Кит Ричардс: «Об чём базар ?»

 

 Журнал «Esquire», май 2008 г.

Автор: Джеймс Фокс

Перевод: Анатолий Лазарев, 2013 г.

  Я знаю Кита Ричардса с тех пор, как написал небольшой материал о нем в журнале“Sunday Times”. Я не специализировался на музыке, поэтому Кит наверняка был удивлен этой статьей, которая называлась «Звук “Stones”». В ней говорилось о том, как Кит добился своего неподражаемого гитарного саунда, и как он создавал риффы, ставшие впоследствии гимнами целого поколения. А удивлен он был главным образом тем, что тогда, когда он уже 10 лет играл со “Stones”, о нем писали в прессе весьма своеобразным манером – в основном как о Князе Тьмы, имея в виду его наркозависимость и конфликты с законом: «самый элегантный бездельник». В основном никто не писал о нем как о музыканте-новаторе или даже просто как о музыканте. Наверное, поэтому он и проникся ко мне доверием. Мы снова встретились. Хорошо пообщались. Я написал о нем еще один материал. Тогда, помнится, он был таким же, как и сейчас: кудахтающий заразительный смех (теперь с хрипотцой), превращающий интервью в комедию; всегдашнее благородство; постоянное участие; и, что самое главное – его бесконечное преклонение, преклонение, преклонение перед музыкой. Но вокруг него – опасная аура необщительности и авторитарности, которая импонирует посторонним и иногда – не-посторонним. Он был великим героинистом, всегда носил с собой пачки денег, пистолеты и кинжалы. Чтобы ему не садились на шею, он иногда «обнажал лезвие», и такие люди сразу отступали, поскольку он не шутил: это было неподражаемо страшное представление.

  В 1982 г., уже сойдя с героина, он предоставил мне вертолет, чтобы я добрался с ним на стадион “Wembley”: просто он, модель Патти Хансен, на которой он женился годом позже, и я. Когда мы летним днем парили над заполненным до отказа огромным стадионом – над толпой, ожидавшей своего гитариста, который своим первым аккордом выпустил бы на волю Величайшую рок-н-ролльную группу – это был памятный момент. С момента нашей первой встречи мне были ясны две вещи: что Кит – превосходный рассказчик с отличной памятью и слухом, и, что более всего загадочно, у него – особая манера говорить: ритмические модуляции, определенная экономность, что прямо выливается на страницы. Его рассказы – всегда экстраординарные, часто – словно не от мира сего: о жизни на грани (без страха), о поисках новой музыки и удовольствий, о конфронтациях с могучими силами, которые могли бы запросто погубить его. Трагедия и грусть, отражающиеся в колодце боли, который крепко-накрепко запечатан и выливается драгоценной жидкостью только, кажется, в стихи и музыку.

 С самого первого момента в его компании и до сих пор я постоянно убеждаюсь – где бы мы ни встречались – что эти его рассказы не оскудевают. Им нужно бы превратиться в повествование. И вот – по причинам, известным только Киту – он решил, что пришло время соединить их воедино.

- Одна из многих вещей, что удивили меня, когда я впервые посетил тебя на Туркс и Кейкос   ( тропические острова в Вест-Индии – прим. пер.) в январе 2005-го – это то, как рано ты встаешь по утрам. Однажды я отправился поплавать в 7 часов утра, и вдруг услышал за собой плеск воды. Я оглянулся и, к своему изумлению, увидел тебя с твоими собаками, которые барахтались рядом с тобой – очень неожиданное зрелище. Когда я только-только познакомился с тобой в начале 70-х, то если я видел тебя в такую рань, значит, к этому времени ты бодрствовал уже 2-й или 3-й день подряд.

 - Я понимаю твою реакцию, но послушай – кто бы не прочь прыгнуть в воду, из которой мы все вышли, когда тебе охота поплавать ? Я знаю, что это не соответствует моему имиджу, какой бы он ни был, потому что имидж создается из калейдоскопа мнений других людей обо мне. И я по-прежнему в состоянии их удивлять.

 - Теперь в вопросах сна ты стал более традиционен…

- Да, мне теперь лучше спится после того удара головой. Я завязал с кокаином. Как ты думаешь, как можно было бодрствовать столько дней подряд ? Когда все это произошло, я как раз основательно подзаправился. Слава Богу, что у меня хватило ума покончить со всем этим …(смеётся)

- Подзаправился ? Это звучит вполне безобидно.

- Ну, я читал кое-что о кокаине, и на Кубе его раздают вместе с кофе после десерта, так как это очень полезно для пищеварения. Кокаин пускают по кругу, и я уверен, что там он очень хорошего качества. Каждый берет ложечку и передает его дальше. Мне не хотелось бы быть последним в этой очереди (смеётся). После первого маниакального года, когда я только начал баловаться им, я обычно принимал кокаин после еды. На Кубе мыслят правильно, и я думал точно таким же образом. Я никогда не страдал манией к наркотикам. К сожалению, у многих – не так, как у меня; одного раза им недостаточно.

- Но наркотики помогали тебе бодрствовать по  ночам в студии ?

- Да,  с этими невероятными, ужасными графиками работы, со сроками, которые нам устанавливали – когда нужно было закончить к завтрему такую-то песню. Я часто находил в этом некоторое удовольствие, но в общем-то я использовал наркотики как средство производства, чтобы ощущать землю под ногами. Поверишь ли, но это всегда срабатывало наилучшим образом. Во время микширования  Before They  Make Me Run” в Париже я не ложился спать 5 дней. Не помню, что там у нас не получалось — но, в общем, не все было в порядке. В конце-концов звукорежиссер ушел, и я заснул прямо на пульте в операторской. Потом я проснулся – я не считал, через сколько часов – от звуков «Марсельезы», которую завели парижские полицейские, этот чертов духовой оркестр. Я смотрел на эти штаны с красными вроде бы лампасами,  и мне до смерти хотелось спать, а у меня с собой было это дерьмо – я как раз сидел на кокаине. И тогда я подумал: «О, мне просто надо вести себя как настоящему англичанину» — я повернулся к ним и сказал: « О Боже мой! Я ужасно извиняюсь…» Перед тем, как они просекли, что к чему, я уже был таков, и им не оставалось ничего, кроме как орать: «Щьёрт побьери!» На всех них была эта парадная униформа, их было человек 76.

 - Дела давно минувших дней. Теперь-то ты путешествуешь налегке. Это, наверное, гораздо проще ?

 - Да, а тогда нужно было все носить с собой. Я однажды остановился в «Плазе» в Нью-Йорке, я летел с иглой – я просто положил её в шляпу, где крепятся перья. Я не собирался лететь со шприцем. И вот – когда у меня есть эта гадость, мне нужен шприц, так ? Мой трюк был в том, что если мне нужна ложка, то я заказываю кофе.  Так что я выхожу на улицу, а прямо через дорогу от меня – детский магазин “FAO Schwartz”. Если подняться туда на 3-й этаж, то можно было купить этот детский набор со шприцем, в котором есть цилиндр, и этот шприц точно подходил к игле, которую я привез с собой. «Заверните мне трёх плюшевых мишек, вот эту машинку с пультом управления и набор для игры в доктора. Моя племянница очень любит играть в медсестру. Хочется порадовать её…О, дайте лучше 2 набора!» Потом бежишь назад к себе в номер, закрываешься и «вставляешь».

 - Сейчас ты ведешь здоровый образ жизни, удишь рыбу. Рыбалка на Турксе просто чудесная: плывешь себе на лодке, останавливаешься на отмели…

- Всего две недели тому назад на наш пляж заплыл скат. Я в это время ловил рыбу блесной на каяке, и вдруг увидал, как прямо передо мной летучие рыбы так и запрыгали, так и запрыгали. В наше время летучие рыбы не летают просто забавы ради – они летают, когда впадают в панику. Я огляделся, чтобы узнать, кто же за ними охотится – и там был черный скат с размахом крыльев в добрый метр. Скаты обычно не водятся здесь, среди рифов – он наверняка заплыл сюда случайно и никак не мог выплыть назад.

- Немногие знают, что ты – заядлый рыбак.

- О да, когда у меня есть свободное время, да!

- И ты можешь похвастать даже какими-то серъезными трофеями ?

- Да, конечно. У меня, кстати, есть даже одно чучело. Это белая акула, и к моему ужасу, из неё набили чучело и сделали её говорящей — нажимаешь кнопку, а она говорит: «Вау!» Это, по-моему, была самая большая рыба из всех, которых я когда-либо ловил. С такими трофеями руки кажутся длиннее. Я стал вроде орангутанга, понимаешь ?

- Один из твоих друзей рассказывал о браконьерской экспедиции, которую ты предпринял неподалеку от твоего дома в Коннектикуте. Ты ловил рыбу в заповеднике дикой природы, забрал её домой и съел. Правда ли это ?

- Там есть очень глубокий, можно сказать – почти что пруд, но это — озеро с водопадом, который находится около того места, где я живу: место, называемое «Логовом Дьявола». И я был там вместе с Джорджем Ресели, этим барабанщиком из Нового Орлеана, который теперь с Бобом Диланом. Мы вместе работали – это было в районе 2001 г. Там не принято ловить рыбу, так что мы как Том Сойер и Гекльберри Финн  ловили эту невероятную рыбу, этих оскаров. И вот лишь я сказал: «Давай-ка забросим еще один крючок»,  появляется эта немерянная каймановая черепаха – огромная, как стол, мужик. Господи Иисусе, этот парень болтается на конце удочки с моей рыбой во рту. Это было вроде встречи с динозаврами или что-то такое. И такой ужас на моем лице и на лице Джорджа…мне надо было взять с собой камеру. И этот парень уже собирается уплыть; он невероятных размеров, ему, наверное, было лет под 300. Я бросил удило, взял камень и вдарил ему по панцирю: «Проклятье — или ты, или я, друган». Они просто ужасные; такие могут и ногу откусить. Знаешь, если я испугал тебя – забудем об этом…

- С женитьбой ты вступил в достаточно религиозную семью, не так ли ?

 - Братья Патти были флотскими священниками – это очень флотская семья, о – они все были на долбанном флоте; я имею в виду – это полная противоположность тому, откуда родом я. Но когда мужчина любит женщину… понимаешь ? Мне пришлось повоевать со всей семьей, чтобы прибрать к рукам Патти. Я сразился с Родни в теологии, так как он — проповедник, так ? Мне пришлось поговорить с Грегори в его духе -«Что ты творишь с моей сестрой ?» Таким же был и Альфред – старший брат. Он ростом под 2 метра с чем-то – он выглядит как парень с рекламы «Мальборо». Я ему тоже не пара. Так что я предложил ему выйти и сказал: «Ну, давай поговорим в сторонке, давай во дворе, на кулаках. То есть — ты, наверное, убъешь меня, но ровно ходить уже не будешь». После этого мы помирились, и теперь он – один из самых больших моих друзей.

- Оказывалось ли на тебя давление – раскаяться в своих грехах и пожать руку Иисусу ?

- О нет, нет, нет, нет. Нет, нет, нет, нет. Они для этого гораздо умнее. Они – не полоумные христиане, они просто очень христиане. И я принимаю это как должное, понимаешь? А еще я читал Коран. Мне кажется, что Бог дал нам разум для того, чтобы понять для себя какие-то вещи, а не верить во что-то, что написано людьми. На этом и закончим.

- В самом начале, когда вы ездили на гастроли с Литтл Ричардом, не пытался ли он иногда грузить и проповедовать ?

 - О, чуть-чуть, но это – не та вещь, которую можно долго терпеть. Моя фобия – это как бы самому не стать проповедником. Несколько раз я обнаруживал, что пытаюсь делать нечто подобное. На Ямайке были трения между растами, а это  происходило в Стир-Тауне – бандитском городе. Я собрал их у себя во дворе и просто воззвал к Закону: «Об чем базар ?» Бог его знает, что я им сказал… «Джа бы это не понравилось!» Либо им стало скучно со мной, либо я налил им немножко и дал несколько косяков, но они все сели в круг – то, что они называют «рассуждать». Но потом, когда выступаешь от лица третейского судьи, то всё налаживается. У меня не было с ними проблем, это у них были проблемы друг с другом. Я подумал: «Какого черта я делаю ?» У меня в одной руке была большая палка, в другой я грозил им пальцем и кричал: «Вы не растаманы, вы – не раста!»

- Ну, в другой жизни ты мог быть окружным офицером в Радже или в Африке, верша правосудие в своей палатке…

- Да, мне это всегда казалось заманчивым: окружной комиссар в длинных шортах и носках…

- Ребята из твоей группы говорили мне, что когда у кого-нибудь из них появляются проблемы, то ты – единственный, к кому они обращаются за помощью.

- Это в основном – мое влияние: кивок или взгляд…

- В тебе, определенно, есть лидерские качества.

- Так мне говорили еще в бойскаутах! Там я 6 недель был главой патруля – забрался на самый верх, или около того. Это был первый раз, когда я понял, что у меня есть такие качества. Вроде: «Я сейчас просто брошусь в воду первый». И это было для меня очень интересно. Лишь только у меня под рукой команда из ребят – неважно, скауты или рок-группа, — я сразу же найду способ собрать воедино все их маленькие таланты и посмотреть, что из этого выйдет. Подождите, пока я соберу свою шайку…

- В “Shine A Light” Мартин Скорцезе сфокусировал всю прежнюю энергию «Стоунз». Он настолько вплотную подходит к группе, вплотную к её саунду, что не замечаешь все эти многочисленные камеры, с помощью которых он добился этого…

- Я подумал, что группе будет очень трудно сыграть шоу, одновременно понимая, что оно будет сниматься для кино. Я знаю, как осторожно Мик подходит к любому большом делу, и мне это реально очень понравилось. Марти заполонил весь зал камерами – всеми видами этих приборов и разных штук – но лично мне это не мешало, да и не думаю, что кому-нибудь из нас – тоже. Мы просто могли делать все, что хотели. Было вроде того как – эй, ты просто начал шоу.

- Я говорил с Мартином Скорцезе, и меня впечатлило то, что он говорил о музыке «Стоунз», как она вдохновляла его во всем его творчестве, начиная с “MeanStreets  и так далее. (Журналист “Gonzo”) Хантер С. Томпсон однажды сказал, что музыка «Стоунз» стала топливом для «Страха и ненависти в Лас-Вегасе». Это – саундтрек ко всем временам. Скорцезе говорил, что в нём – энергетика, а также – отношение к жизни, в которые он и влюбился. Думаю, ты – не тот человек, которого нужно об этом спрашивать…

- Да, потому что я сам – отношение к жизни (смеется). Это очень трудно описать, разве не так ? Может быть, в этом – разница между отношением и ролью ? Я – не актер.

- И это было такое отношение, из-за которого всё чуть было не рухнуло в твоей жизни. Должно быть, это может показаться для тебя иронией с учетом того, что ты знаешь сейчас – читать о том скользком периоде, совпавшем с войной в Суэце. Послевоенный истэблишмент был очень нервным и обидчивым – ему не нравилась ни сатира, ни наглость. Всё государство ополчилось на вас…

- О да. Спаси его Господи. Вначале все было просто отлично: тысячи телок, которые ревут от одного твоего присутствия, и за 6 недель ты становишься самой знатной вещью со времен изобретения велосипеда – не считая, конечно, «Битлз» — всегда. Тебя как бы нес водоворот событий. До 60-х все жили и думали: «Вот так и должно быть». Ты рос, тебе было с этим удобно. Но в реальности наступал 1963-й-64-й – и бац! Можно было почувствовать — если бы ты был в том времени — как все вокруг просто кипит.

- Как чудно теперь вспоминать, как в Америке в некоторых штатах пытались было запретить рок-н-ролл. Хотел бы я почитать подобный законопроект… Как будто бы была какая-то серъезная угроза. Ты — гитарист…

- (делает умоляющий жест) Чистой воды менестрель. Угроза обществу. Я пою, чтобы кушать, бэби. Неожиданно понимаешь, что становишься отправной точкой. Им пришлось оставить в покое «Битлз», так как те уже пообтесались под них. Авторитеты с такими людьми поступают двумя способами: либо поглощают их , либо заковывают в цепи. Нас пришлось заковать.

- …и как потом те, что думали, что навсегда от вас избавились, были повержены редакционной статьей в «Таймс»…

- Факт, что нас по-настоящему спас (Уильям) Рис-Мог, так? Это он придумал строчку «прихлопнуть бабочку на колесе». Он увидел вещи таким образом, потому что – уж поверьте мне – я чувствовал себя тогда кем-то вроде бабочки, и что меня могут прихлопнуть, понятно ?

-  Я заметил за тобой способность сближаться не только с прародителями рока, но и с ныне живущими музыкантами, которых ты уважаешь. Ты сообщаешься с ними как с членами одной божественной семьи. Наверное, у тебя  в комнате на стене висят факсы вроде: «Дорогой Чак, у нас с тобой были взлеты и падения…»

 - О да, иногда просто слушаешь радио, вдруг попадаешь на такого-то парня и говоришь себе : «Б**, я должен познакомиться с ним и сказать ему: «Привет»». Музыканты – странные люди: мы узнаем друг друга за все эти годы вдоль и поперек, и все равно каждый – это кот в мешке. Это – главное правило нашей игры. Это — наш путь, правда ? Но потом, когда случайно слушаешь что-то, что кто-нибудь сделал, то просто восклицаешь: «Б**!..» Я не большой поклонник телефонов, но я начинаю чувствовать, что мне нужно поговорить с ним и сказать ему: «О, я только что услышал то-то и то-то. Это – лучшее, что я услышал от тебя за все времена, бэби». Часто приходится приподнимать шляпу…

- Знаешь ли ты, что Чак Берри был здесь, в Берлине, прошлым вечером?

- Да, я слышал, но не смог встретиться с ним, я только что приехал. Но все равно – в любое время — шляпы долой перед Чаком. В конце концов, ему уже 81 год. Этот мужик меня всегда радовал. Я имею в виду – конечно, у каждого из нас свои заморочки, но это все из-за того, что он знает, что я – лучше его (смеется). Хотя на самом деле это не так…

- Это невероятно, как твоя звезда снова сияет последнюю пару лет — или вроде того. Меня очень впечатлило то, как ты появился в Париже после падения с кокосовой пальмы…

- А, это…

- … и публика  махала тебе карликовыми пальмами. Они могли бы стать отличным предметом для меморабилии, но также это – и проявление любви к тебе. Это – веха.

- Все знают, что я ценю хорошую шутку – спаси их Господи. Они просто чудесные, моя публика – это… в общем, тут и ухмылка, и шутка в шутке: я упал с дерева – и мне его дарят.

- Когда я видел этих вопящих девок у красного ковра на «Пиратах Карибского моря», то подумал, что вернулся в 1964-й. Может быть, в чем-то это – заслуга Джонни Деппа, а может – и нет. У тебя появились новые поклонники…

- Связи.

- Также ты снялся в рекламе “Louis Vuitton” – ты, Горбачев, Катрин Денев и Андре Агасси. Что заставило тебя рекламировать чемоданы на этой ступени твоей карьеры ?

- Я сделал это в основном из-за этого «Климат-Проекта» (Благотворительная организация по привлечению внимания человечества к глобальному потеплению – Прим. Пер.) А еще мне подарили отличный гитарный кофр ! (смеётся)

- Как это здорово – встречать тебя в Берлине! Особенно если учесть, что отсюда исходила угроза твоей маме Дорис: ты — в детской коляске, в то время как бомбы падают на «Аллею бомб», как называли тогда Дартфорд…

- Да, эти педики начали своё дело именно здесь…

- Я всегда обращаю внимание на книги, которые лежат возле тебя. Почти всегда, когда я приезжал в Редлендс или в твои другие дома, когда ты не работал, то я входил в комнату, а ты читал. Однажды ты держал в руках очень известную книгу об античном Риме. В другой раз, когда я спросил тебя о твоей книге, ты ответил: «Бигглз»( летчик из книги В. Е. Джонса 1933 г.- Прим. Пер.)

- Мне её дала Анита. Это – самая интересная книга в мире: «Стоять рядом с Гитлером», она была написана за несколько месяцев до того, как началась война, Джеффри Моссом: «Майор в отставке». Он – гр***ный шпион, не так ли ? И он путешествует по предвоенной Европе, шпионит изо всех сил. Это – о разделе Чехословакии и трениях между Россией и Венгрией. Этот парень был там прямо перед тем, как всё началось.

- И он понимал, что тогда происходило ?

- Да — он, наверное, бился головой о стену: «Поймите же! Знаете, что может случиться ?» А еще я читаю о ругательствах (показывает на книгу «Ругательства: история бранных слов, богохульств и профанации в английском языке» Джеффри Хьюза). Ругательства – это семантика. То есть,  есть смысл “to swear” как «ругательство», но и «присягать», «клясться», «ругаться» . Это написано лингвистом, который  хладнокровно посылает тебя на *** на каждой гр***ной странице. Еще я читаю немного из Патрика О’Брайана (Автор, описывающий роль британского флота в наполеоновские войны – Прим. Пер.) А еще мой сын Марлон купил мне вот эту очень интересную книгу…

- … книга-раскраска «Влагалища». Господи Иисусе!

- Тут 300 влагалищ. По-моему, где-то там написано «Карандашных рисунков нет».

- Здорово, что в ней много диаграмм. Я не знал, что венерин бугор по-другому называется «Schamberg».

- Я начал с «шамберга» и буду продолжать дальше в том же духе. Забавно, что в той книге (имеет в виду книгу о ругательствах) объясняется, почему слово “donkey(«осел» — Прим. Пер.) вернулось в язык в 1870-е гг., так как “ass(другое написание слова «осёл» — Прим. Пер.) и “arse(«задница» — Прим. Пер.) звучат очень похоже, так что все стали использовать слово “donkey”. “Fuck” происходит якобы от чумы: я знаю, что это – неправда, там написана его расшифровка как “Furnicate Under the Command of the King(«Блудите по команде короля» — Прим. Пер.). Но я уверен, что это слово было насаждено, так как я имею в виду, что «***» — древнее.

- Ну, я думаю, на этом хватит.

- Достаточно для «Эсквайра» ?

- Думаю, что да.

- Давай отдохнем.

- Когда мы встретимся в следующий раз, то мы должны будем решить, что включить, а что исключить из твоих мемуаров.  Зачеркивать – это искусство писателя.

- Да, это – дело волшебников. Мы же не пишем долбанную Библию, не так ли ? (долгий смех)

Добавить комментарий