Пират оглядывает свои 44

«Rolling Stone», 25 ноября 1987

В то время, как журнал «Роллинг Стоун» отметил свой 20-ти летний юбилей, Кит нашел время на то, чтобы окинуть взором рок-н-ролльную жизнь, прожитую на полную катушку.

- Ты играешь с «Роллинг Стоунз» уже четверть века.  Думаешь ли ты, что рок-н-ролл имеет все тот же ощутимый эффект на деток сейчас, как и тогда, когда тебе было, скажем, 15 ?

- Не-а, я не вижу, как это возможно реально. То есть, когда мне было 15, рок-н-ролл был совсем новым, и мы были весьма в курсе, что тусим в новую эру. Тотально. Это было почти как до н.э. и после, и 1956-й был Годом Первым, понял ?  Мир был черно-бел, а потом внезапно он налился живым цветом. Внезапно появился резон быть невдалеке, вместо просто знать, что ты будешь ходить на работу и каждый день волочить жопу в школу. Внезапно пошел крупный план – славный «Техниколор». Это был международный взрыв, чувак. Всего-то несколько треклятых дисочков с чуваками из Мемфиса и Мэйкона и сёл типа их, но они реально поимели эффект.  Это перестроило способ мышления. То есть, к чертям, теперь у вас есть рок-концерты в Москве. Так как  это говно не остановить. Все остальное – можно. Можно воздвигнуть стену, чтобы остановить людей, но в итоге музыка прорвется за эту стену. Вот красивая штука по поводу музыки – против нее нет приема. Глянь на Иисуса (Навина) и долбанный Иерихон – он нарезал фарш этими трубками. Немножко труб, понял ?

-  Думаешь ли ты, что  так уж сильно отличаешься от того себя, кем ты был 20 лет назад ?

- Угу, естессно. Это не типа я чувствую настолько по-другому. Я прошел через 20 лет этого… то есть, мои года такой же длины, как и у всех. Ну то есть, 20 лет тому, дай подумать… В 1967-м, я просто учился носить кандалы (смеется). Я глотал кислоту и меня вязали. Изучал обезьянники, сечешь ?

- Думаешь ли ты, что 60-е изменили многое и во многом ?

- Ну т-к,  в то время мы так и думали – по крайней мере, парни моих лет, делавшие то же, что и мы. Это выглядело как потенциальная возможность. Но я уверен, что это должны были сделать все те  парни, которым пришлось ходить и драться на 2-й Мировой в течение 40-х, и то же сделали парни в 1917-м,    разве нет ? Это переломный момент в жизни каждого, та точка в конце твоего подросткового периода или в начале второго десятка, когда ты считаешь, что реально знаешь про все гораздо больше, чем кто угодно другой. В то время как «другой» — либо старый пердун, либо сопляк, а у тебя выросли одни яйца на всех, понимаешь ? Но они тебе еще покажут, лошара (смех).

 Я имею в виду, что  для меня, начало 60-х было, когда  мне стукнуло 18-19, так что в неком плане это была волшебная пора, потому что  мне по правде удалось превратить свои ювенильные фантазии в образ жизни.  Перед этим мне казалось, что это невозможно в принципе – типа того, что это происходит со «звездами». Даже когда у нас вышел первый диск, мы все смотрели друг на дружку в легком шоке, знаешь ? Так как тогда этому еще не было прецедента; никто не оставался. Ты ширанулся, и тебя нет. Не было ни единого возможного способа поверить в то, что это продлится хоть сколько больше еще  двух лет.

Но канеш, когда проходил год или два, то мы понимали, что  пошел совсем особый процесс, и мы забивали. Потому что стало ясно: ты можешь расширять это. И что сделало это возможным – что нам удалось экспортировать это, что в ту пору было самой ослепительной штукой в любой музыке. То есть, перед этим, тебе надо было быть крупнейшим мечтателем в мире, чтобы  считать, будто ты сможешь экспортировать эти вещи в Америку,   понимаешь ?

- Ты был удивлен тому приему, что вы встретили в Штатах, когда приехали на ваш первый тур ?

- Ага, это было реально чудно. Так как это такая большая страна,  да ? И ты приезжал там-м… в Нью-Йорк или Л.А. и это было: «Вау!» Крышу сносило. А потом ты заходил на 3-х недельный круг по Югу и Среднему Западу, и это было типа: « Ну и какого хера ?» Сечешь ? «Это горстка телок!» И вот тебе приходилось видеть это снова и снова, типа одной минуты фанатичного признания, а в следующую – ты едешь сотни км и думал: «Вот же мудаки!» Ты опускался ниже городского петуха – по крайней мере, хоть его-то они знали.

- Но в итоге «Стоунз» перевесили. Что продвигало тебя все это время ?

- Нуу, главным образом, я бы просто не знал, что еще делать. Я —  ленивый сукин сын, понял ? То есть, я могу быть. Но для меня, это труднейшая работа из всех, быть лентяем. То есть, в некотором роде, я получаю от этого кайф, валяясь и ничего не делая. Но из лени не сделаешь профессии – над этим надо реально кропотливо поработать, знаешь ? Куда проще сочинить чуток великой музыки, оторваться от кучки остальных парней и ходить таким: «Йе! Йе! Йе!». Можно бродить по 18 часов, ни разу ни поссав, это такая невероятная веселуха.

- Ты когда-нибудь возвращался и слушал старые альбомы «Стоунз» ?

- Ну, что самое забавное, в этом году я слушал их больше, чем когда-либо, потому что они все вышли на СД. Это был первый раз, когда я услышал весь «Стоуновский» сериал  за долгий срок.

- Какие альбомы удостоились чести стать твоими фаворитами ?

- Нуй… те, что меня всколыхнули, были теми, которые я всегда считал более превосходными: “Beggars Banquet”, “Let It Bleed”. И “Sticky Fingers” , и “Exile” . На “Exile “ столько много всего, что даже я удивился.  Я даже не помню их всех: «О, ага. Неужели это я написал ?» Я довольно любил “Black and Blue”. Некоторое оттуда довольно удивило меня, особенно то, что он был нарезан, когда мы прослушивали гитарных игроков (смех).

- Каково твое любимое издание «Стоунз» — с Брайаном Джонсом,  Миком Тейлором или Ронни Вудом ?

- Наибольшее веселье – это Ронни. Он также наиболее открыт.  И все-таки, я думаю,  что кое-что из нашей лучшей работы было, наверное, с Миком Тейлором. Ронни невероятно недооценен во многом. В нем есть гораздо больше всего, чем ты думаешь, потому что на первый взгляд он – легковесный персонаж. Но в нем есть гораздо больше глубины, чем думают многие. Я люблю его энтузиазм. И он был со «Стоунз» дольше, чем кто-либо еще.

- Как ты смотришь на кое-кого из гитаристов, бывших твоими собратьями – Эрика Клэптона, Джими Хендрикса, Джимми Пейджа ?

- Эрик – милый музыкант. Джими, я бы с радостью послушал то, с чем он начинал. Я видел его за несколько недель или месяцев перед тем, как он умер, и он был очень не прочь накласть кое-каких новых вещей. Он хотел сунуть всю эту психоделическую штуку позади себя. Почти вся его записанная работа вызывала в нем отвращение.

- Он играл тебе какой-нибудь новый материал ?

- Нет. Он просто говорил о нем, и он был в процессе создания группы, когда двинул кони. Если б ты подзавис еще с годочек, Джими… Я был бы очень рад послушать это, чувак.

- Тебе когда-нить довелось поджэмить с ним ?

- Гримерки пару раз, просто немножко пи-пи. В те дни, каждый всегда был на гастролях, и ты просто сидел подле, может быть, пару вечеров, тут и там, и вот оно и было. А еще тебе часто не хватало, усёк ? «Надоть звякнуть дилеру»…

- Снова возвращаясь в 60-е,  тебя когда-нибудь совратила «власть цветов» и все то ?

- Лично – нет. То есть, тебе пришлось  немного повтирать -  под давлением большинства. Но я в целом доволен, что никогда не ходил и не лобызал долбанные махаришины  ступни, понял ?

-  Не кажется ли тебе сейчас все это забавным ?

- Абсолютно. То есть, это был типа театр абсурда. Если бы это так мощно не раскрутили – типа «Битлосами», в особенности – возможно, это не  бы не раздулось до тех безумных пропорций, что поимели место быть. Но толпа народу, которую все это засосало…

- Типа “All You Need Is Love” ?

- Ага – а теперь попробуй проживи на это.

- И все же у «Стоунз» был их хиппи-момент, тоже – с “Their Satanic Majesties Request”.  Это реально было ничто более, чем ответ на битловский «Сержант Пеппер» ?

- Реально – да. Мы прогнулись под давлением извне. Внезапно, каждый был под кайфом – все мы получили эту новую штуку по имени ЛСД, чувак. И «Битлз» пели о ней, а Мик поехал увидеть махариши, и я думаю: «У-у-у-х, я не слишком уверен в этом говне».

- Возвращаясь туда, «Стоунз» и «Битлз» всегда изображались полярными противоположностями – они были хорошими ребятами, вы были плохими.  Было ли так когда-нибудь в реальности ?

- Нет. Наверное, мы ощущали некое родство, так как мы были в общем одного возраста, мы любили в принципе одну музыку, и мы хотели делать то, что мы делали. Тогда было наверное не более, чем еще несколько других групп с парнями, которые имели куда больше общего, понял ?  Это было здоровое соревнование, но это было цивилизованно. Думаю, со стороны это выглядело, вроде как они были моложавыми лохматыми  «фабами», а мы были другим концом спектра. Но они были такими же гадкими, как и мы.  То есть, Брайан Джонс обычно мыл себе голову трижды в день, ты это знаешь ?

- Одним из самых боевых кличей 60-х был: «Секс, наркота и рок-н-ролл».  Имея в виду твои проблемы с наркотой в течение времени, а также рост количество героино – и кокаино-зависимых за прошедшие два десятилетия, думаешь ли ты, что подобное прозелитство могло быть просто ошибкой ?

- Да-с. Все эти боевые кличи. То есть, это ж всё — слоганы, и они по определению просты, как мычание. Естессно, в рок-н-ролле была наркота, и секс был не слишком плох. Но, я хочу сказать, я не знаю никого, кто живет вот так все свое время. Раньше я знавал горстку таких парней, но их уже нет в живых, понял ? И побывав на горстке похорон, ты типа получаешь мессидж.

- Много молодых артистов гордятся тем, что они свободны от наркоты. Они участвуют в анти-нарко-компаниях и играют благотворительные концерты по разным поводам. Ты вообще хоть как-то относишь себя к этой «очищенной» сцене ?

- Я уверен, что принципы, возможно, и имеют ценность, но я слишком хорошо знаю этот бизнес. Мне приходилось подвергать мотивы сомнениям много, много раз, понимаешь ? То есть, я не намерен  поливать кого-либо, но это один  из способов  для привлечения большего внимания. Это общий вагон для поездки. И еще, это способ для так называемой системы, или властей или что там, типа укротить  музыку для своих личных целей. То есть, сейчас в Англии, все прыгают вокруг принца и принцессы Уэльских: «Приходите к нам в дворец», понял ? Боже, то есть… это странновато. Все подлизываются. Это вроде как странновато – сейчас видеть рок в руках стольких многих групп по благодетельству человечества. Ага, я понял. Это в общем-то против всеобщей идеи  о том, что всегда делало рок-н-ролльную музыку интересной для меня. Я думал, что это непререкаемая отдушина для некоторых незамутненных и естественных выражений бунтарства.  Это был тот канал, который ты мог использовать, не будучи должным лизать жопу, понимаешь ? И прямо сейчас это просто кажется типа, что они все в своей большой групповухе, и каждый лижет друг у друга.

- Это век СПИДа и наркотиков, которые еще более опасны, чем любые, существовавшие ранее. Что ты рассказываешь своим детям о подобных вещах ?

- Дети, которые у меня есть, достаточно взрослые, чтобы беспокоиться об этом. Насколько я в курсе, у них довольно хорошее отношение к этому. То есть, Марлону 18, Анджеле – ей 15. И они невероятно прямолинейные дети – особенно имея в виду то, когда и как они были воспитаны… У меня реально никогда не было проблем с ними. То есть, Марлон для меня более как товарищ. Время от времени, он водит меня по «горячим точкам». Типа,  я должен пойти и поговорить с директором школы. «Как ты мог сделать это со мной, Марлон ? Я не был в директорском офисе уже 30 лет». И я ненавидел это.

- Многие люди думают, что Кит Ричардс – это «Стоунз». Как ты ответишь на это утверждение ?

- Это гораздо более тонкая материя, чем это считается. То есть, никоим образом недопустимо говорить, будто кто-то один – это группа, а остальные – просто для мебели. Это такая тонкая смесь характеров и личных качеств, и как ты с этим живешь. И если это работает нормально, то ты сам никогда об этом не задумываешься, потому что всегда есть страх, что если ты анализируешь это, то ты продуешь, понял ? Так что ты реально не желаешь знать. Ты просто приходишь с чем-нибудь – песней или риффом – и ты говоришь: «Думаю, мы можем на этом остановиться». И ты видишь на лицах остальной группы некоторый оттенок замороченности. И если ты чувствуешь, что ты уверен в своей идее, то ты будешь проталкивать и проталкивать ее, и возможно, они скажут: «О нет, опять двадцать пять!»  И потом внезапно, если ты был прав, ты посмотришь по сторонам и увидишь, что – бум, клик! – а потом оно встает на свое место. И ты говоришь: «О, круто, слава Богу – ну же, давайте по-быстрому, перед тем, как они снова потеряют ее».

То есть, это самая трудная вещь для обсуждения, потому что ты ощущаешь, что если ты будешь прощупывать это слишком активно, то это просто накроется. Ты просто идешь по пути поиска чего-то, и бэнг! внезапно это случается.  А потом это заражает абсолютно всех вокруг – внезапно, каждый знает, что это – то, что он должен делать.

- Ты когда-нибудь подумывал о написании своей автобиографии ?

- Нет, реально нет. Потому что, я хочу сказать,  я добрался только… типа, до главы 3, понял ? А как связать все остальное, я как бы не знаю.  Мне бы сперва узнать, чем все кончается – или, по крайней мере, подобраться к этому поближе перед тем, как я смогу собрать воедино все то, что уже произошло.

- Ты дошел до каких-либо духовных прозрений ?

- Нет. Я просто все больше и больше убеждаюсь в том, что я дойду до них тогда, когда это будет необходимо. То есть, я был близок к смерти гораздо больше раз, чем многие. И что я обнаружил – что бы то это ни было, оно стоит ожидания, сечешь ?

- Считаешь ли ты, что с годами ты смягчился ?

- Думаю, что это бывает с каждым, в своем роде. То есть,  я получаю удовольствие от тех занятий, для которых  у меня никогда не хватило бы терпения 20 лет назад. Типа детей – на самом деле, я обожаю укачивать деток на коленях и дерьмо, понимаешь ? И мне нравится ходить в гости, там… к отцу. Мы снова  воссоединились в 1982-м, после 20-ти лет взаимного мандража. Потому что, когда «Стоунз» начинали, это было, вроде или я, или он: «Я ухожу! Мне нужно идти!» И я переселился в Лондон. И вот, после 20-ти лет, мы снова собрались: мой папуля приезжает повидать меня и я типа как жду услыхать при встрече: «Привет, сын!»  — хоп! Но потом выходит этот мелкий парниша, реально милый, и… о бля, ты понимаешь ? Теперь мы сидим рядом и играем в домино. И он по-прежнему может перепить меня.

- Возвращаясь в 70-е,  казалось, что «Стоунз» в находились в опасной близости к распаду, имея в виду твои приземленные рок-н-ролльные инстинкты и светский образ жизни Мика. Что реально происходило  тогда ?

- Именно тогда были посеяны семена того, почему мы сейчас не вместе. У меня и Мика различное отношение к жизни, и с течением большей части 70-х я по сравнению с ним жил в другом мире. Я не обвиняю его – он заслужил право делать то, что он хотел.  Это было просто так, что я не был в состоянии понять это. И даже несмотря на это, я был слишком занят арестами – конечно, настолько же тупое занятие. Мик и я – это невероятно разные люди. В то время, как определенные части наших человеческих качеств невероятно близки друг к другу, всегда остается немеряная куча того, что очень, очень различает нас. И вот так я вроде как немного поднял нос кверху, из-за этого светского говна и порхания по нему. Но он ко всему еще и одинокий парень. У него полно своих проблем, понятно ?

- Если бы ты и он так не отличались бы друг от друга кое в чем, то ваша музыкальная химия наверняка никогда не была бы такой же.

- Точно так. Мне это не терзает душу. Я его друг, и он это знает. Это просто: «Я люблю тебя, дарагой, но жить с тобой не могу».

- «Стоунз» преуспели в деле стирания возрастных границ в рок-н-ролле.

- Возможно, это получилось потому, о чем я уже говорил – именно на тот момент, где мы начали, этот рок стал глобальной штукой, и это расширило все возможности. Это реально то, что сделал рок-н-ролл, благослови Бог его старого. Он был – и таков по-прежнему, в некотором роде – фронтом поворота этой нашей маленькой планеты к мысли о том, что это – планета.  Каким-то образом ему удалось пересечь границы противоборствующих стран и идеологий. То есть, тебе никогда не избавиться от национализма и так называемого патриотизма и всего этого. Но важная вещь – это нести в мир идею о том, что это реально – одна эта планета. И все эти маленькие разделительные линии, нарисованные парнями сотни лет назад, они реально устарели. И если бы не поймем этого, то в этом мире особо-то и не останется ничего, понял ?  Сейчас нас всех 5 миллиардов, чувак – а в 50-х было лишь 2,5 миллиарда. В какие-то 30 лет нам удалось удвоить свое количество. Так что в долгосрочной перспективе, возможно, это – самая важная штука, которую сделал рок-н-ролл: он открыл души людей навстречу этим вещам.

- Даже если бы он не научил нас тому, как любить друг друга.

- Ага. Типа: «А теперь мы дадим всем вам, 5-ти миллиардам, вашу ежедневную капельку кислоты, а потом придет махариши и расскажет вам о том, как с этим жить» (смех).

- Возможно, подлинное естество рок-н-ролла – это просто то, что он всегда был очень забавным.

- О-о-очень забавным. Можно забрать у него все что угодно, но только не это. Я хочу сказать: если у жизни заберут веселье, то я ухожу.

Добавить комментарий