Мик, с тобой всё ОК ?

Журнал PlayGirl, 1982

Эксклюзивное интервью. Автор: Дункан Фаллоуэлл.

Париж и солнце, но свет не проходит слишком далеко в неформальные, вместительные внутренности “The Hotel Warwick”, анонимного и очень эффектного современного отеля прямо за Елисейскими полями. Атмосфера одновременно теплая и прохладная – что является достопримечательностью Франции. Алан Эдвардс, пресс-агент “The Rolling Stones”, проводит большую часть своего времени в лифте, потому что Мик Джаггер занимает большой номер на самом верху, а люди, которые ходят увидеть его, собираются внизу, ожидая в баре, поедая бесконечные тарелки с крохотными чесночными бисквитами, черными оливками и маринованными огурчиками, выпивая бесконечное пиво  и виски с содой, в то время как стрелки часов медленно идут вокруг циферблата, а бармены сменяют один другого.

В самое то время, как лифт беззвучно двигается в направлении к небу, в направлении к Джаггеру, из облаков ожидания сам собой возникает фундаментальный вопрос: «На что это похоже — быть видавшим виды человеком, когда ты более успешен, чем когда-либо?»

Какой же он старый актеришка! «Мик чудесен в интервью», — воркует пресс-агент. «Он дает им то, что они хотят – немного секса для “Mirror”, кусочек интеллекта для “Sunday Times”…»  По этому случаю, едва обнаруживая себя рядом с кем-либо, инакомысляще настроенным, Джаггер начинает перестраховываться. Вступают в действие старые друзья; и так проходят  полтора часа за выпивкой и газировкой на балконе среди остатков его недавнего завтрака. Никто не жалуется – “The Sunday Times” получила  40 минут.

Первое, что я говорю ему: «О, у тебя что-то прилипло к переднему зубу!», при этом думая, что, наверное, он не в курсе. Он одарил меня измученным боковым взглядом и сказал: «Это мой бриллиант…» Предположительно, это — тоже мировая знаменитость, этот камень у него в зубе. Это единственное ювелирное украшение, что есть на нем. Впрочем, ему они не нужны; все это затеняется его улыбкой, которая  предостаточно завораживает в том случае, когда он не забывает «включать» её.

Интервью не принимает ни один из предопределенных оборотов. Оно виляет вокруг и затрагивает несколько «замкнутых пространств» (если вы прислушаетесь, то услышите некий шум, который оно создает – что-то вроде осторожного шлепка помидора об стены палаты, обитой войлоком). Вопросы часто сознательно прерывисты, и кажется, что о некоторых из них Джаггера ранее ни  разу не спрашивали – и если есть хоть одна вещь, которую сонный старый игуанодон не может терпеть,  это — неожиданности.

- Тебе не надоело общаться с прессой?

- Мне приходится всегда помнить, в какой стране я говорю, потому что, понимаешь, ты едешь в Японию, Испанию, Англию, Америку, и все они различаются в том, что они хотят узнать. Немцы любят говорить о политике. Испанцы просто хотят говорить о футболе, и когда я сказал испанцу, что я не знаю, как играть в футбол, что является ложью, это запороло все его интервью, бедный парень. Но я не хочу говорить о футболе полчаса – черт, ебать! А американцы очень прозрачно хотят знать о музыке. Англичане, ну… Они ходят вокруг да около, а потом доходит до секса, что является реально тем, о чем они хотят говорить. Но они сначала ходят по кругу, потому что если они прямо начнут об этом, знаешь, они думают, что я могу… так что я говорю: «Давайте о сексе, и закруглимся с этим интервью».

- Хорошо, тогда у меня секс-вопрос. Как ты обнаружил жизненные факты?

- Боже! Это – внезапный вопрос. Дай подумать. Ага, мне сказали друзья, дети из школы. Потом я начал мастурбировать, а потом я начал ебаться, и потом…!!!

- Какое твое самое раннее детское воспоминание ?

- Звуки орудийного огня на Дартфорд-Хит по немецким самолетам.

- Ты конфликтовал со своим отцом, когда был подростком ?

- Ага. Ну, он был довольно ужасным, он был таким дисциплинарным. Он был школьным учителем, как и теперь. Я хочу сказать, что они не славились своим либертарианством. Я хотел стать музыкантом – это было так очевидно, понимаешь – а он не хотел этого.  Теперь у меня очень хорошие отношения с моими родителями.

- Когда твой отец изменил свое мнение о тебе?

- Когда я начал зарабатывать много денег, дорогой. Типично. «О, я вижу, я вижу, почему же ты не говорил мне, что ты можешь зарабатывать много денег?!»

- Где теперь твой дом? По крайней мере, где твоя база?

- У меня реально нет её. Я имею в виду, у меня есть парочка. Квартира в Нью-Йорке и дом во Франции, который я купил, но где еще не жил, потому что с тех пор, как я его приобрел, я все время работал.

- У тебя по-прежнему есть местечко в Лондоне?

- Ага, местечко на Чейни-Уок. Хотя я сдаю его – в данный момент там обновляют интерьер.

- Тебе нравится английская деревня?

- Ага, там так красиво.

- Но ты продал свой дом в английской деревне.

- Ага, я продал его. Он был очень большой, понимаешь, тот дом в Ньюбери; он был нелепым. На деньги от него я купил свой дом во Франции.

- Шато в Луаре?

- Маленький, ага. Достаточно маленький для меня, чтобы за ним можно было присматривать.

- Ты когда-либо чувствуешь себя оторванным от корней?

- Нет, в общем нет. Множество людей проводят свое время между двумя местами. Мы много записываемся в Париже – здесь мы записали три последних альбома. Мне очень нравится Париж. Мне нравится проводить три месяца в году в Лондоне, а потом в Нью-Йорке, и вот так.

- Ты когда-нибудь вернешься на ПМЖ в Англию ?

- Ну, может быть. Я хочу сказать, и Чарли, и Билл оба вернулись на ПМЖ в Англию. Единственная вещь –  ты немного протухаешь. Типа, мне реально не особо нравится здешняя погода зимой.

- Какой город, как ты считаешь, сейчас  вселяет  радость больше всего ?

- На данный момент – Нью-Йорк.  Города живут по циклам, понимаешь, что я имею в виду?  Типа, Париж был когда-то гей-центром… ты понимаешь, что я имею в виду. Потом неожиданно Лондон стал кайфующим городом. Когда я только начал жить в районе Нью-Йорка, он был типа самым бедным. Ты мог купить поместье за полмиллиона долларов, но сейчас – уже всё.

- Ты можешь показываться здесь на публике? Джон Леннон всегда говорил, что он любит Нью-Йорк, потому что люди здесь здороваются, и все такое.

- Я показываюсь везде. Я хочу сказать, нет такого города, где меня бы доставали. Меня достают только во время гастролей.

- Куда ты ходишь, когда ты в Париже?

- Есть несколько реально хороших ночных клубов. Я хочу сказать, они открыты до 7-ми или 7.30 утра, и когда они закрываются, то открывается другой. Всегда можно продолжить. Когда мы записываемся здесь, если мы заканчиваем в 5 утра, то я могу пойти и покушать, а потом я могу пойти в ночной клуб, если захочу. Также в Париже много забавных секс-клубов, хотя я никогда не посещал их на самом деле. Я не ханжа или что-то, но они имеют обычай  закрываться очень быстро – гангстеризм и штуки.

- С этой точки зрения Лондон не особо приносит удовлетворение.

- Лондон был очень милым, когда были узаконены бордели. Но одна из вещей по поводу Лондона, что более мило, чем Нью-Йорк, это – то, что он более симпатичный. Когда ты гуляешь вдоль Челси или где-то, это мило, понимаешь, это симпатично; в то время как гулять по Гринвич-Виллидж …! На данный момент я не знаю Лондон так хорошо. Я просто провожу месяц в Англии, но я жил в деревне и ездил в Лондон только дважды.

- Ты водишь машину?

- Да.

- Какой тип машин у тебя есть?

- Куча! Куча машин. Я никогда не продаю их, вот в чем проблема со мной. Я очень сентиментален.

-  У тебя есть любимая?

- Моя любимая – это моя старая «Феррари», моя старая Феррари ’72 . Хороший старый драндулет.  Я купил её во время первого бензинового дефицита в 1975, когда ни один из франтиков (представителей т. наз. «верхнего среднего класса») не мог позволить себе бензин. Мне также нравится моя старая “Bentley”. Но они все на стоянке в Лондоне. Я никогда не водил их.

- Кроме музыкальной тусы, к каким людям ты тяготеешь?

- Я дружу с писателями, понимаешь, и киношниками. У меня есть несколько друзей, которые просто… безработные, некоторые из них – именно такие, но я не имею друзей только из шоу-бизнеса.

- Кое-кому может показаться, что тебе нравятся заметные люди, вроде Энди Уорхола.

- Ага, Энди – мой друг.

- Должно быть, ты видишь себя просто купающимся в огромном аквариуме со знаменитостями.

- Нет, реально нет. Я очень много времени провожу один, когда мы не гастролируем. Я не хожу в ночные клубы и дискотеки и штуки. Только разве если «склеить» девчонок! Но я люблю ходить-смотреть на группы. Если здесь играет группа, то хожу на неё.

- Стараешься ли ты забыть о Мике Джаггере, большой звезде?

- Ага. Реально, я думаю, что в противном случае я бы «слетел с катушек». Что является одной из причин наших не слишком частых туров. Группы, которые ездят в тур все время, просто -

– Принимаешь ли ты наркотики, как в старину?

- Думаю, что это подзавяло. Ага, кажется, что никто особо не заинтересован.

- Так какая же у тебя диета? Ты ценитель здоровой пищи?

- Нет! Я ненавижу здоровую пищу. Я жру как  бешеный, но я не ем вредную еду. Мне не нравится вредная еда; если бы нравилась, то, наверное, я бы ел её.

- Но ты же лёгкий – какой у тебя вес?

-  60,7 кг. И я реально ем. Мне советуют, в основном, футболисты и атлеты: если ты делаешь много физических штук, то ты должен есть много углеводов, и они дадут тебе больше энергии. Нужно есть много пасты. Так что за 3 часа перед тем, как я выхожу, я ем огромную тарелку пасты, понимаешь, и она дает мне все углеводы, которые мне нужны.

- Каковы опасности успеха?

- Стать самовлюбленным.  Злоупотреблять этим. Перегружать свое тело всем на свете. Думать, что ты лучше других, когда ты знаешь, что это не так.

- Так какое твое самое большое фиаско ?

- Умм –

- Или ты успешен во всем?

-  Высокомерничать с людьми, не подумав.

- Вне всякого сомнения, потому что тебе приходиться делать столько всего.

- Ага. Иногда я просто не думаю. Когда я общаюсь с высокомерием,  мне надо бы подумать: «Эй, я высокомерничаю», но я просто забываю, потому что у меня столько дел. Это – моя уважительная причина.

- У тебя есть любимая актриса ?

- Да, смею предположить, что есть, если я подумаю об этом. Мне нравится Фэй Данэуэй ( род. в 1941, американская актриса, звезда сериала «Бонни и Клайд», обладательница «Оскара», первым мужем её был Питер Вулф из группы “J.Geils Band”, открывавшей шоу “The Rolling Stones” в туре 1981; ныне проживает в беднейшем районе Лос-Анджелеса и почти не показывается на людях, по слухам, стыдясь  своего лица, изуродованного пластическими операциями). Мне кажется, что она прилично расширила  свои роли.

- Расширила роли?

- Ага. Из новеньких – Настасья Кински ( род. в 1961, немецкая актриса, дочь актера Клауса Кински, который назвал её в честь героинь романа Ф.М. Достоевского «Идиот» — Настасья Аглая; в 15 лет начала встречаться с культовым режиссером Романом Полански; в своих первых ролях, до конца 70-х, регулярно появлялась на экране обнаженной, несмотря на юный возраст. Снималась в экранизации повести Тургенева «Вешние воды», а также фильме по роману Достоевского «Униженные и оскорбленные», поставленного Андреем Эшпаем), может быть.

- Кто самая харизматичная личность, которую ты когда-либо встречал ?

- Ммм… Это трудный вопрос. Может показаться, что я хвастаюсь своими связями. Я не знаю. Видишь ли, политики – это те, кто обычно в большой степени производят впечатление на  людей, знаешь. Ммм. Я не могу определиться. Нет никого, кто был бы из ряда вон.

- Кто самые мерзкие люди, которых ты когда-либо встречал ?

- Журналисты !

- О!… Но разве ты никогда не читал о себе чего-нибудь, что, по твоему мнению, попало бы в точку?

- О да, конечно.  Наибольшая часть того, что мне нравится из написанного обо мне – это весело. Иногда они могут быть жестокими и при этом попасть в точку.

- Что по поводу книг, опубликованных о «Роллингах»?

- Все они немного подленькие – их никогда не писали те, кто нас знает.

- Думал ли ты о том, чтобы «дать добро» одному из них, дать  тотальный доступ к Мику Джаггеру?

- Нет, если  я хочу сделать это, то я сделаю это сам. Я напишу свою собственную книгу. Но я не знаю, хотелось ли бы мне, чтобы это была автобиография, реально. Мне бы хотелось, чтобы это было нечто другое. Я хочу сказать, это будет автобиографично, естественно, но в ином роде.

- Был ли у тебя какой-либо опыт с психиатрами?

- Только в социальном плане. Я не знаю хорошо ни одного психиатра.

- Ты никогда не думал: «О, я пойду и подвергнусь психоанализу»?

- Нет, я никогда не делал этого. Должно быть, я  — единственный человек в моем строении в Нью-Йорке, который не  ходил ни к одному из них.

- Ты много мечтаешь?

- Средне.

- Ты много страдаешь от депрессии?

-  Пожалуй — нет.

-  Естественно, у тебя бывают свои падения…

- О, да.

- Ты когда-нибудь раздумывал о самоубийстве?

- Нет.

- Много ли ты путешествуешь ради удовольствия ?

- Ага, я много путешествую. Но последнее место, куда я поехал в путешествие, звучит достаточно скучно – типа Карибы или где-то. Я ходил в Гималаи и гарцевал на пони. Но я всегда в той или иной степени работаю. Это везение, типа как быть писателем. Я хочу сказать, что где бы ты ни был,  у тебя могут возникать идеи и ты можешь начать писать песню.

- Кто-нибудь узнавал тебя в Гималаях?

- Ммм… там не очень много людей! Нелепый австралийский хиппи – вот этот попадается, к сожалению. Они говорят: «Прифет, Мик!» Типа,  ты заходишь за угол после того,  как целыми днями видел только нескольких цыган, и тут сидит австралийский хиппи, который купит трубку и говорит: «Прифет, Мик!»

- Как ты обычно пишешь песни?

- Что я делаю – я беру свою гитару, и песни просто выходят. Прямо сейчас я не пишу много. Просто делаю заметки в своих стиховых блокнотах. Опыты, которые могут быть полезны.

- Что по поводу фильмов?

- Ну, ага. Я заинтересован в съемках кино. Я продюсирую фильм-концерт – фильм-концерт “Stones”, это не самая оригинальная вещь, его режиссер – Хэл Эшби. Знаешь, “Being There”, “Coming Home”, “The Last Detail”? Как бы то ни было, в последнем американском туре он снял пару концертов, и мы закончили  редактировать их. Также мы купили эту книгу Гора Видала (1925- 2012, американский писатель, эссеист и полит-комментатор, прославившийся «противоречивыми» темами в своих трудах: в частности, выдвинул идею о том, что мужчины и женщины от природы бисексуальны, и потому пренебрегал терминами «гомо» и «гетеросексуал», а также осуждал христианский монотеизм)   под названием “Kalki” (фантастический роман о конце света, номинированный на премию ”Nebula” в категории «Лучший роман 1978-го»). Гор написал под нее сценарий, который неплох. После того, как мы завершим фильм-концерт, Хэл и я собираемся попробовать снять “Kalki”, хотя это немного накладно, к сожалению.

- Тебе 39 – на полпути к смерти. Что было самым близким к смерти за всю твою жизнь?

- Я не знаю. Я не думаю, что я когда-либо реально подходил к ней близко.

- Правда ли то, что ты всегда носишь с собой пушку, когда ты в турне?

- О, это была просто строчка, которую я подкинул девчонке-журналистке – ей нужно было что-то поиметь!

- Не боишься ли ты кого-нибудь, кто мог бы неожиданно выстрелить в тебя?

- Ну, ты не можешь, я хочу сказать, нет, я не живу в страхе по поводу этого, нет.  Если кто-то реально хочет поймать тебя, то они поймают тебя. Но, я хочу сказать, я возил оружие в туры по Америке, понимаешь… тебе они могут понадобиться однажды.

- Если бы я приехал на лифте, не запланировав встречу, и постучал в дверь, ты бы открыл?

- Нет.

- Кто-нибудь другой открыл бы?

- Это зависит от него, но я бы не открыл дверь. И если бы ты попытался проникнуть через дверь, тогда я застрелил бы тебя своим несуществующим пистолетом.

- Какой была последняя книга, что ты читал ?

- Ну, я перечитываю «Исповедь англичанина, употребляющего опиум» Де Квинси (1785-1859, британский писатель и поэт), и немного Олдоса Хаксли (1894-1963, британский писатель и философ,  в 1953 принявший участие в эксперименте-исследовании действия мескалина на человеческое сознание; автор термина «психоделик» и эссе «Двери восприятия», давшего название легендарной группе “The Doors”) . Также, мне нравится читать биографии, особенно когда я на гастролях, потому что я могу взять их и уложить в чемодан.

- Получаешь ли ты удовольствие от сплетен?

- Смею предположить, что да. Я немного старая дева. И я обожаю глядеть, как девчонки общаются в ванной.

- Где ты покупаешь свою одежду? ( Джаггер одет в красную игровую футболку с треугольным вырезом, отороченную длинными белыми рукавами, брюки из грубого хлопка робин-гудовского зеленого цвета с большими  боксерскими карманами по всей длине ног, пурпурные носки и черно-серые кроссовки.  Все это скорее скрывает, чем подчеркивает его тонкое тело,  и тяжелая и неудобоваримая цветовая схема  визуально убавляет энергичность его комплекции до необязательной степени).

- Везде.

- В данный момент ты очень спортивен.

- В этом году это – вещь! Думаю, этот топ из футбольного клуба Абердина. Они отдали его мне. И эти брюки – это из тех вещей, что носят юные мальчики-геи в Лондоне. Я сам перекрасил их в зеленый цвет.

- Хорошо известно, что ты любишь крокет.  Тебе бы хотелось стать крокетным игроком?

- Тут для меня недостаточно денег.

- Хотя более долгая жизнь.

- Чем в рок-н-ролле? Да ладно. Почти то  же самое, и ты можешь продолжать. Мне не нужно открывать спортивный магазин, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Мне бы хотелось стать танцором, я думаю, если бы у меня была еще одна карьера в шоу-бизнесе — или может быть, актером.

- Что по поводу актерства?

- Мне бы жутко хотелось  больше заняться актерством, но я реально не получаю очень хорошие роли. Это реально напрягает, потому что вокруг  полно актеров лучше, чем я, и много охуительно хороших актеров сидят без работы. Я хочу сказать, Дастин Хоффман не работал 3 года потому, что не мог найти ничего, что было бы стоящим. Дастин гребанный Хоффман!

- Ммм, у тебя есть какие-нибудь фобии?

- Ничего не приходит на ум. А у тебя?

- Да, летучие мыши в закрытом пространстве.

- Хмм, я никогда не бывал в закрытом пространстве с летучими мышами. Я уверен, что мне бы это особо не понравилось. Фобия – это нечто, что реально является необъяснимым страхом, не так ли?

- Да, это – нечто, что ты должен быть в состоянии держать под контролем, но не можешь. У Дэвида Боуи есть фобия по поводу самолетов.

- О да, у него она есть. Но на самом деле он летает от случая к случаю.

- Чему ты завидуешь в других людях?

- Ну, я не думаю, что «зависть» — это очень милое слово. Я хочу сказать, что кое-кто не должен завидовать ничему и никому – это ответ на вопрос.

- Самое дорогое, чем ты обладаешь?

- Мое здоровье.

- Ты прибегаешь к услугам косметолога?

- Разве это заметно?

- Хмм – однажды кто-то сказал, что ты провел много времени, работая над цветом своего лица.

- Наверное, ты имеешь в виду Брайана Ферри (ведущего певца “Roxy Music”).

- Интересует ли тебя будущее?

- Ага, о да. Еще с тех пор, как я был ребенком, я был очарован научной фантастикой – абсолютно свихнулся на ней. Я прочел каждую книгу в школьной библиотеке, каждую книгу в публичной библиотеке, каждую книгу, до которой у меня доходили руки. В то время, в начале 50-х, даже выдающиеся научные деятели говорили, что мы никогда не достигнем Луны, вообще. Теперь я надеюсь, что проживу достаточно долго для того, чтобы отправиться  для кругового полета в космическом челноке или что бы то ни было; не то, чтобы это было самым радостным  –

- Что ты думаешь о новой технологии микрочипов?

-  Ага.

- Что?

- Ага. Я хочу сказать, обычные люди, вроде тебя и меня, в общем-то  довольно туповаты. У меня есть мой компьютер и все это, но он делает недостаточно много полезного для меня, потому что я делаю недостаточно много для него. Я все время говорю про себя, что когда у меня будет новое пространство – то есть я сейчас перебираюсь в Нью-Йорк – то я заставлю свой компьютер работать, потому что мои друзья делают свою работу. Я хочу сказать, кое-какие штуки мне не нужны. Мне не нужны все эти вещи для фондовой биржи. Но кое-какие штуки  мне по правде нравятся; мне нравится спутниковая связь. Мне  было бы неплохо иметь возможность настроиться на 180 ТВ-программ среди Карибского моря за очень скромную цену.

- Ты любишь лодочные прогулки?

- Ага, обожаю их. Я хожу каждый год.

- У тебя есть яхта?

- Нет, это самое худшее, что можно сделать. Это способ потерять все свои деньги.

- Дорогие ли они?

- Жутко. Они гораздо более дорогие, чем личный самолет.

- Я знаю, что это – первая вещь, которую предпринимают, когда для кое-кого наступают трудные времена.

- Можно арендовать самую красивую яхту за $5 000 в неделю. Двух недель  вполне достаточно, так что это $10 000, и типа они стоят $2 или  $3 миллиона! Нет, спасибо. А потом тебе нужно собрать команду, гребанного капитана, бла-бла.

- Что случиться, если однажды наступит день, когда ты подумаешь: «О Боже, я не хочу  еще один тур, еще одну пластинку»?

- Тогда  я и не буду делать этого. Потом, это (желание) всегда возвращается. Но, я имею в виду, если ты говоришь, вечно –

- Заниматься другими вещами…

- Я предпочитаю ничего не делать, реально. Я хочу сказать,  я очень ленив. Я могу веселиться достаточно долго.  Мне очень  по душе просто сидеть в саду, читать книгу и  смотреть крокет по телику. Я могу делать это достаточно долго.

-  Что происходит потом?

- Ну,  к тебе неизбежно приходят люди и  типа понукают тебя, и ты говоришь: «О, вау, да, ммм, ага, хорошо!» Понимаешь ? Большую часть времени кое у кого в голове есть проекты, которые, как ты знаешь, ты так или иначе осуществишь. Например, я знаю до мозга костей, что “The Rolling Stones” собираются в тур по Австралии. Я знаю, что мы собираемся туда, потому что там есть деньги, а мы не гастролировали в Австралии 7 лет. Вот почему последний раз мы гастролировали по Америке, потому что многие люди писали и говорили: «Почему бы вам не поехать в тур, почему вы остановились?» Так что я смеха ради сказал: «Нахуй, мы просто сделаем это». И я знаю до мозга костей, что это случится и в Австралии тоже, понимаешь.

- Интересуешься ли ты политикой?

- Ага – нет – я хочу сказать, да, если бы я был гражданином Америки, кем я не являюсь и очень маловероятно, что  стану, потому что мне это не нужно, — то я бы наверняка был бы задействован в американской политике.

- Потому что в Америке это проще?

- Ну, я думаю, что люди в Америке более задействованы в политике. Здесь есть диалог. Я имею в виду, я могу вести диалог с Кеннеди. Конечно, они хотят от меня штуки, и  я хочу штуки от них. Но здесь есть диалог, чего нельзя добиться в Англии.

- Ты хочешь сказать, что встречаешься с Кеннеди на вечеринках?

- Мы встречаемся и говорим о политике. Я хочу сказать, я говорю с Джерри Брауном (американский политик и адвокат, губернатор штата Калифорния),  он светлая голова, и он спрашивает меня: «Что ты думаешь, Мик ?» И я скажу: «Что это за хуйня, Джерри ?» И здесь –

- Диалог?

- Диалог. Потому что у него есть информация, которой нет у меня, понимаешь. Если бы я был американцем, то я, наверное, был бы вовлечен сюда – в политику.

- Ты когда-нибудь использовал песни для того, чтобы  быть «вовлеченным сюда»?

- Нет. Все мои песни – о девочках и еде и … сексе и наркотиках… турах и…

- В каком плане ты бы сказал, что “The Rolling Stones” были важны?

- Я реально не знаю. Наверное, я – последний человек для того, чтобы обсуждать это. Они должны были что-то сделать, потому что — в первую голову — в Америке, и здесь, в Европе, есть невероятное ощущение чего-то  сумасбродного, понимаешь. И, наверное, здесь происходит стирание проблемы отцов и детей. Люди приводят своих детей увидеть “The Rolling Stones”. Не все подряд, но, я хочу сказать, некоторые. И я думаю, что “The Stones” были частью, хмм – я хочу сказать, они даже не были самой важной частью, но они были частью того периода.

- Сколько ты стоишь?

- Бог его знает.

- Жаден ли ты? Ты покупаешь картины?

- Нет, я совсем не жадный. По правде говоря, у меня есть несколько картин  дома, но, я имею в виду,  вообще-то я стараюсь больше избавляться от вещей.

- Где ты платишь налоги?

- Везде – вот ответ.

- Ты бережно относишься к деньгам?

- Нет, в общем-то нет.

- Я удивлен, что тебя не часто просят выделить деньги для поддержки этой или той идеи.

- Да, я был бы заинтересован, но меня никто никогда не просит.  Просто не просят. Что они просят – это ради благотворительности. Я получаю все эти умоляющие письма.

- Когда это напечатают, то ты получишь лавину глупых звонков.  Какой-нибудь сукин сын, у которого есть тайная мечта о своем йогурто-прядильном бизнесе, все эти парни из народа…

- Ага,  эти кидалы.

- Может быть, они не просили, потому что считают, что ты очень недоступен.

- Нет, они просто не думают обо мне. Я хочу сказать, что я не заинтересован в финансировании многомиллионных обломов, понимаешь, я заинтересован в новых идеях.

- “The Who” инвестировали достаточно много денег в другие вещи. И вышло довольно неплохо.

- Да ладно? Не думаю, что так и есть. Но они жили в Великобритании во время периода высоких налогов и они решили, что они либо инвестируют деньги в бизнес, либо уедут. Что мы и сделали. “The Stones” уехали. “The Who” инвестировали обратно в свой бизнес.

- Но они создали разные фонды на деньги, которые могли бы отойти к налогосборщику, и смогли снимать фильмы, купить “Shepperton Studios”, и всякие разные штуки. Это не были персональные деньги-в-кармане, но много ли своих старинных замков ты можешь использовать?

- Ага, ну, я не знаю.

- Пол Маккартни, я  полагаю, был очень практичным в своих инвестициях.

- Ага. И Джордж Харрисон, что довольно забавно.

- Почти случайно.

- Ну, такие дела.

(Звонит телефон, и на него ответили в другой комнате) Бля, я пропустил звонок от Хэла.

- Эшби?

- Ага. Хэл Эшби позвонил мне только что, и я пропустил его звонок. Бля, он – самый трудный человек в плане поймать его!

 

Мы переносимся на балкон, пожимаем разные руки, и Джаггер снова исчезает в лабиринте большого бизнеса. Позднее Алан Эдвардс, по ходу дела хлопая своими темными ресницами, говорит: «Ммм, хорошо. Это был самый расслабленный  Мик  за очень долгое время. Это было не самое остроумное интервью, что он дал». Такое, скорее всего, выпало на долю Джона Блэйка из газеты “The Sun” (британский журналист, соавтор книги Тони Санчеса “Up And Down With the Rolling Stones”; в феврале 2017 он стал счастливым обладателем неопубликованной рукописи  мемуаров Мика, над которой тот работал в начале 80-х). «И не самое интеллектуальное». Это было… он не мог вспомнить, кто это был. «Но самое расслабленное».

Издеваться проще всего. Это – нечто, как Джаггер все свое время ведет себя по отношению к другим людям: стёб не столько в том, как именно он отвечает на личные вопросы, но это также его основная стратегия по жизни – и существует некоторое количество более худших способов того, как всё это «съесть». В конце концов, ты аплодируешь  не только музыке, и не только исполнению и пиару. Ты аплодируешь здравомыслию, и дружелюбию, и выживанию. Наверное, как у репрезентативного стареющего хипстера своего поколения, теперь у него есть свой персональный  шезлонг в этом диком, вечно вращающемся мире. Неплохо, Мик. С тобой всё ОК. Теперь, где же судебный иск?

Добавить комментарий