вина. То есть,  я определенно не хотел играть десять шоу в Варшаве. Я не знал, во что это может вылиться. Не хочется говорить: «Да, мы отыграем десять шоу», потому что неизвестно, сколько народу будут в состоянии увидеть. И потому ты говоришь: «Так, мы просто отыграем два шоу».

- Кому удалось вас увидеть и кто был среди протестовавших на улице ?

- Протестовали люди, которые не смогли достать билеты. Большая часть неприятностей – то, что они были реально вздрючены по поводу того, что билеты не попали в продажу. Все дети членов партии, детки реально высокой бюрократии, получили билеты. Но это не чистая правда, потому что много тех, кто не хотел прийти, продали свои билеты на «черном рынке». Так что на нас попало много деток.

- Разве ведущий косвенно не унизил вас, представив с предостережением, чтобы вы не забывали вести себя «культурно», несмотря ни на что ?

- Ага, что-то вроде этого. Но знаешь, я отдал полиции, которые были снаружи перед нами – вон там, знаешь, с оружием – я отдал им все гвоздики. Вся полиция смеялась. Они были реально классными. Мы откололи  целый номер, понимаешь. И один из деток начал немного сходить с ума… понимаешь… и куча полиции вошла с оружием. Мне было просто интересно то, что могло произойти, и я испугался. Но потом я понял, что ничего не будет. Все эти  члены партии. Нет. Никакого оружия. Они сложили свои ружья там, и они просто стояли там со своими ружьями, я просто вставлял гвоздики в дула ружей, проходя вдоль сцены. Все просто лопались от смеха, в том числе и «фуз», потому что это было просто весело. Это показало всю их глупость.

- Чем все закончилось ?

- Ох, они пригласили нас погулять. У нас был классный обед с представителями Партии. Мы повели их в лучший ресторан. Видишь ли, за большим столом их было около двадцати, и они не могли его позволить себе. Это недешево, знаешь. Стоило нам около трех сотен и 50 долларов, сам обед. Они начали  подходить понемногу, и мы спросили их, что вы делаете в этом городе ! Они все время говорили: «Но вАйна! вАйна!» Мы говорили: «Да уж, но забудьте о ней, вы даже не участвовали в ней, мужик». Это были молодые лекторы – интеллектуалы примерно моего возраста, из университета. А мы просто обсирали всю их обстановку, говоря, что они просто слишком «серые». Просто не могут собраться, что они скучные, нерадостные, и были очевидно проигравшими. А потом — они начали, ну, по поводу капитализма, по поводу Америки. Знаешь, обсирать Америку по своей неосведомленности.  Так что мы начали обсирать Америку с позиции знания. Они очень, очень распсиховались, потому что думали, что типа мы встанем за нее грудью. И Англия! Они начали по поводу Англии: «Капиталисты!» Понимаешь ? Ну, а мы все, так как знали об этом, начали: «О да, но вы не понимаете», — говорили мы им. «Что по поводу этого и того ?» Ты знаешь, вещи про капитализм, о которых они и не задумывались; заблуждения, о которых они и не мечтали. «Что вы знаете плохого по поводу капитализма ? Вас никогда не выпускали из Варшавы. И вы думаете, что знаете!» Они были очень ошарашены.

- Было ли это дружелюбно, или стало нервно ?

- О, это было дружелюбно, они были дружелюбны. Милый чувак из университетской прессы пришел туда и сказал Киту: «Грррр…. Ужасно, знаешь, полиция взяла оружие, то и се, бьет деток по голове дубинками. Скажи деткам у себя дома в Америке, как это все плохо». И я говорит: «Ага, здесь реально все плохо, просто как в Лос-Анджелесе» (смеется). И это было все то же самое, как это везде, понимаешь.

Туры и Америка

- Можете ли вы вернуться в Соединенные Штаты ради шоу-тура и всего такого, или хотелось ли бы тебе этого ?

- Да, типа, мы можем, и мы по правде хотим. Это вопрос того… я не хочу возвращаться  и отыграть еще больше чего-то вроде рок-н-ролльного спектакля. То есть, мы играли их и думаю, что мы должны сделать нечто большее.  Мы работаем над новым видом шоу.

- Из того, что я прочел, я подумал, что вы вряд ли когда-нибудь вернетесь в Калифорнию.

- Калифорния похожа на шоу пародий на любительском вечере. Это эквивалент пародии второй свежести, но так ведь оно и есть. Рейган уже не в «Лире», а на Хите. (смеется)

- Во время одного из ваших туров вы проехались сквозь Юг ?

- Непродолжительно. Они были очень вежливыми. Гораздо более, чем это в Лос-Анджелесе.

- Я недавно прочитал, что вы не против снова поехать в тур,  но не здесь, потому что ты ненавидишь здешние места.

- Чепуха. Неправда. Никогда такого не говорил. Америка – это одно из главных мест, где я люблю работать.

- Что ты думаешь о Нью-Йорке ?

- Я ненавижу Нью-Йорк. Это устаревший, старомодный фарс. Одно из самых ужасных, одно из совершенно жутких сообществ, что я видел за свою жизнь. Не имея в виду Варшаву. Но нельзя принимать во внимание Варшаву, потому что она просто поражена нищетой, а Нью-Йорк – нет. Я ненавижу его.

Кино – Годар и «Перформанс»

- Как вы собрались вместе с Жан-Люком Годаром ?

- Я реально был увлечен Годаром, потому что он нашел меня и сказал: «Слушай, я снимаю это кино, и оно называется Один после одного». Весь кусочек – это типа наполовину актерская игра и наполовину документальная. Репортаж, очень странный репортаж. Репортаж  — это креативно, а игровая часть – разрушительна. Он в процессе монтажа обеих. То есть, вот что он говорит. Но во что это все превратится, это никто не может угадать, кроме  него самого. Я видел «Уикенд» (новый фильм Годара). Я смотрел Годара с тех пор, как был «юным европейцем в Париже». Это типа большая штука, понимаешь, как часть твоей штуки. Тем не менее, он парень ничего, и с ним очень просто работать, очень ненавязчивый (смеется). У меня о нем только хорошие слова! Я не видел фильма. Он реально шустрый. Мы писали песни и пели. Никаких текстов ролей, просто исполняя и дурачась по ходу дела. Он делал репортаж о нас, создающих альбом.

- Чем собирается стать «Перформанс» — комедией или что ? Она не о поп-музыканте ?

-  Она не обещает стать комедией, но Джеймс Фокс и я собираемся сделать ее комедией. Хотя тот чувак, которого я играю, реально не поп-музыкант. Он похож на меня, он – немного наркоша, просто иногда забывающий об этом. Ты ходишь 3 месяца и ты просто не можешь сделать «это», или ты не хочешь делать этого, поэтому ты и садишься на дно. Точно как я, но он гораздо более интеллигентен. Это вот такой вид чувака: реально отменный чувак. Мне тяжело сыграть его.

- Насколько ты заинтересован в электронной музыке, Штокхаузене и типа того ?

- Я не заинтересован. Я абсолютно ничего не знаю о Штокхаузене или электронной музыке. Мне нравится Штокхаузен, я слушал его музыку, но я абсолютно ничего об этом не знаю. Хотя, чуть-чуть совсем, но я в этом не авторитет. «2001» — это Штокхаузен… с битом.

Добавить комментарий