Журнал “Ptolemaic Terrascope”, 1989.
Перевод: Анатолий Лазарев, 2013.
Чарли Уоттс – человек, барабанщик и загадка – гастролирует по Северной Америке в поддержку нового альбома “Rolling Stones” “Steel Wheels”. Он является частью группы с того самого начала, когда «Камни» начали катиться 27 лет назад; официально ему 48 лет, но он выглядит старше – его лицо морщинисто, виски седы, а волосы редки. Его недавняя болезнь заставила участников группы поспорить между собой, выдержит ли его здоровье напряжение сто первого по счёту турне команды. Подобные вопросы, впрочем, никто не задавал другому «старому Стоуну» — 53-х летнему Биллу Уаймену, который выглядит совсем несоответственно своему возрасту. Наверное, его образ Дориана Грея до сих пор успешно поддерживается благодаря женитьбе Билла на фифе-пенсионерке Мэнди Смит, которой стукнуло аж 19. А вот Уоттсу гораздо меньше интересен процесс укладывания всяческих фиф к себе в койку – ему больше по душе охота за кепками эпохи гражданской войны в США.
За Чарли и Биллом всегда ходила слава «тихих роллингов», но Уаймен как-то со временем превратился в вполне учтивого и остроумного рассказчика. Так что, когда вместе с Миком Джаггером, Китом Ричардом и Ронни Вудом он начинает очередную публичную трепологию, Уоттс – единственный «Стоун», который непоколебимо уклоняется от света рампы. Но мне таки довелось раскрыть сущность того, что все 27 лет прячется за скучным выражением вытянутого лица рядом с ударной установкой, за спинами кривляющегося Мика и Крутого Кита.
Когда мы уселись на кружками с пивом “London’s Pride” в суматошном, людном и шумном баре на западе Лондона, я обнаружил в нем улыбчивого, разговорчивого, общительного и непринужденного собеседника, очаровательного человека без какой-либо капли манерности и наигранности. Кажется, что он абсолютно не испытывает дискомфорта по поводу того, что я разрушаю добровольно возведенную им перед собой самим стену загадочного молчания на потребу публике. Но кажется, что за все эти 27 лет ничто не вскружило ему голову, так что вашему покорному слуге не пришлось портить свою карму. Итак, время вопросов и ответов.
- Что ты помнишь о ритм-энд-блюзовом клубе “Ealing”, где ты впервые сыграл с Миком Джаггером, и куда любили наведываться Кит Ричард и Брайан Джонс?
- Обычно мой папан привозил меня в клуб прямо из нашего дома, который находился в нескольких милях оттуда в Уэмбли. В самом зале было невероятно жарко. Когда мы, “Blues Incorporated”, впервые пришли туда в начале 1962-го, то там стояла такая жара, что из-за конденсации от лампы дневного света с потолка капало, как в ливень. На сцене было так, как будто ты сидишь под дождем! Сирил Дэвис – по крайней мере, я считаю, что это был он – предложил невероятную идею натянуть над потолком непромокаемый брезент, и в конце вечера на нем собиралось так много воды, что он провисал. Это было невероятно и безумно. Каждого могло в любой момент шарахнуть током. Там было довольно опасно – много пива и пота.
- То есть — рабочие условия, далекие от идеальных?
- Да, в те дни так оно и было. Но, черт возьми, – оно стоило того!
- Как случилось, что ты стал работать с Алексисом?
- Я познакомился с Алексисом примерно за год до этого, когда он попросил меня присоединиться к группе, которую он создал с Сирилом. Я тогда играл в джаз-бенде в подвале кофе-бара “Troubadour”. В те дни кофе-бары были наимоднейшими – не то, что нынешние тошниловки. Там-то я впервые познакомился с Джинджером Бейкером. Туда ходило много народу – думаю, потому что за углом был другой джаз-клуб, “Café Des Artistes”, и они были не прочь зайти и туда. Многие из них присоединялись к группе – на самом деле я не знаю, почему.
- Почему Алексис Корнер попросил тебя присоединиться к его ритм-энд-блюзовой группе?
- Не знаю. Как я уже говорил, я играл в группе, мы регулярно играли джаз-квартетом, и многие просто приходили и играли с нами.
- Алексис открыл для тебя ритм-энд-блюз, не так ли?
- Да, когда я присоединился к нему, это был первый раз, когда я играл ритм-энд-блюз. Сначала Сирил и Алексис сыграли мне то, что теперь называется чикагским блюзом. Я обычно играл его на сцене, но никогда не слушал его. У Сирила я научился очень многому. А потом я начал слушать еще больше разных пластинок и этой музыки.
- Тебе пришлось преодолевать предубеждение к ритм-энд-блюзу со стороны джаз-клубов ?
- Когда я играл с Алексисом, там была определенная оппозиция. Его стиль музыки не особо принимали в джазовых клубах. Брайан и Кит тогда поняли, что им негде играть, так как они тогда играли именно эту музыку. Алексис стал очень известен в Лондоне, когда нам выделили совершенно дурацкий день в “Marquee” – четверг. Туда по четвергам никто не ходил. Но через две недели на наших концертах стали собираться толпы народу. Не спрашивай меня, почему – я не помню и половину из того, что мы тогда играли. Это было просто очень весело. Алексис – он был очень хорошим парнем.
- Как получилось, что ты покинул Алексиса и его группу ?
- Он стал реально очень хорошо играть со своей группой. Я был не слишком хорош – по крайней мере, для этого. Мое место в группе занял Джинджер Бейкер.
- Так значит, ты не считал себя классным ударником ?
- Это был вопрос в том, был ли я достаточно хорош для того, чтобы стать профессионалом. Я никогда не ходил слушать рок-н-ролл - я обычно посещал джаз-клубы. Оглядываясь назад, мне кажется, что с моей стороны это было весьма наивно, особенно потому, что “Blues Incorporated” на самом деле играли то же самое, но по-другому.
- Было ли такое, что в то время ты держал ухо востро, так как учился на рекламного художника в Харроу и хотел зарабатывать тогда этим себе на жизнь ?
- Ага, было. Но Алексис – он собрал вокруг себя такую группу, где были невероятно классные музыканты, вроде Грэхэма Бонда. Грэхэм был неподражаем, он играл и на альте, и на теноре. В группе уже играл и Джек Брюс.
- А был ли в группе также парень по имени Энди Хугенбум ?
- Да, но он учился в школе искусств, и для него музыка была второстепенной вещью. Его больше интересовала профессия скульптора, так как она позволяла ему платить за квартиру.
- Ты впервые увидел Мика, Кита и Брайана в клубе “Ealing”. Каково было твое первое впечатление от знакомства с ними ?
- Они были просто поющими и играющими парнями. Я реально ничего особенного не подумал о них тогда. Это было вроде: «Парни пришли, и они будут одними из тех, с кем я поиграю», и всё.
- Мик стал вокалистом второго состава у Алексиса в поддержку Лонг Джона Болдри. Что ты тогда подумал о пении Мика ?
- Мик уже раньше пел в одной группе (“Little Boy Blue” с Китом). И ему нравился Джимми Рид. Он был просто одним из многих, кто пел. С ним можно было иметь дело.
- Так как же вы сдружились ?
- Кажется, я познакомился с ними поближе из-за того, что мы обычно тусовались в одних и тех же местах.
- А как «Камушки» начали катиться ?
- Начиная с того момента старт группы взяли на себя Мик и Кит. Ранее они около года играли в разных блюзовых бандах.
- Как ты решился присоединиться к ним ?
- Они просто попросили меня поиграть, и я ответил: «Ага, хорошо!» На самом деле, это звучало неплохо…
- Репетиции ?
- Обычно они репетировали на Эдит-гроув. На самом деле они там и жили. За углом была пивнушка под названием «Конец света» - сейчас там продают спиртное на вынос – там-то мы и репетировали. Мы играли без роздыху! И вот внезапно нас начали приглашать в Виндзор, в Ричмонд – и так все больше и больше.
- Вы начали потихоньку раскручиваться, но у тебя еще оставались сомнения по поводу того, стоит ли посвящать группе всё своё время ?
- Тогда я только начал работать художником-графиком, и старался совмещать оба занятия, так как я никогда не считал себя достаточно хорошим ударником – как, скажем , «Филли» Джо Джонс. Пробьётся лишь кто-то один – вот как я полагал.
- И совмещать работу с группой становилось всё труднее ?
- Когда концертов стало больше, у нас начала собираться постоянная публика. По времени было намного дольше выступать, а потом возвращаться в Лондон, чем мне просто ходить на работу и обратно. Мы гастролировали, и нам начали за это платить.
- Наверняка находиться в авангарде ритм-энд-блюзового бума с такой группой, как «Роллинги» — это были незабываемые дни?
- Люди вроде Алексиса говаривали и такое. Не хочу быть резким - но Алексис был намного старше нас и потом наверняка видел положение вещей намного лучше. Я же просто не понимал, что на самом деле происходило. Я даже не понял этого, когда “Rolling Stones” стали реально успешными. Я просто удивлялся, и всё. Я не мог постигнуть, откуда все это взялось – успех и так далее; это абсолютно не укладывалось в моей голове многие годы. Даже когда мы играли на стадионе “Wembley”, и он был забит до отказа - я по-прежнему ощущаю то же самое. Я понимаю это сейчас – но тогда просто не мог. Все эти вопящие девчонки и прочее.
- Кажется, Мику всегда нравилось, что девчонки вопят из-за него?
- Это нравилось не только ему – всем нам, как группе. Это очень классно – стоять на сцене вместе с остальными и видеть всех этих кричащих девчонок и так далее.
- Безумные оргии за сценой, групи и др. ?
- Хотя нам и льстило такое внимание со сцены, но когда за сценой случалось то же самое, это досаждало до матюгов. Я не такой. Мне никогда реально не нравилось все это, но тут ничего не поделаешь – ты просто являешься частью всего этого. Но в моей голове всегда есть разделение на первое (на сцене) и второе (вне её). Я люблю играть, но все это начало реально выходить из-под контроля.
- И всё же “Stones” продолжаются ?
- Да, мы по-прежнему вместе. Разница сейчас лишь в том, что когда мы не на гастролях, то чтобы увидеться с остальными, нужно пересекать Атлантику, а не улицу, как раньше. Я скучаю по тем временам…
- Расскажи нам о своем «тихом образе», который помог тебе избежать клаустрофобического внимания, что присуще каждому шагу Мика и Кита.
-Я именно так и хотел. Да, мне повезло, что этот прессинг миновал меня, и я знаю это. Я рад, что это так. И, как бы то ни было, я не хочу ничего менять. Мне нравится поработать, а потом отвалить.
- Мы так никогда и не услышим соло Чарли на ударных ?
- Я не умею! Я ничего не умею! Чтобы солировать, нужна определенная ловкость, которой у меня никогда не было. Я реально не люблю соло на ударных – только если это не играет великий музыкант.
- Ты как-то играл на одной сцене с Бадди Ричем ?
- Он был просто великолепен. Он делал все, что делаю я, одной левой.
- Тебя задевает, что ты достиг такого успеха, в то время как музыканты, которых ты считаешь много лучшими себя, еле сводят концы с концами ?
- Конечно. Не знаю, почему. Так было всегда.
- Чарли, ты имел удовольствие играть с ныне покойным Яном Стюартом в духовой, спонтанной джаз-блюз-группе. Это была неплохая терапия после “Stones”, не так ли?
- Совсем другое, нежели «Роллинги», с тромбонами, саксом и т.д. – конечно, уже не такой прессинг…
- Ты по-прежнему фан джаза?
- Да, по-прежнему. Но это сейчас уже одна музыка – это всегда была одна музыка. Когда я остаюсь наедине с собой и ставлю пластинку, то это всегда джаз, вроде Бенни Гудмена.
- “Stones” прошли через множество превращений как на сцене, так и за ней, а также на записях, и некоторые из них бывали довольно нелепыми. Трудно ли тебе мириться с этим?
- Никогда не считал это большой трудностью. Я всё понимаю. Они – мои друзья. Они всегда были ими и всегда есть. Мне проще с ними, чем если бы они были просто посторонними – они мои товарищи.
- Они сильно изменились как люди за все эти годы?
- Для меня они всё те же. Я знаю их очень давно и по-прежнему нахожу с ними общий язык. Обожаю их компанию. Это как ходить в школу, на самом деле… да, вот так! С ними – именно так.
- Мик Джаггер – всегда фокус внимания СМИ, самый харизматичный из всех вас?
- Он просто нормальный парень. Ему тоже надо чем-то заниматься… Я вижу в нем то, что видят другие, но это отнюдь не мешает мне уважать его, потому что я знаю его очень давно.
- Когда вас снимают по ТВ или на видео, ты и Билл Уаймен обычно прикалываетесь между собой над Миком, который скачет где-то впереди…
- (улыбается) Ну, Мик – он забавный парень!
- Ты не принимаешь столько участия в микшировке записей, как он ? Тебе, наверное, это дело просто не нравится ?
- Микшировка занимает обычно столько времени, сколько те люди, что занимаются ею, хотят этого. Я же никогда не был в состоянии делать её. Меня это никогда не интересовало. Мне нравится наблюдать, как это делают звукоинженеры, но чтобы сидеть и заниматься этим самому – это свело бы меня с ума! Но Мик занимается этим почти каждый день. Я прихожу сюда, в студию, а они уже сидят, микшируют что-то, и я, ничего не понимая в этом, просто сажусь где-нибудь за дверью и начинаю читать газету. Это жуткая скука. Но это необходимо, хотя я никогда не обладал природной ловкостью для того, чтобы взять этот процесс в свои руки. То же самое, если мы все сидим и что-то советуем ему – а ведь у парня всего одна пара ушей! Но мы иногда заходим к нему в рубку и учимся там чему-нибудь. Мик всегда начинает немного психовать, когда занимается этим, правда, он уже приноровился к этому — и это должно быть сделано. Но «это» выше меня!
- Никаких сожалений, что присоединился к “Stones “?
- А ну-ка не дури – это просто фантастика!