Rolling Stones: Black and Blues

Сергей Каганский

“Fuzz”, июль-август 1998.

 

Давайте честно признаем – классический рок прошел мимо нас. Теперь нас навещают более или менее живые легенды. Самая грандиозная из них приезжает в Москву 11 августа 1998. Когда же они ею стали ? Может быть в 69-м, после смерти Брайана Джонса. Может быть в 72-м, после Exile on main street.  Может быть, после ухода Мика Тейлора и Black and blue, в 76-м. Так или иначе, прежде чем стать легендой, ROLLING STONES были группой обычных лондонских подростков, увлеченных музыкой Мадди Уотерса, Чака  Берри и Джимми Рида.

 

Я был ослеплен патетическим образом Джеггера в белых клешах от Rodier...

«В школе я терпеть их не мог. Они были любимой группой старшеклассников у тех, кто тайком курил за углом школы и никогда не играл в футбол. Я их ненавидел. Только годы спустя я осознал, что пропустил одно из чудес шестидесятых из-за неприязни к их фанам. Я был ослеплен патетическим образом Джеггера в белых клешах от Rodier — ненавистной иконой семидесятых. Ее хотелось сжечь».

Эти строчки, типичные воспоминания меломана восьмидесятых, найденные в наших архивах, прекрасно иллюстрируют великий парадокс Stones. Каким образом безгрешная, неприкосновенная «самая выдающаяся рок-группа в мире», воплощение рок-н-ролльного величия, внезапно и безвозвратно превратилась в самый позорный и ненавидимый квинтет рок-планеты? Для того, кто никогда не был по-настоящему в них влюблен, не любить Rolling Stones семидесятых — более чем естественно. Однако — и в этом еще один парадокс — большинство их верных фанов также подпишется обеими руками под приведенными выше беспощадными строчками. Разница лишь в том, что для них все закончилось в 72-м на Exile on main street, даже на Black and blue в 76-м. Затем «Glimmer Twins» превратились во всеобщее посмешище. Старение, долголетие, богатство, великосветская праздность, слишком громкое и давящее прошлое, появление панка и нью-уэйва — причин много, но главная — в том, что, начиная с этого момента, каждая следующая пластинка Rolling Stones оказывалась ничтожней предыдущей.

Если хотелось всплеска гормонов, испытать примитивные животные ощущения, у нас были Led Zeppelin

Я не сразу полюбил Stones. Начав увлекаться роком, я, молодой и наивный, слушал все и не важно, что. Особенно «не важно, что». Это была эпоха длинных соло, помпезных инструментальных композиций и пьес для оркестра на двадцать пять минут. Неосознанно хотелось оправдать рок перед родителями, доказать им, что «музыка волосатых дикарей» тоже могла быть серьезной, сыгранной «настоящими музыкантами». Для этой цели песни Stones явно не подходили. Слишком короткие, и мало запилов. А если хотелось всплеска гормонов, испытать примитивные животные ощущения, у нас были Led Zeppelin и Deep Purple. Для возраста, в котором свойственно путать энергичность и твердость позиции с крикливостью и тяжеловесностью, Stones играли недостаточно тяжело и недостаточно громко. Музыкальные вкусы оттачиваются уже с возрастом, когда начинаешь лучше понимать, что именно ищешь в роке. Но это никогда не происходит само собой. Чтобы увлечься Rolling Stones и наконец-то продать тройные альбомы Yes и «live» Mahavishnu Orchestra (тот, кто здесь рассмеялся, пусть покажет мне своих героев в тринадцать лет), потребовалось изрядное упорство одноклассника, концерт в парижской «Скотобойне Пантен» во время турне 76-го года (да, юный читатель, в те годы рок играли не в уютных залах — в сараях для скотины) и рецензии на Black and blue в журнале Rock & folk  —кстати, одной из десяти самых лучших рецензий всех времен и народов.

Документальные кадры 60-х показывали всю фальшь красочных декораций концертов 80-х

Так что Rolling Stones пришли ко мне в 74-76-м — в те самые годы, когда на смену Мику Тейлору уже спешил Рон Вуд, на обрыве эпохи, в начале конца. И мы разминулись на перекрестке. Пошли в разных направлениях. С тех пор, в течение нескольких лет я, как и все мое поколение, жил парадоксальной жизнью фана Stones, восхищался их ранними дисками в то время, как они медленно шли на дно. Чудовищное несовпадение. Я опоздал лет на пять, а то и на десять. Начав с какого-то сборника и Black and blue, я стал наверстывать упущенное — Beggars banquet, Aftermath, Out of our heads. А в это время они выпускали Love you live и Some girls… После самородка типа December’s children от Emotional rescue начинало просто тошнить, после наслаждения звуком Let it bleed становилось противно от запаха пригорелого сала It’s only rock’n'roll, обложки пластинок фирмы Decca убирали конверты Goat’s head soup и Tattoo you, электро-фанковые Miss you и Undercover  вызывали лишь ностальгию по чикагско-лондонским блюзам типа Around & around, документальные кадры шестидесятых показывали всю фальшь красочных декораций концертов восьмидесятых. Изменился даже старина Чарли Уоттс: его барабаны, молотящие на переднем плане в Undercover, навевали ностальгию по негромкому, но настойчивому метроному в Satisfaction.

Кит Ричардс — просто хороший ритм-гитарист, но есT много других

И раз уж мы завели этот разговор, воспользуемся случаем, чтобы между делом развенчать миф о Ките Ричардсе, Человеке-Риффе. Для этого предлагается простой тест: поставьте типичный «ричардсовский» альбом Stones, например Get уеr уa yas out, — диск, на котором Кит, после смерти Брайана Джонса, полностью взял власть в свои руки. Затем поставьте любую вещь Чака Берри, и, наконец, послушайте какого-нибудь одаренного ученика — например Вилко Джонсона  первых трех пластинок Dr. Feelgood. Вот и все — мифа о Человеке-Риффе больше нет. Теперь вы сначала будете слушать музыку и лишь после этого слушать легенды. Вы поняли, что Кит Ричардс — просто хороший ритм-гитарист, но есть много других. Впрочем, это ничуть не умаляет его человеческих достоинств. Кит неизбежно вызывает симпатию — своим характером, своей физиономией вылитого пирата. Не умаляет это и достоинств композитора Ричардса. Между 63-м и 73-м.

Смерть друзей, смерть первого состава группы, смерть мироощущения, смерть эпохи...

Началом великого перелома можно считать Sticky fingers — пластинку со знаменитой расстегивающейся ширинкой на обложке и вселенским хитом Brown sugar, но интересную совсем не этим. Записанный вскоре после смерти Брайана Джонса, после ужаса Алтамонта, после распада Beatles, в момент, когда рушилась Великая Мечта Шестидесятых, Sticky fingers — альбом опечаленной группы, одолеваемой чертями после восьми лет заигрывания с дьяволом, группы неожиданно ностальгичной, неожиданно осознавшей, что начинает стареть. Группы, ощутившей приближение смерти. Усталость наутро после шумного праздника слышится в I got the blues и Wild horses, призрак смерти рыщет в Dead flowers и Sister Morphine. Смерть друзей, смерть первого состава группы, смерть мироощущения, смерть эпохи. Траурный настрой усугубляется местом изготовления диска — старый американский Юг, постепенно превращающийся в пустыню, оставляя в прошлом золотой век черной музыки (блюзы, музыку фирм грамзаписи Sun и Stax…) — вот она, идеальная метафора медленной и неизлечимой агонии. Sticky fingers —это черный ящик, уцелевший после чудовищной пьянки, перепуганный свидетель улыбки, исказившейся в жуткую гримасу, грузная усталость после фиесты. Благодаря всему этому — из-за искренних попыток продлить шестидесятые, из-за явной ностальгии по своему золотому веку и безнадежной погони за уходящей молодостью — Stones не оставят нас равнодушными еще несколько лет. Вплоть до Black and blue.

"Неважно, что там выделывают Джонни Роттен и Сид Вишез - всё равно нет ничего отвратительнее оргии кусающихся The Rolling Stones" (c) Мик

После 75-го они окончательно взрослеют, погоня продолжается уже по инерции, ностальгия становится едкой. А главное, как пел один их американский сверстник, времена меняются. Stones середины семидесятых имели несчастье пойти против течения истории: всего лишь одного панк-взрыва в 1977-м оказалось достаточно, чтобы уходящая корнями в блюз эстетика Stones затрещала по швам. Теперь уже не только морщины Джеггера-Ричардса плохо соответствовали славному прошлому группы, сама группа перестала соответствовать эпохе, новому року. И хотя панк вскоре исчез так же внезапно, как и появился, было уже слишком поздно — новые герои поп- и рок-музыки спокойно обходились теперь без блюзов и кантри. Ритм-энд-блюз, старые добрые двенадцать тактов, теперь был приемлем только в чистом виде, в своей первоначальной форме.

В самом деле, что есть Stones начиная с Some girls?

Всем хотелось слушать либо старых шаманов Джона Ли Хукера и Роберта Джонсона, Хэнка Уильямса и Джонни Кэша, либо радикальные римэйки Ника Кейва или выхолощенное кантри Wall of  Woodoo. Все что угодно, только не пустые подделки, не «блюзы в легком жанре» в исполнении легендарного, но все более страдающего старческим слабоумием оркестра. Это не было местью, нет смысла обращаться к психоаналитикам и искать за всем этим «любовь-ненависть». В самом деле, что есть Stones начиная с Some girls? Старые записи (три-четыре альбома сконструированы из остатков Black and blue), беззастенчиво перепетые старые хиты (сравните Start mе up и Jumpin’ Jack Flash, Must be hell и Honk у tonk woman — Soul survivor и т. д.). Остальное — «вода» (любая из песен, «спетая» Китом) плюс один-два сносных сингла для радио. Кто делает эти диски? Рок-н-ролльная группа?

Любителю юных тел Биллу Уайману в конце концов надоело кривляться...

Ответ прост — квинтет миллиардеров, разбросанных по разным уголкам планеты — людей, которым уже не о чем друг с другом говорить, которых уже не объединяет даже музыка, которые собираются каждые пять лет для того, чтобы…  И правда, зачем вхожему в высший свет бизнесмену, влюбленному в «молодежную музыку», а также гитаристу-гуляке и блюзовому фану, плюс его клонированному двойнику-идиоту, немому слуге — любителю юных тел и милому коллекционеру джаза собираться каждые пять лет под знаменем Rolling Stones? Чтобы войти в Книгу Рекордов Гиннеса? Чтобы убежать от призрака старости ? Чтобы погасить задолженности по налогам ? Во всяком случае, не ради музыки. Настолько разные вкусы не предполагают совместного творчества. Каждый может играть отдельно от других в свое удовольствие. Любителю юных тел Биллу Уайману в конце концов надоело кривляться: после тридцати лет службы в Stones Incorporated он уволился без компенсации и пенсии — но избавившись от бремени лжи. Да, меньше всего Stones последних двадцати лет можно простить доведение искусства лжи до последней стадии цинизма. Постоянно строить из себя пэтэушников, посылая собственных детей в частные колледжи, вставать в позу злобных рокеров и жить при этом в замках в Турэн, продолжать играть Sympathy for the devil, демонстрируя свою благовоспитанность в высшем свете.

Все, что угодно — только не ставить капельницы остывающему трупу Stones!!!

Вот уже двадцать лет, как Stones превратились в труппу бродячего театра, которая всякий раз играет одну и ту же пьесу — Притворимся, что мы по-прежнему в 1964-м. И уже двадцать лет цифры продаж их новых альбомов не соответствуют размерам стоунзовского мифа, или, если сравнивать количественно, уступают аналогичным показателям у Мадонны, Джексона, Спрингстина и прочих U2. Впрочем, на стадионах волшебный цирк Rolling Stones остается на высоте, постоянно афишируя аншлаги и объединяя несколько поколений меломанов. Разницу между цифрами продаж альбомов и билетов на концерты объяснить легко: на Stones идут как на поклонение святым мощам, как на экскурсию на Эйфелеву башню, в пещеру Лурд или по руинам Помпеи. Зададимся теперь вопросом: «Чем могли бы заняться Stones, решив положить конец своей бесконечной карьере?» Разойтись, как это делают все группы — или семейные пары — когда им больше нечего сказать друг другу. Билл Уайман уже вышел на пенсию. Похоже, что Чарли Уоттса также вдохновляет подобная перспектива. Кит Ричардс со своими собутыльниками из ближайшего бара запросто мог бы собрать группу и записывать хриплые блюз-роковые диски. Что он уже дважды сделал. Это не было гениально, но мило — особенно тем, что было лишено претенциозности Stones. Мик Джеггер вполне мог бы записывать вокальные альбомы «под Синатру» или отполированный соул в духе Эрифа Мардина или Джерри Векслера. Впрочем, он мог бы вообще бросить музыку, заняться кино или раскручиванием футбольной команды… Все, что угодно — только не ставить капельницы остывающему трупу Stones.

В своей книге Rock dreams художник Ги Пилэрт нарисовал серию пророческих картинок о судьбе Rolling Stones. Первая сцена изображает пятерых Stones в разгаре пышной оргии...

Если бы они остановились где-нибудь между Exile и Black and blue, нам осталось бы только самое лучшее — как раз то, что сегодня стало всеобщим достоянием. Искусство переписывания Священного Писания получил в наследство Ник Кейв, грязный звук — Jesus & Mary Chain и приверженцы музыки в стиле нойзи-поп, имидж хулиганов — Happy Mondays и Stone Roses, культуру наркотиков — Lemonheads и Nirvana. Вместо того, чтобы остановиться и стареть с достоинством, как их коллеги из Stooges, Velvet или Beatles, Stones предпочли продолжать. И стать посредственными. В своей книге Rock dreams художник Ги Пилэрт нарисовал серию пророческих картинок о судьбе Rolling Stones. Первая сцена изображает пятерых Stones в разгаре пышной оргии. Во второй их уже только четверо. Далее — как в считалочке про Десять негритят. На последней картине Джеггер — один. Король Лир, пленник собственной ловушки, пожизненно заточенный в своем королевстве игр и порока. Пока до этого еще не дошло. Но можно поспорить, что это именно он заставляет всех остальных продолжать играть все ту же пьесу. И, на самом деле, нет никакого стоунзовского парадокса. Просто «группа старшеклассников, тех, кто курил за углом» стала группой дедушек, давно уже бросивших курить.

"Ну чё, а ты тоже смолиш план с 5-ти лет ??"

Добавить комментарий