Газета “Melody Maker”
Перевод: Анатолий Лазарев, 2015.
Часть 1 (15 марта 1969).
Кит Олтэм начинает свою 3-х частную серию о Мике Джаггере, оценивая его таким, какой он есть сейчас: величайший и противоречивейший Антигерой нашего времени со времен Большого ограбления поезда в 1963-м.
Джаггернаут. Развратник. Главный враг родителей. А ну-ка, заприте вашу любимую дочку на ключ – он идёт, этот молодой человек, которого миллионы «белых воротничков» до сих пор упорно считают шпаной и волосатой шантрапой, хотя на самом деле…
Да, кто же он таков на самом деле? «Людям нравится помещать меня в свою кошёлку, а после этого они хотят, чтобы ты оставался там и не возбухал попусту, — говорит Мик. – Я никогда реально не задумывался о том, что обо мне думают другие. Я просто продолжаю быть таким, какой я есть». То, что бóльший процент великовозрастного британского населения считает его кем-то средним между анархистом и битником, — это не колышет его никоим образом.
«Я — анархист. Но я реально не особо парюсь по поводу того, что насчет меня думают «они». Я – просто рок-н-ролльный певец, вот кто я такой. А еще я хочу стать актером. Я не какой-нибудь там Тарик Али (Tariq Ali, род. в 1943 г. — британско-пакинстанский писатель, историк, режиссер, активный участник движения «новых левых» в 1960-е годы; глава британского «Движения солидарности с Вьетнамом», в которой он занимался организацией демонстраций солидарности с вьетнамским народом. Акция 17 марта 1968 года, превосходившая подобные по массовости, была разогнана конной полицией с особой жестокостью, что вдохновило Мика на создание песни «Street Fighting Man». В дальнейшем дружил с Джоном Ленноном до его отъезда на ПМЖ в США. — Прим. пер.) Если бы я захотел заниматься тем, что делает сейчас он, то я бы сочинил бы еще те тексты для «Чёрного Карлика» и других газет ультралевого крыла».
Джаггера заботит то, что интеллектуальная претенциозность уже проникла в поле зрения империи развлечений: «Я певец, и я просто пою песни. Я говорю о политике и всем таком только тогда, когда кто-то спрашивает моего мнения. Позиция рок-н-ролла в современной культуре стала чересчур значимой — особенно в плане углубления в философские материи». Это высказывание он сопровождает глубоким вздохом удовлетворения в своем красноречии… А затем продолжает: «Никто еще не анализировал подобным образом «Венеру в голубых джинсах» (легкомысленный хит подросткового певца Джимми Клантона 1962 г. со словами: «Моя Мона Лиза с хвостом пони на затылке… Говорят, что есть семь чудес света, но все они устарели – я познакомился с чудом №8» и т.д. – Прим. пер.), да в этом и нет такой необходимости. Мы все одинаковы: Джерри Ли Льюис, Элвис Пресли и “Rolling Stones” – если, конечно, мне можно поставить себя в столь приятную компанию?»
Несмотря на эту небезуспешную попытку определить перспективы современной поп-музыки, Мик отмечает: ему есть что сказать по поводу и более важных материй. В стихах Джаггера есть такие слова, которые порой неожиданно приковывают к себе пристальное внимание. Например, строчка из “Sympathy For the Devil”: «Зачем спрашивать о том, кто убил Кеннеди, когда вы все знаете сами, что это были мы все?» Первоначально в ней говорилось только об одном Джоне Кеннеди, но в ту ночь, когда песня записывалась в студии, зловещие «мы» убили еще и Роберта, озарив Джаггера болезненной необходимостью сделать эту песенную трагедию множественной.
«Неявно это значит, что их смерть нельзя повесить ни на кого конкретно, так как слишком многие желали видеть их мертвыми, — говорит Мик. – Мы все несем за это общую ответственность, так же как и за рост преступности в обществе».
Однако именно эта философия: «Делай-это-где-хочешь-потому-что-черт-возьми-это-твоя-жизнь-и-кто-нахрен-эти-«они»-чтобы-указывать-тебе-как-жить» привела к тому, что Джаггера уже не раз и не два «поджаривали» в прессе. Но именно эта философия даровала и продолжает даровать Мику львиную долю его поклонников.
Впрочем, он отнюдь не страдает от того, что нужно держаться вежливо с различными «дураками» из СМИ — он вовсе не замечает их. Так что Кошмар Журналиста – это во многом не совсем мифическая его кличка. «Если ты не заинтересован в том, чтобы рекламировать себя и говорить всем и каждому о том, какой ты хороший и клёвый, то у тебя вряд ли получится быть вежливым с каждым, кто просто туп и глуп, — объясняет он. – Таким людям говоришь сразу: «Уходите и возвращайтесь ко мне только с интересными вопросами».
Неприятие Джаггером авторитетов, морали и всяческое неподчинение им – вернее, «их» авторитетам и морали – очень похоже на противостояние Люцифера и Бога в «Потерянном Рае» Мильтона: Мик тоже ведет битву на выживание. Его месседж – хоть он и сугубо настаивает на отсутствии у него такового – это: «Думай сам. Не старайся быть таким же, как я или он, или мама, папа, брат, сестра, Дилан, Баэз, Саймон и Гарфункель – просто будь самим собой. Как верно заметил некий классик: «Право человека – это странствовать по земной глади в своё удовольствие». Попробуйте сделать то же самое, а потом гляньте, насколько далеко вы в этом зайдете!»
Лягушка
ММ: — Что ты можешь сказать о новых формах искусства? Марианна превратила тебя в… то есть, претворила…
Мик: — Ага, она превратила меня в лягушку.
ММ: — Я знаю, что ты обожаешь Шекспира. А ты когда-нибудь мечтал сыграть полновесную роль в одной из его пьес? Кого бы ты хотел сыграть?
Мик: — Леди Макбет. Все женщины Шекспира в оригинале игрались мужчинами.
ММ: — Какие книги ты сейчас читаешь?
Мик: — В основном, написанные мертвецами – типа Юнга. Не думаю, что Лулу нужно было выходить замуж – а ты как считаешь? Я имею в виду, что она слишком молода. Так говорит Морис Гибб. «А иногда я еду по городу ночью и высовываю голову из окна своего «Роллс-Ройса»». Так говорит Барри Гибб.
ММ: — Кого из “Stones” ты знаешь меньше всего?
Мик:- Ах, какой личный вопрос. Билла.
ММ: — Почему?
Мик: — Потому что он очень далеко живет.
ММ: — Как ты думаешь, у тебя получился бы однажды камбэк по типу Дональда Пирса (Donald Peers (1908 – 1973) – популярный довоенный певец из Уэльса, вернувшийся на сцену после большого перерыва в своей творческой деятельности в 1969 году. – Прим.пер.)
Мик: — Сколько ему лет?
ММ: — 57.
Мик: Чёрт! Если у него это получилось, то у меня тем более получится.
ММ: — Почему многим кажется, что ты в некотором роде симпатизируешь Леннону? В плане взаимопонимания?
Мик: — Серьезно? Да, думаю, так оно и есть. То есть, мне они нравятся (с жаром начинает изображать из себя среднестатического Васю Пупкина). Но ему не следовало бы фоткаться без штанов – вот каково моё мнение. Мне они нравились, когда они раздавали остроты, ходили в костюмах и т.д. Но, то есть вот это, когда он снял портки… То есть, у него большой член. Но вообще нам бы не хотелось всё время держать это в голове - его можно было и прикрыть!»
Грязный
Мы переходим к теме о цензуре, горячим сторонником которой Мик отнюдь не является. Вопрос в том, кто же такие эти «они», чтобы решать, что вы, бедные и никому не нужные, должны или не должны смотреть или слушать ради вашего собственного удовольствия? К сожалению, секс — это по-прежнему ругательство для тех, кто считает, что его нужно заворачивать в плотную оберточную бумагу перед продажей за углом порнушного магазина…
«Секс? Не упоминай при мне этого плохого слова, противный! — фыркает на меня Мик с издевкой. – То, что меня действительно шокирует – все эти женские журналы реально пишут только о ___, но никто не упоминает даже само это слово!»
Репортёры с одной стороны и Майкл Филип Джаггер с другой — они всегда с некоторым трудом понимали друг друга, но лично я никогда не ощущал с его стороны ничего, кроме доброжелательности и желания сотрудничать. Что, кстати, в некотором роде странно, так как при этом мы порой только и делаем, что обмениваемся словесными пинками. Он и Кит очень любят посылать меня куда подальше детского воздушного змея, и после этого я редко возвращаюсь на грешную землю… Меня однажды сильно задело, когда кто-то заметил: «Знаешь, ты определенно выставил их на этот раз в глупом виде». Однако более прозорливые читатели всегда понимали, что это – некая игра.
Иногда лучше всего задать Джаггеру глупый вопрос, чтобы потом получить наиболее оригинальный ответ. Говоря о жизненных перспективах, он всегда включает юмор, которого у него всегда хватает с избытком. А еще у Мика отличная память. Я спрашиваю его о том самом приятном, что когда-либо делала для него пресса.
Кураж
« “Times” – их редактор: « Как прихлопнуть бабочку на колесе». После этой статьи я в тот же день вышел из тюрьмы. Эта статья повлияла на рассмотрение моего дела в суде, и потому она очень вдохновила меня, и вообще было очень приятно. А потом я познакомился с главным редактором “Times” – очень приятный мужчина».
Норман Мейлер (Norman Kingsley Mailer, 1923-2007— американский писатель, журналист, драматург, сценарист, кинорежиссер; в 1968 г. подготовил документальный репортаж «Армия ночи» о марше мира на Вашингтон; снимался как актер в фильмах Кеннета Энгера, Йонаса Мекаса, Ж.-Л. Годара – Прим.пер.) как-то написал – довольно вскользь, но в общем-то метко – что на поле битвы всегда можно узнать генерала. То, что я уважаю в Джаггере-генерале больше всего – это его неукротимое стремление сражаться в открытую и всегда – на переднем фланге, пусть даже сидя в какой-нибудь самой укромной и грязной лисьей норе жизни.
Горечь
Впрочем, мне не кажется, что даже он сам реально верит в то, что однажды сможет побороть «их». Это-то и делает его борьбу еще более заразительной. Джаггер – это некий Карамазов Достоевского: когда его импульсивный брат говорит ему, что в этом мире должна существовать боль, а мы должны учиться доброте, то он отвечает ему так. Если бы для того, чтобы разобраться в перипетиях этого сложного мира, были бы необходимы страдания одного-единственного ребенка, то он не отверг бы существование Бога, но в достаточно вежливой манере вернул ему свой пропуск в Рай. Таково оно, бунтарство Мика Джаггера.