Слова: Барбара Чароун. “Sounds”, 12 апреля 1975.
Кит Ричард, Король Ритма - в нормальном плане человек немногословный, но в этом эксклюзивном интервью он говорит о Чаке Берри, поисках группой нового гитариста, Брайане Джонсе, продюсерах, которые не выдержали дистанцию, его «нужде» в игре живьем и тех вещах, что держат «Стоунз» вместе. Часть вторая на следующей неделе.
Что бы вам не говорили о Ките Ричарде – это только полуправда. Сказки о жизни, проведенной в «пробе на вкус» всего подряд, поглощении всего подряд, продолжая развлекать последователей, бултыхаться в славной «стране вечного детства» и пороках. Репутация освоения той, «другой» стороны этой жизни сделала его живой легендой, для некоторых – только из-за факта, что он по-прежнему жив, определяя собой дарвиновские принципы выживания.
Кит Ричард – это мифический герой для поколения, охотно мешающего в одну кучу свои личные фантазии с его бесшабашными похождениями. Он для поколения 60-х тот, кем для 50-х были Керуак и Джеймс Дин. Его кажущаяся cверхчеловеческая физическая живучесть почитаема и романтизирована. Но Кит Ричард – это парень не промах.
В августе 1964-го был издан EP “Five By Five”, сопровождаемый стандартным пресс-релизом, написанным Э.Л. Олдэмом. Кита Ричард в нём особенно занятен. Бывшее место работы перед шоу-бизнесом (шоу-бизнесом !!) – бездельник. Хобби – сон, пластинки. Что вообще нравится – девушки, лодки, гитары, ботинки на высоком каблуке, опиум. Обратите внимание на прогрессию !
Он продолжает колебаться между впустую растраченной элегантностью и тем ощущением «притупленного края», когда снова опускаешься вниз. В последнем американском туре «Стоунз» (‘72) Ричард вошел в набитую толпой пост-концертную комнату отеля, забитую халявщиками, пробующими на вкус «высокую» жизнь, потерял сознание на полу, остался там достаточно долго, чтобы все присутствующие начали верещать в ужасе, дескать «он мертв», а потом грациозно поднялся с пола и покинул комнату.
Он знает свои физические и музыкальные границы и редко переступает за их рамки. Раненые роком — они хрупкие, легко ведомые на фатальный путь. В этом плане в Ките Ричарде нет ничего хрупкого. Его чувство юмора ограждает его от падения в виде жертвы той смертельной рок-болезни, называемой «относиться к себе слишком серьезно». Более, чем кто-либо другой, Кит Ричард знает, что реально это -всего лишь рок-н-ролл.
В 1965-м берлинский «Хилтон» отказал «Роллинг Стоунз» как гостям. Но времена и РС меняются. Сейчас мюнхенский «Хилтон» встречает их с распростертыми объятьями, охотно рекламируя их визит в журнале «Хилтон», даже если те называют ударника «Брайаном Уоттсом».
Мюнхен – это идеальное место для записи «Стоунз», использующих студию как испытательную площадку для возможных гитаристов. Полиция водит побитые «Фольксвагены», в то время как водители уличных такси едут на работу в сияющих двухдверных «Мерседесах». Неотразимые женщины резво прогуливаются мимо окон магазинов, напичканных дорогим шоколадом и шелковистыми тканями. Мюнхен – это столица роскоши.
Люди из рекорд-компании сказали, что Кит просыпается необычайно рано, проводя пору в чуток заграничного дневного света с пользой. Но к 4.00 на 5-м этаже все тихо. Знакомое лицо с уверенной улыбкой и в пиджаке от Ив-Сен Лорана полулежит в баре отеля, ноги прилепились к столу в непринужденной позе.
«Снимаешь какое-то немецкое ТВ ?» — бармен спрашивает Мика Джеггера, забившегося в угол, в то время как близкий друг Ян Стюарт отвечает на трансатлантический телефон.
«Ага», — Джеггер вежливо улыбается. – «Пластинку».
«Тебе пора на пенсию», — советует бармен, проецируя свою личную «голубую мечту» на Джеггера. «Купи ферму, дои коров, кусочек свежего воздуха, вот твой виски».
«В 31 ?» — Джеггер парирует в полу-ужасе. «Я все это пробовал. Это скучно. Возможно, в 61, не в 31».
Бармен с аграрными мечтами хватается за ром. «Мудак», — шепчет Джеггер с нежной мстительностью. Но его нельзя обвинять в том, что ему докучают. Для РС нет причины останавливаться. Слишком поздно, чтобы останавливаться сейчас. Как позднее после пробуждения укажет Кит Ричардс: «РС не закончатся просто потому, что гитарист умирает или уходит. Это просто не так».
Бармен отражает собой сантименты, выраженные любителями ранних «Стоунз», которые настаивают, что группа умерла вместе с Брайаном. Энтузиасты современности с радостью следуют за пост-Брайанскими ритмами. Пит Таунзенд говорит, что у «РС» есть опасность стать вышедшими в тираж Чаками Берри. Таунзенд также однажды написал: «Хочу умереть до того, как постарею» — слова, о которых он, наверное, с течением лет сожалеет. И Джеггер согласился: «Как же скучно стареть».
Но 31 год – это не старость. В большей части профессий это возраст, когда ты начинаешь получать удовольствие от «фазы подъема» по направлению к высшей точке, которая до твоего среднего возраста не становится «зрелой». Рок уже пережил всеобщие ожидания, устанавливая правила с течением бита.
«Рок стал все больше и больше» — позднее выразит вслух Кит, когда полностью проснется; гул чувств. «И, несмотря на всё, он не выказывает никаких признаков смерти. Я по-прежнему считаю, что мы становимся лучше. Есть куча людей, которые не согласятся, но я не могу ничего с этим поделать. Я просто знаю, что они неправы.
Людей запутывает ностальгия. Они трахнули какую-то телку на заднем сидении какой-то тачки, когда играла “Tell Me”, и для них вот это и есть РС. Вся штука в том, что мы по-прежнему существуем. Мы по-прежнему записываем пластинки, и мы по-прежнему играем. И все вокруг хотят знать, кто станет следующим гитаристом. Вот так все и идет».
Возможно, бармен хотел бы, чтобы РС вышли на пенсию, но еще ничто не вызвало большей кутерьмы или радостного оживления в последние 5 лет рока, чем просто «тот», кто заменит Мика Тейлора. Называйте это любопытством, называйте это шумихой, но жуткая куча людей назвала бы это чем-то хорошим.
«Ты узнаешь, что он проснулся, когда из-под двери начнет звучать индийская музыка», — объяснил Ян Стюарт. «Он не хочет с тобой разговаривать», — съязвил Джеггер, одновременно обрадованный и несколько задетый тем, что кто-то хочет говорить только с Китом.
И вправду, спустя пару часов сквозь дверь, которая приютила Кита Ричарда, в воздухе начали виться рага и благовония. Когда день превратился в ночь, Кит стал «целым», и индийские ритмы превратились в нежные гармонии “Sweet Virginia”. Теперь он определенно бодрствовал, объяснил Ян Стюарт, предлагая нашему вниманию беглый комментарий о цикле бодрствования Кита, только чтобы проинформировать меня о том, что планируемое интервью состоится тем же вечером после студийной сессии.
«Она довольно скучная», — высказывается Стюарт по поводу легендарного поведения группы в студии, ведя машину по направлению к студии “Musicland”, где они записали “It’s Only Rock’n’Roll”. Даже кое-кто, бывший свидетелем большего числа сессий, чем кто-либо, кроме Билла, Чарли, Мика и Кита, играя на ф-но на многих из них — может и ошибаться.
Билл Уаймен уже здесь, с короткой стрижкой и серьезный, слушая какие-то плей-беки. Мик и Чарли следом, Джеггер в припадке музыкального предвкушения поет “Shame, Shame, Shame”, входя прямо в студию и подключая электрогитару. Уоттс с еще более короткой стрижкой, чем Уаймен, одет в толстовку Техасского университета и улыбается.
Нсколько плей-беков и дополнительные музыкальные раскаты позднее, ленивой походкой заходит Кит Ричард, теперь полностью проснувшийся, его волосы нервно стоят на макушке чисто как образчик «только из кровати». Это быстро возмещается, когда он проходит сквозь одну из своих классических «стоек», продирая руками свои щетинистые клочки. Каждое движение испускает пары рок-н-ролльных ритмов; Человек-Рифф включается.
Ричардса сопровождает антураж из пары. Его пособник/наперсник Джордж, говорящий на акценте, почти как у Питера Лорре в “The Maltese Falkon”, но менее писклявый. Другой – это гитарный кандидат, который «более-менее», Уэйн Перкинс. Рекомендованный крепким авторитетом Эрика Клэптона, экс-гитарист из «Смит, Перкинс и Смит» являет собой «свежак» среди моря знакомых лиц.
Ян Стюарт – это человек, который самым милым образом неправилен. В том же плане, как был неправилен Гай Стивенс, когда продюсировал альбомы “Mott The Hoople” вроде “Brain Capers” и “Wildlife”, допуская тот способ записи, что у «Стоунз» — просто инвестировать студию атмосферой типа оргии и включать пленки. 24 часа спустя у тебя был альбом и, по крайней мере, 2 классических сингла.
Но Гай ошибался более, чем Ян. Никто не производит пластинки так, как РС. Не в 24 часа, или в 24 дня. Они работают, когда им это «катит». Более чем что-то еще, РС – это ощущение. И более чем кто-либо еще, Кит Ричард – это лестница к этому ощущению.
Ян Стюарт был прав, если скука – это наблюдать, как отвязный ритм реггей расцветает до песни, которая отдает мало дани “The Wailers”, Кит «заворачивает» рифф в направлении нирваны, привставая тогда, когда испытывает радость, подбивая Перкинса вложить в песню что-нибудь «свое». Спустя 6 часов то, что являлось собственностью только Кита, разделено между пятью музыкантами.
Джеггер часто со-пилотирует «на сидении водителя», помогая Чарли найти правильную пунктуацию тарелок, подбадривая его на улучшение наилучшего, в то время как сам Джеггер добавляет свои собственные темпы на различных перкуссионных инструментах, повышая интенсивность ритма. Чарли улыбается, более чем оправдывая предыдущие ожидания.
Билл осваивает различные басовые пути, служа музыкальной связкой между Чарли и Китом, соединяя их воедино. Берутся перерывы, и позволяются себе «пороки». Но все это возвращается обратно к погоне за все тем же риффом в направлении совершенства, постигая «ощущение» до тех пор, пока все исполнители не окажутся на одном и том же ритм-рисунке, собирающимся в одно целое в дымке раннего утра, стуча, как одно гигантское сердце. В конце концов они решают, что одного из дублей будет достаточно.
Быстрая пробежка назад к отелю доказывает, что Кит Ричард водит машину с тем же близким к крайности самозабвением, как и его гитарная игра. Ведомый своим собственным бессознательным метрономом, он реально сам себе законник.
Спустя 12 часов после изначальной «побудки», гостиничный номер Кита – это ядро активности на поле действия, которое принадлежит «Стоунз». Легковесные звуки сменяются более фанковыми пластинками, каждая следующая еще «чернее» предыдущей. Из примерно 20-ти альбомов в комнате несколько обложек «Стоунз» бледнеют по соседству со всеми «черными» лицами на конвертах ритм-энд-блюза. Задняя обложка “Goats Head Soup” стоит на верхушке одной из колонок, на всех присутствующих воззревает призрачное фото Кита.
Послестудийная возбужденность «разматывается» вверх и вниз по коридору, в итоге исчерпывая саму себя. Получает свое крещение свежая бутылка “Jack Daniels”, кофе заказан, но его никто не пьет. Зачерствелый запах гостиничного сервиса заменен какими-то благовониями с сулящей удовольствия этикеткой «Вечер в Кашмире». Уэйн Перкинс извлекает ноты к “Tumbling Dice”, которую крутит проигрыватель пластинок, балансируюя «на честном слове» между скепсисом и неподдельной фантазией.
Но теперь, без лишнего шума, леди и джентльмены, «Роллинг Стоунз»: Кит Ричард.
«В общем плане «Роллинг Стоунз» — это группа двух гитар, вот как они начинали», — объявляет Кит в словесных конструкциях, которые располагают ко вниманию, в то время как запись сменяется на «живую» пленку с европейского тура «Стоунз» 1973 года. «Весь секрет, если и есть некий секрет в звуке «Роллинг Стоунз» — это то, как мы работаем вместе на две гитары».
«Имея в виду записи, это не такая большая проблема – не иметь другого гитариста, потому что мне не привыкать к тому, чтобы записать все партии. Если это необходимо, то я знаю, что могу сыграть это всё. Но просто-напросто мне нравится играть с другим гитаристом, меня это заводит». Ударение на этих словах относится к ритму предложения. «Когда меня заводит, то это значит, что я слышу, как кто-то другой заполняет те пространства, что оставил я».
Что означает именно «ритм» — в котором Кит Ричард особо специализируется. «Как гитарист, я знаю, что я могу сыграть. Мне все равно: Би-Би Кинг, Эрик Клэптон или Мик Тейлор – потому что они играют то, что играют, но я знаю, что они все равно не смогут сыграть то, что могу сыграть я. Они могут сыграть на этом свете столько нот, сколько влезет, но они просто не смогут держать «тот» ритм, бейби. Они просто этого не умеют, и я знаю это».
«Возможно, это - единственный ключ ко всему», — он берет на минуту паузу в раздумье. «Я знаю, что я умею, а что – нет. Я знаю, что я не могу сыграть так, как играет Мик Тейлор, но и не пытаюсь. Причина – всё, что я делаю, это главным образом основано на ритме, это потому, что в этом я наиболее силен. Это то, чему я научился в плане, в чем я силен. Я пытался стать великим лид-гитаристом и похожим на Чака Берри», — он говорит о своем легендарном кумире и путеводной звезде, — «но потерпел фиаско».
Потеря лид-гитариста – это наш выигрыш. Если бы Кит Ричард был виртуозным лид-гитаристом, то всё, кем он был бы – это одним из многих особо одаренных гитаристов. Но он не лид-гитарист в традиционном смысле, работающий над ритм-рисунками, уникальными лишь для него одного. Нет никого другого, кто играет на гитаре так, как Кит Ричард.
Вот почему после всех этих лет пританцовок к колонкам и от них – это довольно странно, что так многих людей столь отчаянно волнует то, кто заменит Мика Тейлора. Вопрос не в том, что Тейлор был плох, потому что это не так. Но из-за того, что с момента, когда группа впервые вкусила успеха, когда Брайан Джонс начал свое болезненное скатывание вниз, Кит Ричард, просто стоя на сцене и на записи, впечатлял настолько же, что и эффектная фразировка с оживленными театральными жестами Джеггера.
Думайте, что хотите, но нельзя поспорить с тем фактом, что «Роллинг Стоунз» просто выжили после всех препон, что только можно себе вообразить, и вышли из них с победой.
«Выживший индивид – это одна вещь, а выживание внутри группы – это нечто гораздо большее. Это – знание того, как жить с каждым из них в бесконечные периоды времени и жить без каждого из них в бесконечные периоды времени. Это – эластичность», — он тянет слово, наливает еще чуток “Jack Daniels”, эластичность зависает в накуренной атмосфере.
«Возможно, это и «сделало» группу той, кто она есть, разница между «Роллинг Стоунз» и “Deep Purple”. Возможно, в эластичности есть нечто в том, когда ты знаешь, чего именно ты хочешь», — как резиновая повязка, жужжа, втягивается обратно. «Я имею в виду, что в это никогда не входил успех. Мы даже и не мечтали о нём, никогда даже и не думали, что сможем увлечь весь Лондон тем, что мы делали, уже не говоря обо всем мире», — ударения на словах добавляют к ритмам предложений инерцию силы и пыл с ленцой.
«Мы не думали об этом именно так. Мы просто думали, что разве не по кайфу, если нам удастся найти какое-нибудь место, где мы сможем поиграть одну ночь в неделю и нескольких людей, которые потанцуют и «врубятся» в это. Разве это было бы не классно ?»
Это было бы классно, но одна ночь подразумевала семь, а один клуб – целый тур, и вся эта штука называлась «успех». Что было классно, имея в виду тот факт, что он разрушил Брайана Джонса.
«Перед тем, как мы появились на пластинке, Брайан Джонс был в своей наилучшей форме. Брайан уже начал «опускаться» к тому времени, когда мы попали в студию, успех вдарил ему в голову немедленно. Чем больше ему сопутствовал успех, тем больше он входил в конфликт со своей совместимостью с группой, чем более он был вовлечён, тем более он начинал «соревноваться» с Миком и мной. Брайану становилось неинтересно в плане самой музыки. К счастью для нас, всё время стоял такой ор, что по-любому, где бы мы не играли, никто ничего не слышал».
Но пластинки можно было отлично расслышать, что заставляло Кита выйти из тени и начинать «инфицировать» группу, как некая опухоль, своей тенденцией к ритму.
«Эй, Чарли, передай нам вон ту бутылочку “Jack Daniels”». Пауза. «Эй, Чарли, не забудь лёд».
«Эй, Чарли», — Кит начинает, освежившись и подзарядясь. «Когда Брайан в последний раз реально играл на сессии ? Скорее всего, в Чикаго, то есть с каким-то реальным содержанием. Я пытаюсь вспомнить, как далеко отсюда это было, потому что это реально откат назад на очень давно», — вспоминает он, как будто дистанция во времени была меньше. «Как только мы исчерпали все старые клубные номера, то он реально активно не функционировал, не так ли ? Я имею в виду, как исполнитель на гитаре».
«Брайан был одним и тех, кто мог подобрать инструмент за 10 минут: маримбу, колокола, цитру, автохарп, дульцимер – и добавить несколько милых заключительных штрихов. С 64-69-го я играл все гитарные партии, за небольшим исключением, не имея в виду опустить Брайана, потому что то, что Брайан сыграл, трудно переоценить».
«Едва научившись, он как бы терял интерес к тем вещам», — проявляет инициативу Чарли.
«Вот каким он был, на все руки мастер», — завершает Кит. – «И он забыл стать мастером во всем. Всё та же старая история, не так ли ?»
На заметку читателю: эта старая тема, известная с этой точки и далее как синдром «Я хочу быть царем горы», будет более развита в той части, где о продюсерах, которых я знал, любил и ненавидел. Воспоминания от самого Кит Ричарда.
«Он проходил через страсти», — вспоминает Чарли. «Помнишь, когда его кумиром был Колтрейн ?»
«Ага», — Кит вздыхает, попадая в миленькое направление беседы. «Противоборства в блондине. Я хочу сказать, он был единственным парнем, который считал, что может в лобовую помериться популярностью с Миком как со сценической личностью», — Кит останавливается ради сдавленной усмешки. «Все тёлки как Я лучше, чем Мик. Понимаешь ли, одно из «тех» убеждений. И это в итоге продолжалось так долго…»
«Лучшей штукой», — говорит он, наливая еще немного волшебного «Джека», — «был тот огромный баннер в Филадельфии, или это было в Академии музыки, который говорил: «Брайан, ты такой эзотерик», — Чарли и Кит (особенно) умирают со смеху. «Это было одно из его «больших» слов в интервью Глории – так её звали в «Журнале 16», говоря эзотерически», — они снова смеются, спасибо хорошей памяти. «К тому времени, когда появился Мик Тейлор, я уже навыкнул в том, как самому заботиться об этом. Реально удивившим меня в уходе Мика было то, что я считал, что после 5-ти лет с нами он только начинает попадать в «темп маховых шагов», начал ощущать то, какова есть сама группа. Когда Мик Тейлор впервые присоединился, то мы были не уверены, правильно это или нет, на то время он был просто очередным очень хорошим блюзовым гитаристом».
«Нам сперва было нелегко, потому что Мик — это такой неуверенный в себе парень… По-своему виртуоз. Было очень трудно работать с парнем тем способом, которым я привык работать с Брайаном в самом-самом начале. Так что в самом начале к тому времени, когда пришел Мик, я уже привык играть сам по себе».
«Я не испытываю тоску, как могло бы быть, когда Брайан и я реально плотно сыгрались, учились, всё – вместе. Мы оба практически научились всему, что мы знали, за 18 месяцев выступлений в клубах. Мы вместе жили, проводя каждую сраную минуту в день за игрой».
Но успех означает, что время принадлежит не вам, и нечто ранее «интимное» становится «публичным». «Стоунз» пережили успех точно так же, как они пережили смерть Брайана, бесконечные нарко-аресты и репутацию «первых плохих парней». Оглядываясь назад, кажется загадочным, почему основной корпус музыкальной общественности так чутко и слаженно реагирует на проблему с заменой Тейлора.
Как уверенно указывает Кит, это всегда одна и та же вакансия, которую можно закрыть, если это нужно, в отличие от целиковой важной 3-х составной ритм-секции, которая должна оставаться сильной и нерушимой.
«Мы закрыли проблему со смертью Брайана столь удачно, что в реальности труднее закрыть именно эту, потому что Мик Тейлор влился внутрь очень естественно», — говорит Кит.
Бесшовная трансформация, которая сыграла на руку прогрессу «Стоунз», одновременно по-прежнему держащими руку на пульсе «ранних» корней 60-х, сделала все более трудным понимание того, почему же Тейлор ушел. Кит признает, что он был более чем «чуток удивлен».
«Для меня это определенно стало сюрпризом, но это по-прежнему то же самое, чего я всегда ожидал в любое время, потому что знал, насколько серьезен к этому подход Мика. У него очень серьезный подход», — Кит смеется с иронией «в сторону». «Это проблема с каждым подряд, они все относятся к этому до смерти серьезно», — он растягивает слово, чтобы выдавить из него больший импульс. «Это просто вопрос жизни и смерти».
(На заметку читателю: всё та же тема будет исследована в секции «Я хочу быть царем горы» о продюсерах).
«Мы здесь потому, что нам это нравится. Мы все играли с другими людьми и врубались в это, но группа просто не остается вместе, только если на это есть причина», — он говорит с подчеркнутым выражением сквозь некий расслабон. «Нельзя никому объяснить о Мике Тейлоре, вышедшем из этой группы, только если ты не понимаешь, что каждый в этой группе сделает это, если они будут чувствовать себя точно так же, чувствовать, что они не могут делать то, что хотят, и оставаться в «Роллинг Стоунз». Любой из нас ушел бы в ту минуту, когда он почувствует это. Если я почувствую, что я не могу делать то, что я хочу делать, если я почувствую, что они не могут играть то, что я им поручил, то я не дам им этого, я уйду».
«Нет никакой причины оставаться, если ты этого не хочешь. Два-три года назад люди сказали бы: «Оставайтесь вместе из-за денег». Но вопрос в таких вещах больше не стоит. И не стоит оставаться, принуждая себя играть с людьми, с которыми ты терпеть не можешь играть. Это уже сверх».
Уход Тейлора, тем не менее, был меньше связан с личными предпочтениями, и больше с музыкальной фрустрацией и отсутствием отдыха. Хотя его позиция в «Стоунз» и была отнесена в лигу пониже как «виртуоз вне лучей рампы», ему была предоставлена свобода маркировать определенные песни кое-чем, что было «его». Даже хотя композиции и начинаются Китом или Джеггером, никто не говорит, где им надо кончаться. Но Тейлор страдал от небольшой дозы синдрома «Я могу всё».
«Начнем с того, что я приветствую кого-то, кто может уйти в подобной ситуации. Уйти из гребанных «Роллинг Стоунз». Мик ощущал на себе ограничения, чувствовал, что группа ограничивает его до чего-то одного. То, что он нашел сейчас – это то (неважно, что он делает), что он всегда будет чувствовать «ограничения», потому что нельзя делать всё вместе зараз».
«Мик пришел в группу как гитарист и ушел, по собственному мнению, как композитор, который может сыграть на фортепиано, басу, ударных, и также быть еще лучшим гитаристом, чем он был тогда, когда пришел. Насколько он в этом убежден, он настолько развил себя за 69-75, что не может делать то, что он там хочет, внутри «Стоунз».
«Лично я считаю, что он ошибся. Он мог организовать свое время так, чтобы вершить над «Стоунз» правосудие своей игрой на гитаре и одновременно делать всё, что ему хочется. Он все более и более начинал понимать то, чем мы занимаемся. В то время как перед тем, как он почувствовал себя таким образом, пытаясь понять, что хотели мы, как хотел он. И он понял, как писать песни, как мы собираем песню воедино. Он многому научился, но я считаю, что он не выучился достаточно для того, чтобы делать это самому. Не имея в виду кого-нибудь вроде Джека Брюса, который играет гораздо дольше, чем он».
Это не означает неуважение к Мику Тейлору, которого Кит Ричард ценит очень высоко. Но «Роллинг Стоунз» — это группа, и не только проведя 5 лет и вырастая вместе с парнем, которые разделяет с тобой музыкальные фразочки, это в некотором роде обманутые ожидания — начинать все сначала. Кит Ричард – это гитарист типа «глиняной заготовки», и даже изящной, когда у него есть кто-то, с кем можно обсудить новую идею.
«Вот почему на данный момент я заинтересован только в гитаристе, который сможет войти и стать полностью преданным тому, что есть вся группа, даже если это значит выучить её историю, насобачиться в ней, слушать то, что сделал Тейлор, что сделал Брайан, а потом решать, что хочет делать он сам».
Что в итоге отходит назад к прирожденной способности группы адаптировать личностные особенности характера воедино к общему «выживанию».
Четко определившейся замены еще нет. Но кое-кто будет стоять на сцене с «Роллинг Стоунз» 3 июня в Новом Орлеане, когда группа начнет колоссальный мировой тур. Возможные кандидаты, кажется, четко разделяются на две категории: он будет угрозой либо Джеггеру без такого уж статичного «визуального ряда», либо – Киту в плане не таких продолжительных лид-партий. Каким бы путем это не пошло, решение определенно за ними.
В большей части похоже на фотофиниш со скачек то, что различные «подающие надежды» обнаруживают те или иные препятствия, когда время подходит к последним минутам «матча». Как говорит Кит, решение должно быть принято, так как кому-бы-то-ни-было придется выучить хуеву тучу номеров.
Ведущий в «гонках с препятствиями» на данный, особенный момент во времени – это Уэйн Перкинс, для которого все складывается удачно, не имея в виду то, что он – американец. Есть определенные рок-верующие, которые настаивают, чтобы британский рок был «чист».
«Я достаточно уверен в том, что когда мы выйдем на сцену 3 июня, то с нами будет Уэйн. Я мог быть доволен парнем, который есть у нас здесь. В первые несколько сессий он был более многообещающим за гораздо более короткий период времени, чем Мик Тейлор. Но все вокруг по-прежнему говорят, что мы – английская рок-н-ролльная группа. Лично мне насрать. Я хочу сказать, что в “The Faces” басист – японец».
PS: второй частью «о продюсерах» мы не располагаем.