1.
Петуший крик из далеких деревень
Скрипит, как лезвие света по поверхности темноты.
Где она лежит, чары уже рассеяны
Её голые плечи, как тлеющий металл
Рдеют на ледно-белой льняной ткани
Уже она движется среди нас, в поисках,
Через огромные равнины дневного света, в поисках
И мы вопрошаем: «Куда ты идешь ? Что ты ищешь ?
Позади твоего дома стоят деревни, потом – поля
Загроможденные лесами и черной смородиной, и еще позади
В перспективе – горькое и беспокойное море
Путешествовать по которому — значит утонуть».
Уже она стоит
Далекая от его постели, в ее чреслах – вожделение
Cушеное, как семя его последней ночи. Она изучает
Свое тело, часы, шагающие из комнаты в комнату
«Умойся», — говорит знакомый голос, который она знает.
«Расчеши свои черные волосы. Заплети их перед лицом безумия».
2.
Апельсинное дерево целый век мертво
Одетое в листву в легендарные времена
Плод, дикий и свободный, как кровь Господня
Теперь это целиком крик отчаяния: мертвые
Ветви – это эхо в зеленых коридорах
Они раскинуты в разные стороны, пугающий вопль
Никто не спилит его. Это был случайный росток.
Место апельсинных деревьев – апельсиновая роща
Нет нежного топора, что освободит ее там, где оно стоит.
3.
Как движется все то, зеленое
Бурное, как молодые деревья
Не повышая голоса, жаждующее – на берегах потоков
Зеленые скопища – зеленый флирт в грязи –
За пазухой неба зеленое ласкается.
Воздух пропитан зеленым
Оно вздымается волнами
Слишком обильное для одного сада – оно распространяется
Сквозь жизни, что я не вижу, над равнинами –
Оно выпускает пастись зеленые волны
Оно провозглашает расстояние.
Смерть тоже многогранна.
Посмотри, где она начинается, в
Голодающем апельсиновом дереве.
Она примеряется к иссохшейся ветке;
К стволу, лепро-серебряному
Железному корню.
4.
Лежать с ним было похотью
Отвечать ему тем же пристальным взглядом
Медленно говорить ему, не моргнув глазом
«Я не замужем» — это было тело,
Снова дрожащее, внезапный поток памяти.
И в роще
Я сняла свои нижние юбки
Туго накрахмаленные, как звериную шкуру, и ощущала по крайней мере
Холодный шок мира, живую
Траву напротив моих чресел.
И потом его тело
Встало на дыбы между мною и небом, убило
Луну, стерло звезды,
Спустилось всей массой внутрь меня, обильно
И нежно, потому что я была не замужем.
5.
И теперь солнце
Зажатое, как золотой зверь
В стальных зубах неба. Здесь
Нет прогресса в направлении запада.
Никогда
Не разольется, как вода
Смутно над этим садом, где
Цветы стоят, приклеенные в своей полноте, где
Липовый склон дня, этот комок нервов,
Свален ударом. Здесь
В этой комнате всегда я
Подкрашиваю навечно вечный
Момент. Тихая складка
И складка
Льняной ткани
Струится вниз, как все та же
Складка с пятнами минутно-багряного
Жилко-бедно-зеленого
Складка за
Складкой.
Непреклонные цветы наполняют
Все ту же складку, безвременно роняемую
Закованной рукой, как
Единый вскрик.
6.
Видишь её ? Она молодая и ногастая.
На ее боку тренчит детский тамбурин.
Когда она останавливается далече среди холмов, ее пальцы
Выбивают плотный ритм, и колокольчики звенят.
Потом она склоняется вперед, и вслед за ней ветер
Взбивает листья и травы, и причитает,
Как влюбленный мужчина, среди скал.
Глянь на неё – она играется и бегает
В тайне, пока ты впитывал сам себя.
Глянь, как яркость засела в ее глазах, как быстро
Она вычесывает свои волосы обратно в косы, ее грудь
Опадает. И это все – ветер
Яростно воющий у твоих окон, щелкающий
Кусочками плиток и не позволяющий тебе говорить.
