Кит Ричардс: «Они не бросят меня»

Из журнала GQ”, 2008 г.

Автор: Майкл Хейни.

Перевод: Анатолий Лазарев, 2011.

Я встречаюсь с Китом Ричардсом в его офисе. Да, у этого парня есть офис. Кита невозможно представить владельцем офиса – типа такого присутственного места с посетителями, запасом конвертов для курьерской доставки и внутренней телефонной связью. Но он у него все-таки есть. Наверное, из-за налогов или чего-то подобного. Офис находится на 11-м этаже одного старого  здания в Сохо, Нью-Йорк, с видом на Бродвей и на уличных торговцев хот-догами.

Меня известили, чтобы я пришел в 16.00 пополудни. В конце концов я просидел битый час в приемной, которая выглядела очень аппетитно – менее всего она напоминала приемную Кита Ричардса, а более всего –сокровищницу какого-нибудь провинциального «роллингомана». Несколько потрепанных журналов “People”, выставленных на черной металлической стойке для телевизора, пара пустых марокканских подсвечников и куча обложек пластинок в рамках и много-много фоток. Одна из них представляла собой постер фильма “Hail! Hail! Rock’n’Roll” (на нём красовался девиз «Весь мир знает музыку.  Никто не знает парня»). Здесь же находилась даже пыльное чучело Ронни Вуда. Все здесь напоминало купленное на “eBay”.

В какой-то момент одна из сотрудниц офиса за компанию с маленькой пушистой собачкой, путавшейся в её ногах, прошла мимо меня  по направлении к кухне, находившейся через дверь от приемной. Она извинилась – не за то, что я прождал так долго, а за то, что прервала мое ожидание, и объяснила: «Мне нужно приготовить кое-что для мистера Ричардса». Она открыла холодильник, наколола несколько кубиков льда в красный пластиковый стакан и до краёв наполнила его голландской водкой “Ketel One”.

Прошло еще несколько минут. Может быть, 15. После чего сотрудница возвратилась и доложила, что Кит готов к разговору. Меня препроводили в главную комнату офиса. Кит стоял там с тем самым красным стаканом в одной руке и сигаретой, свисавшей с его губ так, как обычно свисает сигарета с губ Кита Ричардса. На нем была зеленая мотоциклетная кожаная куртка  поверх зеленой вельветовой жилетки поверх зеленой футболки, и черные джинсы. Ноги были обуты  в пурпурные угги.

«Как дела, друг?  Извини, я запоздал», — сказал он, и сразу плюхнулся в зеленое вельветовое кресло, сложившись в нем подобно огородному пугалу, снятому с насеста. Рядом с собой он придвинул диванную подушку: «Присаживайся, друг».

- Как давно у тебя есть этот офис?

- Без понятия (смеется). Много, много лет мы находились на Бродвее возле Карнеги-Холла, а потом срок аренды истек.

- И это стало тебе не по карману, так?

- (смеется) Я очень редко бываю в офисе.

- Кошмар.

- Да, я такой. Настоящий служака.

(Прости меня, читатель, но это было бы упущением,  если бы я не прервался здесь, чтобы немного описать тебе, как Кит разговаривает. На самом деле это — не речь. Или, по крайней мере, не то, как ты себе её представляешь. Это похоже на невнятное бормотание. Слова идут без перерыва, а потом растворяются в сигаретном дыму и в сильном акценте. Из-за этого невольно хочется, чтобы он снабдил свою речь субтитрами. Когда я начал транскрибировать пленки с записью этого интервью, то мне пришлось переслушивать каждое предложение раза, наверное, по три, чтобы потом записать его на бумагу. Другим отвлекающим моментам были непрерывные шумы окружающей среды: такие, как звон кубиков льда, которыми он наполнял свой стакан. И потом — та манера, в которой он произносил свои ответы – это, скажем так, уникальная манера Кита.  Ты увидишь, что я имею в виду).

- Ну вот, я только что посмотрел новое кино – фильм-концерт Скорцезе. И оно навело меня на мысли об истории взаимоотношений “Stones” с режиссерами…

- Ты говоришь о Роберте Фрэнке. “CS Blues” –…

- Да.

- (громкий смех)

- После этого фильма со всей его противоречивостью и всем тем, что было в нем показано – групиз, наркотиками, — я очень удивился тому, что вы-таки допустили к себе еще одного режиссера. Были ли у вас опасения по поводу того, чтобы разрешить Скорцезе снимать вас ?

- Я думаю, это был тот факт, что это – Мартин. Нам и так было чем заняться. Нам нужно было отыграть шоу. И обычно когда он снимает, то ты оглядываешься на всю сцену и думаешь: «Кто из нас осознает, что он снимает фильм, а кто из нас просто хочет сыграть хорошее шоу для народа?» Но у вас есть, знаете, Мик, примадонна: «О нет, нам лучше бы этого не делать» (смеется). Мне пришлось говорить ему: «Выкинь ты это из своей головы, парниша! Нам просто нужно сыграть шоу, а Мартин его запишет». И это – всё. Мне просто захотелось посмотреть, что из “Stones” сможет сделать Мартин Скорцезе. Мне не хотелось вмешиваться. Я сказал: «Я буду делать свою работу, Мартин. А ты делай  свою». Когда мы только познакомились с ним, он говорил вроде (имитирует торопливый говор Скорцезе): «Я просто хочу снять шоу» (смеется). Чарли Уоттс превосходен как обычно (складывает руки в молитвенном жесте и смотрит на небеса), так как он просто продолжает играть. Вроде: «Если он сможет сделать из этого кино, тогда – удачи!»

- Взаимодействуя между Мартином и Миком, ты имеешь дело с двумя  помешанными на контроле?

- Точно. Поэтому я и не собирался вкладывать туда свою ауру. Я просто решил дать Мартину то, что он хотел, то есть чертовски  хороший фильм “Rolling Stones”. Вот и весь концерт.

- Когда ты последний раз пересматривал старые документальные фильмы “Stones”?

- Не часто, должен сказать. Когда где-нибудь крутят “Cocksucker Blues”, то я смотрю его.

- У тебя даже нет своей копии ?

- Нет. То есть да, но она наверняка похоронена в завалах. Черт, я не большой любитель смотреть на себя.

- Что ты помнишь о работе с Жан-Люком Годаром над “Sympathy for the Devil”?

- (по-заговорщицки) Как о работе с французским банковским клерком. Я имею в виду, он был совсем не таким глубоким в Англии. Как Вильгельм-Завоеватель! Он мог заказать место для съемок, но он не был таким уж глубоким. То есть я смотрел более ранние фильмы Годара и думал: «О, Жан-Люк Годар!» Я понял так, что у него, наверное, был тогда кризис среднего возраста. То, что он хотел слепить из Англии, в Англии было… ух… Ты просёк смысл этого фильма? Как будто он делал всё по указке неких студентов-марксистов. И это – парень, который снял несколько невероятных фильмов. И тогда удивляешься – знаешь, когда проступают все эти глупости. Ему нужно было снимать фильмы по французским романам.

- Смогли ли бы “Rolling Stones” 60-х выжить в современной культуре папарацци-таблоидов? Или она бы вас разрушила?

- Это очень интересно, так как “Stones”вместе с Эндрю Олдэмом, этим демоном – мы сами начали манипулировать прессой. Знаете – «Разрешите ли вы своей дочери выйти замуж за «Роллинга»?» Эндрю понял, что восприятие более важно, нежели то, чем оно является на самом деле. Я имею в виду, всё, что у вас есть – это два гитариста, басист и певец. И они – вполне нормальные чуваки. Но… Я скажу это по поводу “Stones” как будто со стороны. В современных условиях мы, наверное – четверо самых правильных и моральных парней, которых ты когда-либо встречал.

- Что ты имеешь в виду?

- Мы – парни, которые никогда не обольщались тем, что мы могли бы иметь. Или что мы могли бы сделать. Это всегда было слишком очевидным (смеется). Я имею в виду, дурацкие групиз там и сям. На которых мы смотрели как на заправочные станции… «Ух, мы в Цинциннатти, так что… нам нужно немного подзаправиться». И другая вещь о групиз – это не было просто трахалкой. Они заботились о тебе. Они мазали тебе мазью грудную клетку, если у тебя был насморк. Иногда ты вообще ничего не делал с ними. Иногда они были просто… мерзкими (смеется). Понимаешь, о чем я? (смеется)

- Ты скучаешь по ним?

-  Я не скучаю по ним.

- У каждого из нас есть свое представление того, что значит быть, типа,  «Роллингом», и…

- Это – одно из того, что я никогда не узнаю, так как это – восприятие другими людьми. Но это зависит и о того, с кем ты говоришь, когда спрашиваешь: «Что означают “Stones?» Я имею в виду, ты можешь спросить компанию 12-летних гитаристов, и они скажут тебе одно. Я имею в виду, что самое странное – это то, что держит группу вместе так долго…  На самом деле они не бросят меня (смеется). Но что я хочу сказать вот о чем: что эта группа, приятель – это по-своему бессмыслица. Потому что сейчас я понимаю, что она – это то, что я думал о ней всегда. Это — Каунт Бейси. Это — Дюк Эллингтон. Я имею в виду – парни, которые играют в группах так долго,  это – некое значение. Я просто хочу понять, что это означает.

- Давай поговорим о женщинах. Особенно о тебе, Аните и Брайане в Марокко, когда ты увел её у Брайана.

- Я не намеревался увести эту женщину. Я просто старался исправить определенный ход вещей, которые имели место быть тогда, в дороге с Брайаном. Как я думаю, кое-кто в группе очень желал вырубить его. Но –  у! – вся эта эра упирается в… Я тусуюсь с Брайаном и Анитой и хорошо провожу свое время, а потом я подумал: «Наконец, я должен забрать её у него, пока она его не прикончила». Я стараюсь спасти свою группу, а эта тёлка – намного прочнее, чем он. И он ищет неприятностей. Глянь – каждый раз, когда они дрались, я уже заранее звонил в аптеку за бинтами, и  потом оказывается, что мне нужно отдать их Брайану (смеется). На самом деле я думаю, что здесь был конфликт, который нужно было пресечь. И я сделал это. Я сказал: «Ну же, девочка, убирайся отсюда. Это уже не смешно». Теперь это не оставляло мне шансов «сделать» Брайана.

- Но ты сделал это.

- Да — по-своему. Настоящий раскол случился из-за того, что Брайан просто хотел оставаться Брайаном. Это ощущается, когда ты – один посередине Среднего Запада, играешь в Тулсе или где-то там, а твоего второго гитариста нет рядом. Он отдыхает в больнице в Чикаго, так как слишком обдолбался. Когда ты играешь гастроли 350 дней в году – сейчас это может показаться чем-то малозначащим, когда я говорю об этом – но когда ты  хоть раз побывал на гастролях, и тебе приходилось прикрывать его, это начинает немного надоедать, знаешь? (смеется)

-  Как ты думаешь, где бы был сейчас Мик Джаггер,  если бы не встретил тебя?

- Нигде! (смеется) Он остался бы очередным подающим надежды. Как и я.  Внутри “Stones” существует невероятная химия. Я не хочу её анализировать. Я не хочу это задрачивать. Для меня Чарли Уоттс – это основа всего этого, потому что я всю жизнь хотел быть именно таким, как он, и мы все делаем это всю свою жизнь. Иэн Стюарт – я должен сказать это о моем мужике Иэне,  — и, думаю, Чарли согласится со мной в хороший день, — что это – группа Иэна Стюарта. Мы просто продолжаем быть вместе ради него. Это было его видение группы. И всё это проистекает от чистоты, знаешь? Что выглядит довольно странно исходящим от меня — так?

Продолжение

Добавить комментарий