«New Musical Express», 9 февраля 1974. Рой Карр.
Этот год угрожает нам целым рядом книг о Стоунз (в том числе «неавторизованной биографией» Джеггера от Энтони Скадуто и тур-воспоминаниями Роберта Гринфилда и какого-то чувака по имени Ник Кент). Так что мы решили упредить их всех с нашей собственной аудиенцией с Его Сатанинским Величеством.
- Каким ты был ребенком ?
- Знаешь, моя мама — очень рабочий класс, мой отец – буржуа, потому что у него было сравнительно хорошее образование, так что я вышел откуда-то между этим. Ни то, ни сё.
- У тебя было строгое воспитание ?
- Особо нет, не так плохо, как у некоторых моих друзей. У меня никогда не было трудного подросткового периода между 12-15 годами, потому что я концентрировался на учёбе, но, с другой стороны, я хотел делать это, и мне это было приятно.
- Когда ты впервые узнал о музыке ?
- О, когда я был очень, очень мал. Обычно я слушал всё подряд от Би-Би-Си до Радио Люксембург. Если ребенок музыкален, то это видно в 2-х летних детях, особенно в наши дни. Ты увидишь неких 2-х летних детей танцующими, а других – нет, что не означает, будто они станут музыкантами – просто, что они в курсе о музыке и к тому времени, когда им около 3-х лет, они будут различать виды той музыки, которая им нравится, и той, которая не нравится.
Видишь ли, у нас дома не было проигрывателя пластинок, и непосредственно моя семья не была реально музыкальной, и в то время Крису было тогда около 2-х лет, и насколько я помню, он было всего лишь мальчиком для битья, и я обычно регулярно бил его, но вместе с тем, это довольно обычная вещь между братьями. Пока мне не исполнилось 12, я не интересовался поп-музыкой.
- Ты когда-нибудь изображал поп-звёзд того времени перед зеркалом ?
- Нет. Даже не могу этого припомнить.
- Был ли кто-нибудь в обиходе в то время, кем бы ты хотел стать ?
- Нет, не припомню никого до более позднего времени. Когда мне было 13, то первой личностью, которой я реально восхищался, был Литтл Ричард. Я особенно не увлекался Элвисом или Биллом Хейли… они были очень хороши, но по какой-то причине они ко мне не взывали. Мне больше нравились Джерри Ли Льюис, Чак Берри и чуть позже – Бадди Холли.
Тогда было много ТВ… «Клёвое для чуваков», «Спецпрограмма 6-5» и «О. мальчик»… и в этих шоу я увидел много людей. Но рок начался здесь около 1955-го, что было несколько до всего того. Я хочу сказать, я пропустил всю эту эру Тедди Боев. Я даже никогда не видел её, кроме отголосков, и она меня особо не впечатлила.
- В те дни ты был экстравертом ?
- Я не знаю, я никогда не баловался самоанализом на то время моей жизни.
- Ну, скажем, ты был популярен в школе ?
- Не знаю, не думаю так, но в то время я не был особенно непопулярен. По правде сказать, из тех дней я многого не помню. Я просто был обычным бунтарским, усердным, трудолюбивым мальчиком, я реально упорно трудился в школе.
- В то время у тебя было много подруг ?
- Ага. В общем-то, дело в том, что тогда обычно просто искали девчонок, которые дадут. Остальное было просто… ну, понимаешь. То есть, тогда это было не так просто, как сейчас. С изобретением Таблетки все становится гораздо проще. В те дни это было «нечто». Ты просто познавал себя и своё тело… как-то своеобразно.
- Ты был обрадован или разочарован, когда впервые уложил ?
- Нет, я не был разочарован, секс всегда казался мне большой радостью, но я и не страдал. В то время я был очень эмоциональным, но, с другой стороны, таковы почти все подростки, типа драматизируя ситуации, и вот почему всегда существовал большой рынок сбыта для подростковых песен о любви. Знаешь, такие песни, основанные на фрустрациях подростка. Каждый, кто понимает это, сознательно или бессознательно, и «пишет» фантазии, основанные на этом, добивается хитов.
Песни вроде «Юная любовь», которая была очень популярна, когда мне было около 14-ти и была песней, берущей за сердце, когда ты в том возрасте. То же самое с Донни Осмондом.
Когда мне было около 13-14-ти, я начал интересоваться блюзом, когда сначала обнаружил, что его столько, сколько было. Его никогда не передавали по радио, и если было не так, то лишь по случаю. Вещи, которые были хитами в Америке, но никогда — вот здесь.
Постепенно я входил в курс дела, что Биг Билл Брунзи был блюзовым певцом, а Мадди Уотерс был также блюзовым певцом, и все они реально одинаковы, и это не играло роли. В них не было разделения, и я понял это к тому времени, когда мне стукнуло 15.
- Тогда ты и начал играть на гитаре ?
- Ага, я начал примерно тогда… Тогда были традиционный джаз и скиффл, людям свойственно забывать то, просто насколько невероятно это было. То есть, в то время собрать скиффл-группу было большим делом, что было довольно просто, и это играли большая часть групп того времени. Но они также исполняли рок-н-ролльные номера.
Почти каждый гитарист был фолк-исполнителем, но они также играли “Baby Let’s Play House” или что там было в чартах на той неделе. И вот как всё и было.
И вот так-то начался английский рок-н-ролл… со скиффл-групп.
- Был ли ты когда-нибудь в скиффл-группе ?
- О да, я был в куче скиффл-групп. Как бы, я игрывал с Диком Тейлором, который был фолк-гитаристом, и ещё одним моим другом, с которым я ходил в колледж.
- Когда началась твоя дружба с Китом Ричардом ?
- Ну, мы вместе ходили в школу, когда нам было лет по 7.
- Ты был в курсе, что он существует ?
- Да, мы жили в одном квартале. Мы не были большими друзьями, но знали друг друга. Также мы знали друг друга, когда окончили школу… Я ходил в среднюю школу, а Кит ходил в другую школу в той же деревне, и вот я обычно видел, как Кит ездит в школу на своем велосипеде. Потом я увидел его снова, когда он обычно ждал поезд до школы, и я был на том же поезде по дороге в колледж.
- Кит по-прежнему играет вещи Чака Берри.
- (смеётся) Я пытаюсь избежать этого как можно чаще… Лично я, не очень люблю говорить о тех днях, во-первых, потому что я помню их не очень хорошо, и во-вторых, потому что может показаться, что каждый раз я рассказываю всё по-другому. Всё это очень туманно, потому что я всё забываю, и все эти годы смешиваются и всё неправильно.
Я даже не могу вспомнить 3 года назад. Всё извлекаю неправильно. То есть, я реально не могу вспомнить, когда мы впервые полетели в Америку… это где-то записано, так что мне нужно пойти и там посмотреть.
- Когда ты понял, что музыкой можно зарабатывать на жизнь ?
- В то время у меня не было никакого понятия о том, как я буду зарабатывать на жизнь. Я помню, что когда впервые сыграл с Алексисом Корнером, то заработал фунт или 10 шиллингов.
- Что по поводу истории, когда ты не был на радио с Алексисом, потому что в ту самую ночь у Стоунз был запланирован концерт ?
- Это ложь. У Алексиса была группа, и Чарли был ударником. У него была эта передача на Би-Би-Си, что было очень солидно, но вместо того, чтобы взять Чарли, который был в группе, он взял кого-то другого, потому что он сказал, что Чарли – непрофессионал, потому что у него еще была другая работа.
В реальности я не надеялся на радиотрансляцию, потому что я был всего лишь одним из его вокалистов… Обычно пел Алексис, а также Сирил (Дэвис), Лонг Джон Болдри, Ронни Джонс, Пол Джонс. Но дело в том, что у нас совсем не было концертов. В ту ночь у нас был концерт, но он был тем, который Алексис отдал нам. Кажется, это было наше самое первое выступление.
- Я могу вспомнить, как видел тебя в “The Marquee”, когда группа была зарезервирована как «Мик Джеггер и Брайан Джонс и Роллинг Стоунз». Это был показатель совместного лидерства ?
- Мы играли в “The Marquee” всего раз пять. По поводу, кто был лидером… Вообще-то Брайан хотел им быть, но никто реально не хотел быть лидером группы, это казалось довольно устаревшей мыслью.
Несмотря на то, что мы все работали вместе, Брайан отчаянно хотел быть лидером, но никто никогда не считал его таковым. Я не хочу сказать, внутри группы, я имею в виду детишек. Прямо пока это не было принято публикой, что певец группы – лидер, а мне просто выпал случай быть певцом, большая часть людей автоматически выделяла меня как лидера. Брайан начинал реально огорчаться… мне было насрать, кто лидер группы, то есть, я не хочу быть лидером группы сейчас, и закончим с этим.
- Так кто же отбирал материал для Стоунз ?
- Мы все. Были номера «особой специализации».
- Вроде «а теперь наш барабанщик» ?
- Нет, он никогда не хотел ничего играть. Чарли никогда не мог сыграть соло, и не верь ему, когда он говорит, что присоединился к группе на время (смеётся) – это было единственное представление, которого он мог добиться. Но на самом деле, Чарли не хотел вступать в группу, потому что у нас не было никаких концертов.
- Кто наблюдал за деловой стороной группы в то время ?
- Первый чувак, что у нас был, который заботился о группе, это Джорджио Гомельски. Он был добрым малым, Джорджио, потому что нам было всё равно по поводу, кто извлекал из всех выгоду. Мы считали, что все против нас.
- Почему вы так считали ?
- Знаешь, в общем так и было. С нами было очень нелегко смириться – очень гордые. Мы знали, что мы хороши, и мы были… Для того времени мы были очень хороши. Просто больше никто этого не делал. Если Джорджио поставил нас перед публикой, то мы заставляли её сходить с ума с двух номеров, но были и другие, которые начинали реально дёргаться и усложняли всё. Нас ставили как «промежуточную» группу, и мы создавали нелегкую ситуацию для той группы, что шла после нас – вся та же старая история.
Понимаешь, мы знали, что мы хороши, по реакции толпы, но тем не менее, мы не могли добиться никаких концертов. Мы не тусовались в той близости так долго, но в какой-то один момент нас были очень плохие времена, когда мы по-любому не могли добиться никаких концертов. Если нам давали концерт, то он обычно проходил очень, очень хорошо, и именно из-за этого мы не понимали, почему нас никуда не приглашают.
Это было ни что иное, как профессиональная ревность. Никто не хотел группу, которая выглядит как мы и играет то, что она хочет, потому что они не могли понять, как это кто-то хочет её слушать.
- Имея в виду эту апатию в отношении вас в бизнес, встретили ли вы Эндрю Луга Олдэма с подозрением тогда, когда он появился ?
- Я по природе не подозрителен, понимаешь. Более того, я довольно свободный и открытый человек. Даже сейчас. Я никогда не подозрителен по отношению к другим.
- Поверили ли вы во всё, что Олдэм сказал, что он сможет сделать для группы ?
- Нет, на самом деле нет, но это всё равно очень радовало. То есть, мы реально хотели большого успеха… нужно хотеть этого, реально нужно, хотеть стать большой звездой.
- Билл (Уаймен) говорит, что материал, который вы играли, в определенной степени изменился, когда вы переключились с клубов на цепочку танцзалов ?
- Когда мы начинали, мы просто играли блюз и ритм-энд-блюз, потому что именно это нам нравилось. Мы играли это хорошо, и больше никто этого не делал. Мы играли сеты до 3-х часов.
Теперь, когда мы вышли в танцзалы, то обычно видели другие группы и слушали, что они играли, и подбирали много новых номеров. Вещи, которые возможно, были не самыми «текущими», но популярными в танцзалах на то время. Знаешь, вещи вроде “I Can Tell” и “Poison Ivy”. Мы и так их знали, но никогда реально не собирались играть их.
Я помню, как купил “Money” Барретта Стронга, которая была большим ритм-энд-блюз хитом в Америке, но этого не случилось, когда она вышла в Англии. Когда мы увидели, что эти вещи популярны, то мы говорили: «Ну, что ж, давайте сыграем их». И мы так и делали.
- Есть целый ряд недавних бутлегов, содержащих много материала Стоунз, записанного на IBC примерно за год до “Come On”. Кто владеет этим материалом ?
- Я не знаю, кто им владеет. Должно быть, мы владеем им настолько, насколько и кто угодно.
- Чьим решением было записать “Come On” как дебютный сингл Стоунз ?
- Нашим. Больше никто не знал её, и к нашей радости и компетенции, никто её не играл. Я не думаю, что она была очень хороша, более того, это было дерьмо… Это было реальное дерьмо, Бог его знает, как она вообще попала в чарты, это было такое фуфло.
Даже больше, нам она настолько не нравилась, что мы не играли её ни на одном концерте. Я помню, как мы играли в клубе “Scene” на Эм-ярд, который принадлежал Ронану О’Райли. Это был довольно милый клуб; по-любому, Эндрю пришёл туда и посмотрел сет, и мы не играли “Come On”, которая тогда была нашей пластинкой, и он сказал, почему мы её не играем, и мы сказали ему, что нам она реально не нравится.
«Вы должны играть её!» — завопил он. Он не хотел знать, что мы считаем её ужасной. В итоге мы играли её в танцзалах, и кажется, что в неё начали врубаться.
- Насколько творческим было влияние Олдэма на Стоунз ?
- Я не знаю, на самом деле. Мне придётся пройтись по всем пластинкам одна за другой, чтобы ответить. У него было некое влияние, но в том, что является совсем иным предметом. Это было не так много в плане того, что мы играли, но что он помог продвигать всю саму «штуку», проверял, все ли сделано, и подзуживал нас. Это Эндрю поощрял нас к сочинению. Нашей первой песней была “It Should Be You”, и её записал Джордж Бин на «Декке»… покойный Джордж Бин. На самом деле, он был довольно милым парнем.
- Цитировались слова Кита о том, что некое количество треков на 1-м альбоме были просто демками или неоконченными треками.
- Я не помню, чтобы было именно так. На нём есть пара демок. “Tell Me” была одной из них.
- Каково было твое первое впечатление от Фила Спектора, когда он появился на одной из сессий с Джином Питни ?
- Примерно такое же, как от него сейчас, за исключением, что тогда он был немного более успешен. Спектор очень сильно влиял на Эндрю. То есть, Эндрю так в открытую испытывал его влияние, просто до безобразия. У Эндрю вообще не было слишком много оригинальных идей, он просто утаскивал – это была философия Эндрю.
Тем не менее, именно Эндрю помог нам сочинять и озаботился тем, чтобы мы на самом деле писали наш собственный материал. Возможно, Эндрю впихивал довольно много неправильных идей в наши головы, но кто знает… Мы впихивали в его голову множество неправильных идей.
- В первые дни твоей карьеры СМИ, кажется, были озабочены соперничеством Битлз-Стоунз, что стало даже более ярко выраженным, когда Стоунз записали “I Wanna Be Your Man”. Была ли это просто рекламная шумиха для прессы, или вы были в курсе, что возможно, Битлз были неизбежными соперниками, и наоборот ?
- Это довольно странно, когда ты говоришь об этом сейчас, Битлз были очень искушёнными – успешными, богатыми. Казалось, что им на все накласть. Конечно, они были очень креативными, но как-то казалось, будто они все воспринимают как шутку, да так оно и было. Битлз были так нелепо популярны, это было глупо. Они обычно никогда не играли, они просто продолжали наваривать, это было безумно.
- Подтолкнуло ли это вас ?
- По правде говоря, я никогда на самом деле не хотел быть похожим на это, но было нечто в этом плане, что было неправильно. Это выглядело неискренне, и мы вроде как знали это. Но в то время это знал каждый.
- Так что же, хотели ли ты записывать “I Wanna Be Your Man” ?
- Хотел ли я ? Я просто хотел делать хиты, и мне было всё равно, какие они. Я знал, что мы просто не сможем продолжать, неопределенно, делая римейки старых ритм-энд-блюзовых хитов. Я понимал, что это неправильно, насколько дело казалось синглов.
Конечно, это можно сделать в альбомах, но нам был нужен новый материал для синглов. Мне довольно понравилась “I Wanna Be Your Man”, мы сыграли её довольно оригинально, со стил-гитарой, которую никто поблизости в то время не использовал на поп-синглах. Это было довольно нетривиально.
- Помимо записи песен Битлз, ты ладил с ними в социальном плане ?
- Ага, надо думать, хотя мы особо не «ладили» с ними очень часто, если ты меня правильно понимаешь. Битлз были такими умудрёнными опытом, что временами с ними было нелегко. Они возводили барьеры, неизвестно откуда возникавшие, когда к ним близко подбиралось слишком много людей. Они начали сильно зазнаваться. В Англии это произошло с ними очень быстро, они были просто молодыми парнями из провинции и не хотели, чтобы об этом знали все. Но в то время, казалось, что в каждом большом городе Англии было некое музыкальное соперничество.
Что очень забавно, я однажды заметил, когда ходил на концерт “Mott The Hoople”, что у них по-прежнему особый стиль. А разве они не из Мидленда, потому что они для меня звучат как группа из Бирмингема, и они играли на сцене совсем не вычурно, очень по-особому. Я вспоминаю, что когда Стоунз первый раз поехали в Ливерпуль, то ударники звучали абсолютно по-иному. Я не могу точно припомнить, как именно, но я точно знаю, что они играли на бас-барабане четыре четверти за один такт, в противоположность тому, как играли ударники на юге – более рваный рисунок.
У них явно был совершенно особый саунд, и как бы то ни было, это продолжается, и другой вещью были все эти подпевки. У нас не было никаких подпевок, мы были более в аспекте именно играть, довольно отвязно, но тем не менее, очень слаженно в нашей особой манере. Так что, когда мы поехали на гастроли, то мы сделали неясную попытку организовать подпевки, что было неким приколом. Как и сейчас у нас. Плохо и небрежно.
- Был ли сделан истэблишментом большой акцент на гипотетический имидж Стоунз — паршивцев?
- Это по-прежнему так, дорогой (смеётся). Особо нет различия.
- Было ли это случайно или преднамеренно, и насколько Эндрю Олдэм внёс вклад в поддержание этой образности?
- Это его работа. Для чего он был нужен, если не для раскрутки группы ? Это работа каждого гребанного менеджера, контролировать СМИ. Мы реально хотели стать звездами, вот почему я реально ни о чём не жалею.
- Ты когда-нибудь ловил себя на мысли, что всё пошло не тем путём ?
- О да, потому что они пошли совсем не тем путём около 1964-го, в начале 1965-го. Когда мы впервые прибыли в Америку, я подумал, что это реально «не то», что это не то, чего от нас ждут. У нас были эти периодические «кризы» в группе по поводу, как мы должны относиться к тому, что мы должны делать, и что мы не делали с особым расположением к тому, что мы сделали.
- Образ, который в то время появился в фанских журналах, кажется, изображал вас как предельных нарциссов ?
- Конечно, мы были такими, каждая гребанная группа – это нарциссы, нахрен, в этом все дело. Все они считают себя красавцами, даже те, у кого горбатый нос и выпученные глаза. Мы не считали, что в общем плане похожи на другие группы, но мы считали себя чертовски классными.
- Когда это стало общим местов для мировых судей, депутатов и других возвышенных в обществе публично оскорблять Стоунз, так дурно влияющих на подростков, какой была твоя реакция ?
- Мы считали, что это комично. Это была просто раскрутка, и мы даже и не пытались смириться с этим, это просто происходило снаружи. Когда у тебя есть решимость, то они делают всё это ради тебя, особенно в этой стране. Тебе ничего не нужно делать, СМИ схватит это и раздует до неузнаваемости. Едва они почуют запах «истории», то они «сделают» её или дадут цитату, и перевернут вверх ногами, чтобы она им подошла. Мне нет смысла говорить тебе. СМИ нужна история, а группам нужна раскрутка.
- Ты когда-нибудь пытался подражать кому-нибудь ?
- Нет, а кому в то время вообще можно было подражать ?
- Очень многих артистов заразил «синдром Джеймса Дина».
- Мне никогда не нравился Джеймс Дин. Я не уверен, что вообще смотрел какое-нибудь кино с ним. Возможно, видел «К востоку от рая», но бедный педик снял всего три. О да, я видел «Гиганта» как-то ночью по ТВ.
Да, допустим, что он был реально хорошим актёром, но я никогда не пытался подражать или ему, или другому персонажу. Видишь ли, я никогда реально не хотел стать актёром, как, например, Адам Фейт. Я всегда хотел быть звездой рок-н-ролла, и этого было достаточно.
- Подходили ли Стоунз когда-нибудь к состоянию распада в их ранней карьере ?
- Серьезно – нет.
- В какой-то период кажется, что СМИ нацелились на Брайана как на олицетворение визуального образа Стоунз, а потом быстро переключились обратно на тебя. Произвело ли это какие-нибудь внутренние трения ?
- Как я уже сказал, я никогда реально не хотел быть лидером, но как-то так я автоматически забрал все внимание. У меня были самые узнаваемые качества, и так далее, так далее, так далее, хотя я на самом деле не знал, или не заботился об этом. Брайан заботился, но меня это не волновало.
Это была вещь, которая доконала Брайана, потому что он отчаянно добивался внимания. Он хотел, чтобы его почитали, и любили, и всё такое… что и было со стороны многих людей, но ему этого было недостаточно.
- Брайан часто оказывался «третьим лишним» в треугольнике, что образовали вы с Китом. Не в состоянии одновременно ладить с вами обоими.
- Такого было очень много. Трое — это толпа, подростковая ситуация. Тем не менее, это было правдой. Кит был моим другом с самого начала, но он также дружил с Брайаном, что для группы было отлично. И всё-таки, были ужасные периоды, когда каждый был против Брайана, что было глупо, но, с другой стороны, Брайан в общении был очень тяжелым человеком, и он не содействовал.
- “Aftermath” был очень важным альбомом для Стоунз, не так ли ?
- Да, это был хороший альбом и первый, для которого мы написали все песни. Оглядываясь на него, тот альбом был не очень хорошо сыгран, но там было несколько очень хороших песен, вроде “Goin’ Home“, “Out Of Time” и “Lady Jane”. Он хорошо продавался, но я никогда не знал, насколько именно. Мне всегда было всё равно, сколько альбомов мы продали. Понимаешь, меня реально интересовало создание альбомов, и я не особо беспокоился по поводу авторских выплат. О, я получил много денег, но никогда авторские как таковые. Сейчас я не получаю авторские, я получаю аванс, пока определенная пластинка не продастся определенным тиражом, и тогда я получаю ещё немного. Это просто другой способ создавать её. Честно, мне всё равно, сколько их продаётся.
- Лично я по-прежнему получаю прилив эмоций от первого альбома Стоунз. А ты ?
- Он в итоге попал в «первую десятку» альбомов. Кажется, он неплохой, но с другой стороны, мы записали несколько исключительно плохих пластинок.
- Вроде, например ?
- Э-э-э…
- Около 65-66-го, казалось, будто всё, что вы делаете – это беспрерывные туры и запись хит-синглов и альбомов. Как у вас получилось сохранить общий темп и одновременно оставаться плодотворными и креативными ?
- Я не знаю. Записывая каждую пластинку, мы проводили в студии немного времени.
- Может быть, такими классными их сделала спонтанность ?
- Они все не были такими уж «сырыми». Первые – да, возможно, тут дело в том, что мы спервоначалу учились всему тому, как работать в студии.
- Соответствовала ли Америка вашим ожиданиям, когда вы прилетели туда в первый раз ?
- Я был в ступоре. Кажется, что всё было открыто всю ночь, и всё так радовало, и было много энергии. Также многое нас очень позабавило. Сначала мы совсем не пользовались успехом, но нам всё равно там нравилось. Понимаешь, мы знали, что просто обязаны «сделать это» в Америке.
Там мы гастролировали повсюду сами по себе, и кажется, что нас никто не знал. Гастроли, когда вы сами по себе, это в общем-то неплохо, но была эта полная апатия со стороны всех и каждого. Всё было очень неправильно.
Никто никогда не делал этого за один приезд… чтобы «завоевать» Америку, нужно время. Битлам потребовалось 2 года, чтобы прорваться сквозь Штаты.
- Ну, прибытие Битлз в аэропорт Кеннеди, наверное, было самой чётко спланированной пригласительной вечеринкой за когда-либо.
- Как ты называешь её – пирушка. Но с “Love Me Do” до “I Want to Hold Your Hand” прошло 2 года. Нам потребовалось 2 года, чтобы «сделать это» там.
- Каких групиз обычно привлекали Стоунз ?
- Самых страшных, ужасных с Севера, с длинными черными волосами, в пластиковых ботинках и плащах. Ух. Это всегда бывало жутко гнусно (смеётся). Слава Богу, теперь девушки стали симпатичнее, чем тогда.
Эй, а ты помнишь, когда девушки почти всегда носили эти начёсы ? Мне они не нравились. Я обычно предпочитал тип с прямыми черными волосами, которые были обычно обесцвечены. О Боже, они были такими гадкими. В Штатах девушки были довольно хороши. Гораздо младше и очень чистые. Не такие серые (смеётся), не такой уж мрак.
- Так или иначе, у тебя всегда кажется, была постоянная дама. Насколько тебе было важно иметь продолжительные отношения ?
- На самом деле, если ты музыкант, я считаю, что очень хорошо не быть ни с кем, а просто жить самому по себе. Домашний быт – это смерть.
Видишь ли, проблема с большей частью музыкантов – это что они очень «одомашненные». Музыкант проводит немного времени дома, он на гастролях ведёт кочевой образ жизни. Потом, когда он возвращается домой, то он обычно становится более «домашним».
Более того, ты получаешь удовольствие от обеих миров. Мне потребовались годы, чтобы начать покупать мебель – у меня по-прежнему почти ничего нет, а что есть, то разваливается на куски. Я терпеть не могу оставаться надолго в одном месте. Я не хочу сказать, что женщины – это не столь важно, наоборот. Я бы хотел, чтобы моя леди ездила со мной, но мне не нравится оставаться на одном месте таким образом, как скажем, “The Faces” или Дэвид Боуи, которые проводят ужасно много времени дома со своими старушками и семьями.
- Как ты адаптировался к роли отца ?
- Я всегда присматривал за детьми, и мне всегда было всё равно, мои они или чужие. Все зависит от ребенка.
- Какое образование ты намечаешь для твоей дочери Джейд ?
- Очень разнообразное. Я бы хотел, чтобы она пошла в обычную школу, чтобы там понять все стороны жизни. Мне особо не нравится здешнее образование.
- Ну, вся система, кажется, на грани разрушения ?
- (смеётся) Я не знаю, я не ходил в современную школу. Это было, когда я был там, и кажется, что особой разницы нет. То есть, в классе средней школы было 40 человек, и какого черта ты можешь научить 40 школьников одновременно ? Это невозможно. Гораздо лучше, когда в классе шестеро, вроде того, как было, когда я ходил в колледж в 16 лет, и вот почему я и получил сносное образование.
Как объективный факт, я заочно обучался по истории и французскому языку.
- В некотором роде импульс “Aftermath” был погашен выходом “Revolver” Битлз и “Blonde On Blonde” Дилана. С твоей стороны, это стоит рассматривать как причину ?
- Мне никогда особенно не нравился “Revolver”. Мне не нравятся Битлз. Я не говорю, что мне никогда не нравилось, что они делают, и я не говорю, что они не влияли на меня, потому что не испытывать их влияние невозможно. Мне не особо нравится “Revolver”, то есть, “Good Day Sunshine”, в ней ничего нет. Это фигня, хотя я предположу, что на альбоме были какие-то классные вещи. Теперь, “Blonde On Blonde”, был хорошим альбомом, мне он реально понравился.
- Кое-кто может распознать определенное влияние Дилана, особенно в поэтическом плане, на некотором материале Стоунз того периода.
- Но не забывай, что каждый работал в одно и то же время, в тех же странах, очень в большой степени в тех же условиях, так что неизбежно сталкиваешься с определенным сходством.
- Как материализовалась идея “Their Satanic Majesties Request” ?
- Знаешь, мы просто заколебались делать то, что мы делали и не хотели идти в студию и записывать ещё один грёбанный рок-н-ролльный альбом, так что мы просто пошли и сделали его. Мы заранее ничего не писали. Всё, с чего нам пришлось начать, это просто несколько риффов, и вот так это и пришло, что в свете обстоятельств было неудивительно.
- Мягко говоря, он звучит довольно «кислотно».
- Ну, именно это и происходило в то время.
- Какой эффект оказала кислота на твою личность ?
- (смеётся) Она полностью свела меня с ума. Нет, я шучу.
- Ты знаешь, что я имею в виду, кое-кто испытал «трип», как Эрик Бёрдон, и…
- И не вернулся. Мы вернулись в 1968-м. Она не подарила мне полное затмение мозгов или вообще что-либо подобное. Мне не стоило бы реально признаваться в этом, даже сейчас. Я принимал её перед тем, как её сделали незаконной… ну, а разве это не то, что обычно говорили люди ?
На самом деле, говоря о Бёрдоне, последний раз, когда я видел его, он все время вопил мне «Пиво и Кислота», что было очень своеобразно но потом, я сам был очень своеобразным в то время. Тем не менее, я довольно получил от неё удовольствие… Мне казалось, что это мило.
- Во времена тех арестов казалось, что истэблишмент пытался сотворить некий пример, и Стоунс были отличными козлами отпущения.
- Да, это правда. Но дело в том, что по ходу дела они разрушили Брайана, что не очень здорово. На самом деле, нельзя реально восстановить то, что происходило, но это было очень нелегко, и я помню это очень хорошо. Этого было достаточно, чтобы низложить кого угодно, и очень нелегкие времена для кого угодно, только если ты не преступник и знаешь, против чего ты восстаёшь.
- Что ты чувствовал по поводу твоего заключения в тюрьме «Льюис» ?
- Это было скверно. Скверно. Я не ощущал себя одиноким, когда был там, потому что я знал, что многие люди не согласны с тем, как с нами поступили, но, с другой стороны, мне казалось, что нас просто использовали. Теперь, когда ты делаешь подобное с некоторыми людьми, то это делает их сильными, и если ты делаешь это с другими, то это может быстро разрушить их, и это разрушило Брайана, что было очень грустно. Он просто не смог этого перенести.
- Для стороннего наблюдателя это казалось гонением. Как будто бы за каждым движением Брайана следили.
- Да, и он делал много неверных движений. Но Брайан не причинял никому вреда. За ним все время ходили вслед, но, с другой стороны, и за всеми нами. Это была систематическая кампания по харассменту.
- Как близко ты подошёл к тому, чтобы оказаться в тюрьме ?
- Думаю, достаточно близко, Брайан достаточно близко подошёл к полугодовому сроку, и друг действительно просидел полгода. Я думаю, что всегда верят, будто полиция типа была милой и отзывчивой, но теперь я знаю. Это реально открыло мне глаза и теперь я знаю точно, кто они такие.
Ты растешь и учишься. Если иметь в виду Брайана, то было не только «то», но могли быть и другие сопутствующие факторы, которые доконали его.
- Насколько большой вакуум в группе оставил Брайан ?
- Мы не играли, вот в чём дело, но мы записали много хорошего материала сами по себе, вчетвером. Брайан играл кое-где на “Beggars Banquet”, не везде. Скажем так – он был полезен. Я точно не знаю, во скольких треках он сыграл, но это был его альбом. Мы сделали “Let It Bleed” без него. Но ближе к концу Брайана поблизости не было. Нам не нравилось, что мы хотели снова играть на сцене, а Брайан был совсем не в том состоянии, чтобы играть. Он не мог играть. Он был слишком обдолбан внутри себя.
- Должно быть, это отразилось на моральном духе Стоунз ?
- Точно так, нам казалось, что у нас деревянная нога. Мы хотели выходить и играть, но Брайан не мог. Думаю, что он реально не особо хотел, и именно это реально меня бесило. У него не было никакого желания выйти на сцену и играть. Давай поговорим о чём-нибудь другом.
- Большая часть групп, которые начинали примерно в то же время, что и вы, либо вернулись в неизвестность, либо сейчас появляются в шоу «Рок-возрождения».
- Так это и не может продолжаться вечно. Меня злит то, что ко мне относятся как к «дедушке попа», почти как к Джеймсу Брауну относятся как к «дедушке соула», и ко мне действительно относятся подобным образом. Сейчас я всего на три года старше Дэвида Боуи. Или на два ?
Я не знаю, почему мы продолжаем. Мне кажется, что реально потому, что мы успешны, но это как бы подразумевает вопрос. Причина нашего успеха – это уже нечто другое.
- Люди вроде Литтл Ричарда и Чака Берри кажется, скатываются в забвение и просто повторяются.
- Хотя, они занимаются этим очень давно. Они уже делали это, когда мы начинали. Таким же был Джерри Ли Льюис. Хотя он – нечто другое, потому что мне реально нравятся некоторые его кантри-вещи.
- Пресли ?
- Мне он реально никогда не нравился. Пресли никто никогда не говорил, что делать, и это реально то, что ему нужно в большей степени, чем кому-либо ещё. Его проблема в том, что это всегда был денежный вопрос. И вот, Элвис по-прежнему фантастически успешен, почему ? Потому что он делает деньги, и он совершил «возвращение» из-за Тома Джонса или что угодно. По-любому, так мне рассказывали.
- Стоунз никогда не подрывали свою целостность.
- Надо думать, что да, хотя кое-кто может не согласиться. Но мы прошли через большие музыкальные периоды. То есть, когда мы впервые начали исполнять свои песни, то к нам приходили люди после концерта и реально поливали нас, они говорили, что это фигня. В основном потому, что все наши первые песни были балладами, знаешь, вещи вроде “Tell Me” и “As Tears Go By”. Задумайся о том, что “As Tears Go By” – этого едва можно было ожидать от группы рок-н-ролла и блюза. Но нужно понимать, что на нас повлияла вся поп-вещь, которая происходила вокруг нас, и вот мы прошли через всю ту целую поп-эру, которая типа “Aftermath” и более ранних вещей.
- Несколько неплохих вещей есть на “Between The Buttons”.
- Знаешь, мне никогда реально не нравился… Ну, назови хоть одну (умоляет), хоть одну вещь ?
- Хорошо, может, “Back Street Girl”?
- Это единственная стоящая вещь. Все остальное – более или менее фигня. О да, там есть еще одна хорошая, под названием “Connection”, которая более или менее – это Кит сам по себе. Да, она хороша, но в остальном это ужасный альбом. Вот тогда-то я и начал уходить от поп-вещей и оставлять их за бортом.
- Кто писал какие песни ?
- Ну, обычно я писал почти все слова в тот период. Это был мой вклад, хотя довольно часто Кит пописывал слова до “Between The Buttons”. А потом, очень скромным манером, я также начал писать мелодии. “Angie” – это некий отсыл к “Back Street Girl”, ”Lady Jane”, “You Better Move On” – балладам, которые мы поигрывали. Мы всегда это делали, и они всегда выходили. Если песня хороша на вполоборота, то у нас кое-как всегда получится продать.
Я не хочу, чтобы у меня всегда появлялся «рокер». Важно стараться и делать что-то иное, вот почему мы сделали “Angie”, допустим, что в некоторых местах она вышла не очень, но она действительно вышла во всем мире довольно неплохо.
- Ты был оконфужен основной той неприязнью, с которой был встречен “Satanic Majesties” ?
- Я не помню, что в то время читал рецензии, так как все время был в дурмане. На самом деле, я особо не замечаю критиков и рецензии, в отличии от многих групп. Слушай, это всего лишь точка зрения одного человека, и если он этим зарабатывает на жизнь, то в большинстве случаев он бездарь. Никто не может дать серьезную рецензию каждому отдельно взятому альбому, не за страх, а за совесть. Это невозможно.
- Но есть те, которые относятся к своей работе серьёзно.
- Но куча групп, особенно новых, реально принимают рецензии близко к сердцу и меняют свою музыку. Если появляются рецензенты в “NME” и “Rolling Stone”, и говорят: «Это куча говна», и им нужно вернуться к их стилю или что угодно, то возможно, группа так и поступит, и это может быть неверным решением для той группы.
- В твоем плане, есть люди, которые говорят, что они предпочитают Стоунз среднего периода.
- Ага, ну конечно, и я скажу, что если вслушаться в каждый альбом, то там всегда есть нечто, представляющее каждый из наших периодов. Мы не делаем этого специально, вроде говоря: «Давайте пойдём в студию и сделаем то, что мы обычно делали в 64-м», но в итоге выходит именно так. Альбом или сингл только представляет собой настроение, в котором ты находился, работая над его сочинением и записью.
Скажем, если ты безумно влюблен в одну тёлку, и у тебя тур по Америке, или скажем, тебе очень одиноко или что-то, и ты пишешь целую кучу песен для записи, то ты никогда не сможешь воссоздать то самое настроение, как только ты вернёшься в Лондон в середине зимы. У тебя не получится снова написать такие песни. Сочинение и исполнение песен — это настроение. Вроде того, как последний альбом, что мы сделали, был в общем плане записан в короткие концентрированные периоды. Две недели там, две недели здесь, и потом ещё две недели. И точно так же, все сочинения были сконцентрированы, так что у тебя есть ощущение одного особого периода времени. Три месяца спустя всё уже другое, и ты больше не напишешь тот же материал, что на “Goats Head Soup”. Я хочу сказать, что можно сочинять и исполнять на заказ.
- На Стоунз когда-нибудь влияло движение «Власть цветов» ?
- Это была куча говна. Нет ничего о любви, мире и цветах в “Jumpin’ Jack Flash”. Только подумай об этом, возможная причина, по которой Стоунз продолжают, это потому что мы всегда были достаточно в курсе того, что происходит, чтобы испытывать влияния, но не настолько, чтобы раболепно следовать трендам.
- Ты регулярно проверяешь состояние «соревнования» ?
- Очень трудно узнать, в чём состоит соревнование. Я помню, когда “The Bachelors” были самым продаваемым по пластинкам в Англии – я никогда даже и не пытался ознакомиться с ними. Я помню “The Monkees” (смеётся)… “The Dave Clark Five” (смеётся). Я люблю ходить посмотреть на группы и проверять, что они делают. И иногда мне нравится ходить смотреть на людей, чью музыку я, возможно, не люблю, но чьё отношение мне доставляет.
- Видишь ли ты кого-нибудь из появляющихся, равного Роллинг Стоунз ?
- Есть куча групп, у которых определенно есть отношение, и куча групп, которые просто как бы перспективные, наверное, более перспективные. Понимаешь, мне несколько трудно добраться. Access. Я думаю, что во многом это из-за публики… это публика делает яркое шоу. Я пошёл посмотреть на “Mott The Hoople” в “Hammersmith”, и это было довольно неплохо. В плане исполнения, они были не самой великой группой в мире, по правде говоря, но они были замечательны и они сплотили публику воедино. Я думаю, что в том, что они делают, “Slade” хороши. Сначала они мне реально нравились, хотя сейчас я немного заскучал от их синглов, и голос стал очень скрипучим. Они перспективная группа, но в них нет разнообразия (смеётся).
- Какова твоя реакция на группы вроде “The New York Dolls”, которые не делают секрет из того, что копируют Стоунз ?
- Я считаю, что они не очень хороши. Это неплохо, если ты хочешь хорошо посмеяться, но они очень уж ведут себя, как педики, и глупы. То есть, один из них милый в смысле «забавный», но они не очень сильные исполнители, и тот чувак не умеет петь. Это то, что надо, если хочется посмеяться, и я даже знаю, что они, бля, возможно самая значительная вещь, что появилась в 1974-м, но с другой стороны, мне всё равно.
- Куча новых групп стали меркантильными до того, что деньги стали для них важнее наслаждения от исполнения.
- Мне кажется, это хороший посыл. Ты должен хотеть выйти и «сделать это» с хорошей пластинкой. Сейчас это гораздо сложнее, чем когда-либо. Каждый видел всё, что угодно – подожди, возможно это как бы неправда, потому что очень юные детки не видели ничего, так что ты реально начинаешь всё сначала. И вот почему тут Донни Осмонд.
- И Дэвид Боуи ?
- Ага. Боуи – но у Боуи есть что предложить, которое типа трендовое… здесь… ну… интересно, сколько Боуи продержится… мне реально не надо бы обсуждать его, потому что я знаю его очень хорошо, и я знаю все его страхи и кошмары.
- У тебя есть страхи ?
- Нет, я всегда слишком занят.
- Как у тебя получается сохранять хладнокровие ?
- У тебя либо есть это, либо нет. То есть, жизнь ужасна, и каждому приходится действовать безрассудно какое-то время, или другое. Нельзя всё время оставаться совершенно стабильным. Просто быть на сцене или записываться – это прекрасная возможность для выпуска твоих неврозов или перетапливать энергию в песни, или просто кричать и продолжать дальше, пока ты там, на сцене. Некоторые люди невротики, а некоторые нет, и кто-то может видеть за вещами, в то время как других они поглощают. Нас всех поглощают они – поглощают все эти игры.
То есть, почему люди хотят быть популярными ? Люди соперничают в соревновании: чарты, похожие на крысиные бега, с полностью выпущенными когтями. Соревнование в обожании, уважении, физическом и интеллектуальным. Это очень нелепый вариант продолжать дальше. Как только ты останавливаешься, то думаешь: «Господи, что я делаю ?» Это нормально, когда тебе 17, ты не знаешь всего этого, ты просто делаешь это. Ты хочешь быть популярным у всех девушек на пляже, но немного погодя ты начинаешь думать: «Почем все эти люди делают это ?» Деньги ! Деньги — некое здравомыслие по сравнению со всем остальным, чего ты хочешь. Если ты хочешь денег, то по крайней мере есть вещи, которые можно сделать с их помощью. Но многие люди желают именно преклонения.
- Когда ты добился успеха, был ли ты горд или разочарован ?
- Я был горд, но поражён цинизмом, потому что нельзя не смеяться над тем, как забавно порой ведут себя люди. В то время как до этого ты был довольно обычным, а теперь – нет: к тебя неожиданно относятся по-другому. Всё дело в том, что ты просто не знаешь, как люди начнут относиться к тебе, пока ты не достиг того уровня, которого ты, как считаешь сам, ты хотел добиться.
Когда ты достигаешь его, то возможно, тебе он не понравится, что объясняет тот манер, каким ведут себя большинство людей. Они очень активно добиваются успеха, и когда наконец достигают его, то им он не нравится, или они не могут с ним совладать, и таких людей сотни. Я не имею в виду явных «рок-жертв», как некоторые из вас называют их в музыкальных газетах. Просто люди, которых вы знаете, которые не могут совладать с успехом или разваливаются на куски, когда теряют его.
- Сделал ли бы ты всё это снова ?
- Нет, конечно, нет. Скажем, не после того, как ты это уже сделал однажды (смеётся). Очевидно, этого более чем достаточно ? Я бы не против сделать что-нибудь другое, но нас учили с самого раннего возраста, что неудача – это самая плохая вещь, что может случиться с человеком. Скажем, в школе тот, кто может дать самый быстрый ответ – это любимый домашний питомец учителя. Они отрываются на ребенке, который немного нерасторопен, и требуют. Почему ты не знаешь ответа? Весь класс знает, а один ребенок – нет, Господи, он создан для того, чтобы чувствовать себя ущербным.
Это не команда, это более испытание Божьим судом. Так, что будем ли мы солдатами или рок-н-ролльными певцами, мы должны быть лучшими – мы не должны падать, и каждый должен быть раздавлен под ногами, и тебе придётся давить других ногами. Почему ? Потому что кому-то нужно выигрывать, а кому-то – проигрывать, и это вовсе не то, чем является музыка. Иначе не пройдет. Индустрия и общество, СМИ и все остальные поощряют состязание в каждой области. Особенно в поп-музыке, или любой области развлечения. Ты просто создан для того, чтобы тебя унижали. Футболист создан для того, чтобы его унижали, и тоже самое с музыкантом, манипулируемым СМИ и людьми, которые их контролируют.
- Следуя твоему довольно убедительному появлению в «Перформансе», почему ты не развиваешь эту грань твоей карьеры ?
- Знаешь, как фильм «Перформанс» не был реально успешен, и таким образом, я не был успешен в нём. В определенном роде он был успешен, но среди киношников, т.е. индустрии, он имел очень странный эффект, которого реально никто не добивался, по крайней мере я. То есть, мне он показался довольно обычным фильмом.
- Был ли ты доволен своим собственным отображением ?
- Да, я подумал, что тут всё в порядке, имея в виду, что это была моя первая попытка.
- Сколько в ней было от тебя и сколько – от режиссера ?
- От меня там не было ничего. Это был командный проект режиссера и меня. Он предлагает, что тебе нужно делать, и ты либо делаешь, либо нет. Я не изображал себя (смеётся), а это было точно тем, что думали люди обо мне, но в этом проблема актера – заставлять людей верить в то, кем ты являешься.
- В паре с темой “Jumpin’ Jack Flash” ты реально приобретал эту почти «сатанинскую» ауру, не так ли ?
- Да, в этом-то и вся соль. Игра, оккультное. Кое-кто по-прежнему этим занимается. Понимаешь, я интересуюсь оккультным, но всё это было реально глуповато. Тем не менее, это невероятно, какой эффект я оказал на кое-кого этим фильмом, и я не имею в виду публику. Люди в киноиндустрии реально подумали, что я вот такой, а они посмотрели сотни фильмов с сотнями актеров, которые были совсем не теми, кого они изображали. Люди играющие роли солдатов или офицеров, но которые никогда не служили в армии. Люди, играющие высший свет тогда, когда на самом деле они из самых низов. Когда я согласился и сыграл в том фильме, то они подумали: «Боже, нам не следует никогда снимать такого парня, он… он же нарко-сатанист». Бля, они поверили в это до мелочей, из-за чего мне очень смешно! Чёрт, невероятно! Честное слово, это очень нелегко, играть подобную роль в гребанные 6 часов утра.
- Если бы была возможность, хотел ли бы ты pursue выбрать кинокарьеру ?
- Да, я бы не прочь сниматься в фильмах, но я не хочу сниматься в тех фильмах, которых ждут от меня люди, то есть всегда роли рок-певцов. Каждый год снимаются лишь немного хороших фильмов, три или четыре, возможно, пять на английском языке. И большая часть ролей в этих нескольких хороших фильмах всегда играют одни и те же люди. Если ты подумаешь о женщинах – Мие Фарроу, Фэй Донауэй – то их можно смело исключить. А мужчины – Пол Ньюмен, Клинт Иствуд, Роберт Редфорд – всегда получают одни и те же роли, и вот так ты знаешь, что у тебя просто нет шансов.
- Ты прошел через большой объём неприятностей, когда создавал собственный рекорд-лейбл, и несмотря на это, ты по-прежнему встречаешь сильное противодействие, когда пытаешься издать песню “Starfucker” на обложке “Goats Head Soup”. Как же так ?
- Он был задержан на два месяца, потому что у них все эти неприятности в Америке с теми анти-порнографическими законами, и “Atlantic” невероятно встревожен.
- Это очень странно, когда ты принимаешь во внимание, что в Америке ты можешь пойти в эти большие магазины пластинок и купить альбом с жёсткой порнографией ?
- Правильно. Билли Престона заставили изменить название песни, изначально названной “All Spaced Out” («В прострации»), которая была всего лишь инструменталом. Но с “Goats Head Soup”, они хотели целиком убрать “Starfucker”. Они полностью ужаснулись и кричали, что на нас подадут в суд, и все остальные также ужаснулись, и я сказал, что если на меня подадут в суд, то мне всё равно. То есть, я боролся, и боролся, и боролся… я этого не выношу… этот законченный «я». Я сказал: «Это наш гребанный лейбл». На самом деле, оно того не стоит. Нет, оно н стоит энергии, что я потратил на неё, и времени, проблемы и давление, что люди пытаются оказать на меня.
- Знаешь ли ты, кто твои друзья ?
- Да, конечно – но мне нравится заводить новых друзей. Я не один из тех, кто просто застревает на людях, которых я знаю 10 лет.
- Должно быть, есть люди, которые пытаются подружиться с тобой из-за того, кто ты есть, в противоположность тому, какой ты парень.
- Ага, но я считаю, что я могу отсеять таковых довольно быстро. Я знаю людей, которым я нравлюсь.
- Возвращаясь к группе, я подумал, что концерты на «Уэмбли» были одними из лучших шоу Стоунз, что я когда-либо видел. Как жалко, что ты не можешь сесть впереди перед собой и посмотреть группу ?
- Ну, я ходил в первые ряды в “Hammersmith”, чтобы увидеть “Mott The Hoople”. Я хочу сказать, я был в публике некоторое время, пока Дэвид Боуи не начал таскать за волосы какую-то девчонку, после чего нам пришлось уйти.
- И напоследок, что ты думаешь по поводу рок-н-ролльных жён ?
- Ааааа… я их ненавижу. Всех их, за исключением тех, которые талантливы, а их лишь несколько. К счастью, поблизости из них лишь парочка, но по правде, я не знаю, как у них хватает совести продолжать на фоне их потрясающей несостоятельности (смеется).
Хочешь послушать несколько новых плёнок, что мы записали в Мюнхене ?