Журнал “Rolling Stone”, 9 августа 1969 г.

Иллюстрации из изначального издания


Брайан Джонс, ритм-гитарист группы «Роллинг Стоунз» с момента её основания в 1962-м и вплоть до своего ухода ранее в прошлом месяце, мертв. Ему было 25 лет.

Джонс умер вскоре после того, как его в бессознательном состоянии достали  из плавательного бассейна с подсветкой в его доме в Хартфилде.

Обстоятельства, окружавшие полночную трагедию, всё ещё остаются туманными, несмотря на свидетельские показания трех друзей, которые находились недалеко от места происшествия, заключение патологоанатома и  кричаще-сенсационные сводки из лондонской прессы.

Джонс и его подруга, 21-летняя Анна Волин, принимали у себя Фрэнка Торогуда – строителя, который занимался ремонтом деревенского дома Джонса, и еще одной подруги  – Дженни Лоусон, 22-х летней медсестры. Вскоре после полуночи (2 июля) Брайан был найден мертвым на дне бассейна. Попытки сделать ему искусственное дыхание – сначала со стороны мисс Волин, которая тоже медсестра, и позднее – сотрудниками «скорой помощи», окончились неудачей, и Брайан Джонс был мертв к тому времени, как прибыл доктор.

Первые сообщения о том, что музыкант утонул, оставили в тени саму причину смерти. Позднее было сообщено, что мисс Волин рассказала патологоанатому из близлежащего Ист-Гринстеда о том, что на бортике бассейна был найден ингалятор от астмы. «Брайан пользовался им «на автомате» и особенно – когда был в бассейне и когда ему было трудно дышать», — сказала она.

Но после дальнейшего разговора с мисс Лоусон и Торогудом, а также доклада патологоанатома, коронер Ангус Соммервиль сделал вывод о том, что Джонс умер в результате «утопления после погружения в проточную воду, сочетавшегося с общей дисфункцией печени, вызванной жировой дегенерацией и употреблением алкоголя и наркотиков».

В крови покойного, согласно патологоанатому, были найдены следы тонизирующих пилюль и снотворного.

В результате расследования был заключен вердикт, что смерть была вызвана «трагическим стечением обстоятельств».

Спустя два дня после смерти «Роллинг Стоунз» отдали дань уважения своему бывшему компаньону на их бесплатном концерте в Гайд-парке. Перед огромной толпой в двести пятьдесят с лишним тысяч зрителей, опечаленный Мик Джеггер зачитал поэтическую цитату в память о Брайане. Он прочитал отрывок из «Адонаис» Шелли:

Молчанье! Он не умер, он не спит, -
От жизненного встал он сновиденья -
Нас буря лживых грез, взметая, мчит,
Вступаем мы в бесплодное боренье,
Нож духа мы вонзаем в привиденья,
Ничто неуязвимые разим -
Мы, точно трупы, в склепах, в царстве тленья,
Ветшаем, пыткам преданы своим,
И рой надежд в себе, как рой червей, храним.

Перевод К. Д. Бальмонта (1867-1942)

И в то время,  как толпа безмолвно сидела на траве Гайда, группа
выпустила на волю 3500 бабочек, которые вспорхнули ввысь над публикой – еще один жест и привет Брайану.

Поэтические цитаты и летящие в воздухе цветы, тем не менее,  вскоре были перекрыты ежедневной прессой, переключившей свое внимание на находки коронера, раздув их до размеров «Нейшнл Татлер». Снотворные таблетки и тонизирующие стали «Наркотическим шоком» в мозгах «Дейли Скетч», в то время как «Дейли Миррор» вышла с заголовком: «Наркотики и выпивка убили Брайана Джонса».

Пока троих друзей Джонса процитировали говорящими о «несколько заплетающейся речи» Брайана (после того, как он принял снотворные) и о большом объеме алкоголя, выпитого в тот вечер, другие источники, близкие к Брайану, рассказали «Роллинг Стоуну», что другие происшествия, непосредственно приведшие к «несчастному случаю», затронуты не были.

Конечно, Джонс был «Роллинг Стоуном», которого наиболее часто  связывали с наркотиками, будучи дважды осужденным по обвинениям в хранении каннабиса – в 1967-м и 1968-м. В обоих случаях он был приговорен к штрафам и предупрежден.

Если Кит Ричардс и Мик Джеггер были душой и телом «Роллинг Стоунз», то Брайан Джонс, большую часть стоявший в тени, определенно был  их сердцем.

Брайан, вместе с Китом и Миком– когда «Стоунз» всё ещё были главным образом ритм-энд-блюзовой группой, собиравшейся в пабе Сохо – с самого начала имел славу самого тихого и переменчивого в группе. В реальности он  был самым общительным в прессе, отчаянно и остро определявшим тогда радикальный стиль «Стоунз» в музыке, внешнем виде, поведении и общем стиле жизни.

Итак, Джеггер стоял на переднем фланге сцены, а лид-гитарист Ричардс был ответственным за музыку. А Джонс сам описывал себя как «парень — ничего особенного». Но его хмуро-субтильное лицо, увенчанное копной соломенно-светлых волос, исподволь заняло основное место среди всех остальных на всех общих фото группы  (посмотрите на обложки “Big Hits (High Tide and Green Grass)”, “Aftermath”, “Out of Our Heads” и “December’s Children”).

Изо всех них он был самым длинноволосым, самым щеголеватым и самым разносторонним в плане музыкальных инструментов. Он был первым, кто покинул группу:  в реальности  - за несколько месяцев перед официальным объявлением в новостях. Он был «Роллинг Стоуном» еще до того, как присоединился к ним в 1962-м, и с 1963-го до 1969-го вел жизнь настоящего «Перекати-поля».

Брайан Джонс родился 28 февраля 1944-го в Челтнеме, графство Глостершир, в 160 км  к западу от Лондона. У него были музыкально подкованные и состоятельные родители, также родившиеся в этом зажиточном городке, носящим характер курорта. Но, несмотря на то, что его мать давала уроки игры на фортепиано, а отец был дилетантом в области клавишных, он выбрал гитару и губную гармонику и самостоятельно выучился играть на них. И хотя родители устраивали его в «лучшие школы», с самого первого класса он был нон-конформистом и его исключили из Челтнемской средней школы за подстрекательства к бунту по отношению к старосте класса.

Джонс был хорошим учеником с отличными успехами в английском и музыке, но он ненавидел физкультуру: «Не выношу всю эту организованность», — вспоминал он позднее; вместо того, чтобы делать домашние задания, Брайан слушал пластинки и радио. Он обожал джазовые номера вроде “Muskrat Ramble” или “When the Saints Go Marchin’ In”.

К 1960-му году он сделал свою первую инвестицию в музыку: три фунта стерлингов за испанскую гитару. Так он открыл для себя ритм-энд-блюз. Однако в те годы Англию накрыла волна так называемого «традиционного джаза» — музыка Кенни Болла, Криса Барбера и Экера Билка. Брайан Джонс играл трад-джаз в разных группах на сценах мелких клубов и холлов на западе страны, пока музыка – а с ней и ограничивавшая его свободу ежедневная работа в офисе – привела его  в далекую Скандинавию.

Что бы у него ни было в кармане, этого хватило ненадолго, и вскоре Джонс вернулся в Англию, перебиваясь грошами, полученными на нескольких случайных местах работы. Будучи водителем угольного погрузчика, он апатично возил фургон, крытый черным брезентом, взад-вперёд по Челтнему; будучи клерком в  магазине пластинок, он спорил с начальством по поводу их пристрастий к трад-джазу и (напрасно) восхвалял свои находки из мира американских блюз-артистов и ритм-энд-блюза. Наконец, в 1962-м, он совершил 160-ти километровое путешествие в Лондон, где он обосновался в «Бриклейерс Армс» — популярном тогда пабе, ныне являющимся лавкой женских головных уборов. Именно здесь Мик и Кит познакомились с ним и начали вынашивать свои планы по созданию ритм-энд-блюз группы; и именно здесь Мик и Кит вместе с Брайаном положили начало «Роллинг Стоунз».

Денно и нощно страдая с Джеггером и Ричардсом от отсутствия  работы, денег и еды в запущенной квартире в Челси, Джонс тем не менее стоял на передовых позициях, когда дело касалось работы – трад-джаз начал увядать – и борьбы с более старшими музыкантами с целью пробить себе дорогу в клубах.

В джаз-клубе «Илинг», где эта троица начинающих подыгрывала группе ритм-энд-блюз гитариста Алексиса Корнера, у «Стоунз» появилась возможность протестировать свою музыку перед восприимчивой публикой. Но первый полный состав группы, со студентом колледжа Диком Тейлором на басу и целым рядом случайных ударников — реально  начал свою карьеру, когда Джонс нашел клуб в Ричмонде-Суррее, который захотел нанять их на постоянной основе. Первые вырезки из прессы (которые Брайан хранил в своем бумажнике), добавление в состав Чарли Уоттса и Билла Уаймена; помощь от Пола Маккартни и Джона Леннона в студии звукозаписи, возрастающий энтузиазм публики – итак, «Камни» покатились вперед…

Жизнь как «Роллинг Стоуна», конечно, похожа на журнал учета массированных поклепов со стороны прессы  и ортодоксальных  эстрадников, сбитых с толку этой разношерстной компанией бунтарей, которых слишком долго держали за замком. «Стоунз» было начхать. Но кое-кому необходимо было ответить на эти широкомасштабные клеветнические  атаки. Это сделал Брайан:

«Эти дурацкие репортеры, кажется,  вовсе не желают относиться к нам серьезно, — сказал он в своей мягкой, но уверенной манере. – Ну и ладно. Однажды мы заставим всех их съесть свои отстойные статьи. Мы заставим их воспринимать нашу музыку серьезно».

За их возрастающую царственность в одежде и всё возрастающую длину волос их называли «компашкой  морально разлагающихся мальчиков-зайчиков».  Брайан, который сам обожал пальто с бархатными воротничками, снова высказался по этому поводу. «Нестерпимая компания… мы слышим это все время, но мы никогда не изменимся. Это они сами являются здесь возмутителями спокойствия. Они – это те, у кого нет толерантности, и за это им нет прощения. Они достаточно взрослые, чтобы знать лучше».

«Стоунз», как он не уставал говорить снова и снова, никогда не изменятся. Но в то время как группа шла по своему пути естественного прогресса  (через альбом  “Satanic” и трудности с обложкой диска “Beggars Banquet”,  аресты Джеггера и Ричардса,  нежизнеспособные кино- и ТВ-проекты ), Джонс вдобавок проходил через свои собственные «обломы» и кризисы. Он был арестован в мае 1967-го по обвинению в хранении конопли и в том же октябре осужден на 9 месяцев тюрьмы (позднее их заменили на приговор с отсрочкой исполнения и условный годичный срок). Между арестом и судом, он отправился в дом отдыха в Лондоне – «чтобы собрать себя по кусочкам», как он сказал позже. Он говорил о давлении работы, которое вынудило его обратиться к помощи докторов и лечь в больницу, но ему с трудом удалось разрешить свои нарко-дела перед тем, как он отправился  в иные страны и к иной музыке.

Джонс был всегда самым большим энтузиастам путешествий среди всех «Стоунз». После первого опустошающего тура группы в 1964-м он сказал, что возможно, однажды «поселится в Америке». Но теперь он был на Шри-Ланке, где снимал «домашний фильм». Потом он оказался в Марракеш,  в Танжере на каникулах, где его чувствительный слух привлек марокканский оркестр, игравший на рыночной площади. Он «отловил» своего давнего товарища-звукорежиссера «Стоунз» Глина Джонза, чтобы вернуться с ним в Марокко, где они провели неделю, записывая этот оркестр. Идея Джонса была в том, чтобы наложить эти, главным образом перкуссионные и ритуальные, звуки на западный ритм-энд-блюз и сделать из этого альбом. Аллан Клайн, бизнес-менеджер «Стоунз», по-прежнему хранит неизданные мастер-ленты для этой пластинки.

А Джонс продолжал играть музыку. «Он был невероятно разносторонним, -  говорит Глин Джонз. -  После гитары и губной гармоники, он выучился игре на кларнете и в итоге овладел всеми деревянными духовыми. Вдобавок к этому, как сказал Джонз: «Он играл на блокфлейте, сопрано-саксофоне – он исполнил его партию в битловской  “Baby, You’re a Rich Man” — клавишных и всех струнных, в том числе и на арфе». Также Джонс играл в 1967-м на ситаре, а для диска “Beggars Banquet” в конце 1968-го сыграл на кантри-стил гитаре и фортепиано.

“Banquet” стал в общем-то финальным проектом группы с участием Джонса. Затем его арестовали во второй раз за хранение травки, он был присужден к небольшому штрафу и пустился в самостоятельный дрейф. Давление извне снова нарастало, и Джонс пришел к выводу, что будет лучше, если он останется наедине с самим собой.

Его последним прижизненным появлением в новостных сводках мира стало заявление, опубликованное 8 июня о том, что он навсегда покидает «Роллинг Стоунз» по причине разногласий в музыкальной политике. По поводу своих будущих планов он не раскрыл ничего, кроме нижеследующего:

«Я хочу играть мой собственный стиль музыки».

Автор: Грил Маркус

Смерть пронизывает мир рок-н-ролла потому, что это рискованное дело. Рискованно быть звездой, терпеть отношение к звезде, вести себя, как звезда. Принято и модно заниматься домыслами обо всех невероятных вещах, что мог бы сделать Боб Дилан, если бы он выжил после тридцати – даже старомодный Алан Ломакс сказал нечто подобное, я вспоминаю – и, конечно, Боб Дилан, скорее всего, переживёт всех нас, я не хочу сказать, что жду — не дождусь, что умру раньше него, но можете ли вы подумать о ком-нибудь, с кем вам будет неплохо постареть, даже на расстоянии ?

Брайан Джонс не пережил 30-ти лет – он умер в 26, на дне своего плавательного бассейна, скорее всего, наглотавшись немного воды, слишком «под кайфом», чтобы задержать дыхание и вынырнуть, чтобы вдохнуть воздуха. У Джонса есть большая компания: Сэм Кук – застреленный в живот; Холли, Вэйленс, Ричардсон – погибшие в авиакатастрофе; Эдди Кокрэн – автоавария; Брайан Эпстайн – таблетки и бухло; Фрэнки Лаймон – героин; и конечно, Отис Реддинг, чья смерть, наверное, была самой трагичной из всех. Смерть этих людей, некоторые из них – мальчики, сильно потрясли меня, я могу это вспомнить, но я проснулся, чтобы услышать, что волна грусти. Это было время для неё, ему больше ничего не оставалось делать. Стать «Роллинг Стоуном» и умереть.

Смерть Джонса, как и Сэма Кука, не была из ряда вон выходящей, но отталкивающей; в течение пары лет Джонс кочевал из суда в тюрьму по нарко-арестам, и я сомневаюсь, верил ли кто-нибудь на самом деле в официальное объяснение его ухода из «Стоунс»: «Он хотел создавать свою собственную музыку». Конечно, но я сомневаюсь, был ли этот стиль музыки тем, который создают на гитарах. Как кто-нибудь может «соскочить» со статуса «Роллинг Стоуна»? Новости о смерти Джонса казались столь же неизбежными, как подсчёт убитых на поле боя. С этим никоим образом нельзя ужиться.

С этим нельзя было ужиться совсем. Новый сингл «Стоунс» “Honky Tonk Women” — один из лучших; определенно лучшая вещь, звучащая по любому радио, только что была издана, и часы спустя после того, как фото Джонса появилось на титульной странице газеты («Смерть кумира»), диджей уже болтал: «Ну, а вот новый сингл Стоунс, кажется, будет их наилучшим за долгое время, кажется, старины Брайана Джонса реально на нем очень сильно не хватает».

Когда «Стоунс» начинали в 1962-м, то Джонс, Джеггер и Ричард были реальными фанатиками, которые знали, что они «сделают это», и толкались, пока «это» не произошло; басист Билл Уаймен и ударник Чарли Уоттс немного сомневались, лелея свои тайные надежды, но реально не верили в группу столь же сильно, как те трое. Вклад Джонса в «Стоунс» не был музыкальным, реально нет, хотя он был неплохим музыкантом — универсалом, сидящим на коленях с дульцимером или цитрой или что там, на “Lady Jane”, Джонс – чувственный гитарист, сидящий сзади со своей гармоникой, своим органом, своим пианино, клавесином, колокольчиками, что там ни лежало поблизости, что бы ни звучало правильно на то время.

Наверное, Джонс был в большей степени «Роллинг Стоуном», чем любой остальной. О чём бы «Стоунс» ни пели как группа, о чем бы Джеггер и Ричард не писали песни, Джонс сделал, и он делал это прямо на публике, и он был пойман, и он выглядел частью. Судебные дела о родительских правах в те давние дни, нарко-аресты, розовые костюмы, зеленовато-жёлтые костюмы, колокол светлых волос и чертячая усмешка, даже красные и жёлтые полосы, что он носил, из-за чего казалось, что Мик Джеггер одет в какие-то обноски от Армии спасения – вот кем был Брайан Джонс. Настоящий потаскун. Он не играл роль в музыке «Стоунс» — ему просто довелось быть музыкой «Стоунс», и это была одна причина, почему вы знаете, что «Стоунс» всегда говорят серьезно; почему вы знаете, что они не сидят кружком, выдумывая умные мысли, которые смогут составить хорошую песню; это было всегда в силе, и Джонс был причиной, частью причины, почему «краснота вокруг твоих глаз говорит, что ты – не ребёнок» не была идеей, не была «эй, давай напишем песне о мефедроне», но была фактом — грубым фактом, блядским фактом.

Несколько лет назад было много песен написано и много вопросов задано о таких вещах, как «Кто убил Дэйви Мора» и «Кто убил Норму Джин», и так далее. Ответом, конечно, было «все подряд», и прямо сейчас это кажется довольно пресным, глупым ответом, потому что те вопросы и их общий ответ влекли за собой некую вину, которую кое-кто мог облегчить, сделав вклад в Соединенный Крестовый Поход или Город надежды. Дешёвая вина и дешёвое спасение. Метафизический крик об избавляющей перемене – избавляющей от чего-то в твоей душе, мы собираем коллекцию для старого доброго Брайана Джонса.

Я надеюсь, что «Стоунс» не ответят на это таким образом. Я реально надеюсь, что они не покажутся на похоронах Джонса в чёрных костюмах и серых галстуках. Смерть Джонса как бы показывает нам и, возможно, самому Мику Джеггеру, что «Стоунс «не шутили, когда пели «Симпатию к дьяволу». «Я ставлю капканы для трубадуров, которые убьются перед тем, как добраться до Бомбея. Рад видеть вас, надеюсь, вы угадали моё имя. Но что смущает вас – это природа моей игры». Как написал Х.Ф. Лавкрафт в «Деле Чарльза Декстера Уорда»:

«Я снова говорю вам, не вызывайте никого, Кого не сможете усмирить; за сим я имею в виду Кого-либо, кто в свою очередь призовёт нечто против вас, на основании чего ваши сильнейшие устройства, возможно, вам не помогут».

«Роллинг Стоунс» призывают всё на свете, что они могут использовать, и нет проблемы в том, смогут ли они позднее «усмирить» это или нет. «Симпатия к дьяволу» столь же чётко превращается в эпитафию Брайану Джонсу, как если бы он сочинил её сам и оставил лежать возле бассейна как предсмертную записку самоубийцы. Джонс не покончил с собой, потому что он не был неким Эрнестом Хемингуэем, сидящим поблизости и обдумывающим новые способы доказать своё мужество. Нельзя «сососкочить» с Роллинг Стонства. Соскочить — никак, и лишь так – выйти.

Это происходит. Ловушки для трубадуров, и иногда кое-кто не спотыкается об них, но продолжает искать их. Со смертью мы вырастаем. Брайан Джонс, мир его праху.