“Something For the Weekend”, воскресное приложение к “The Sun”.
11-09-2015
Есть рок-легенды… и потом, есть Кит Ричардс. На этой неделе “SFTW“ невероятно рада встретиться с гитаристом “The Rolling Stones” и композитором по случаю его первого сольного альбома за 23 года – “Crosseyed Heart”.
С водкой в одной руке и косяком – в другой, он говорит о музыке, безумии и выживании.
Автор: Саймон Козинс.
Мое первое предчувствие пришествия Кита Ричардса – это пиратское кудахтанье, раздающееся из коридора.
Я попиваю чай в номере лондонского отеля “Savoy”, когда дверь внезапно распахивается, и внутрь ленивой походкой вплывает вдохновитель капитана Джека Воробья.
«Где мини-бар?» — хрипит легенда “The Rolling Stones” перед тем, как затариться не очень-то миниатюрной бутылкой водки “Absolut”, которую он смешивает с апельсиновым соком.
«Отвертка!» — провозглашает он в триумфе, вздымая свой стакан вверх. «Поздравления!» — отвечаю я, с патетикой поднимая свой бокал.
Приветствия закончились, он погружается в софу, а я беру более формальное кресло. «Разреши мне сымпровизировать здесь пепельницу. Ах, я думаю, что блюдце для сахара вполне подойдет».
Он закуривает “Marlboro Red”. Да уж.. он – это всё, что вы можете ожидать от 71-летнего мистера Нерушимого… за исключением того, что он кажется ощутимо крепеньким, с намеком на черную обводку для глаз, которая только усиливает это впечатление.
Он одет достаточно изысканно: черные брюки-дудочки и черный пиджак, но его седые волосы – это обычный, неподражаемый колтун.
Я получил аудиенцию у Ричардса потому, что он выпускает свой первый сольный альбом за 23 года, растянутых до бесконечно очаровательной “Crosseyed Heart”. За 15 песен, которые продолжаются 58 минут, он снимает свою именную шляпу-канотье перед музыкой, которая десятилетиями пульсировала по его венам, причем особенно охотно – перед блюзом, но еще перед реггэй, соулом, рок-н-роллом и кантри.
Здесь также присутствуют и несколько прочувствованных сердцем баллад. «Я хочу сказать после всего, ведь это я написал “Ruby Tuesday” и “Angie”. С женщинами приходится пускать в ход немного нежности», — говорит он, цитируя Отиса Реддинга.
Но сперва мы дотрагиваемся до его статуса Величайшего Выжившего в роке. «Ты знаешь, как сказал Черчилль: «Я взял от алкоголя гораздо больше, чем он – от меня».
«Вещь в том, что я никогда не унывал, называя то, что происходит со мной, «старением». Я называю это «эволюция». Ты не унываешь до того дня, пока не окочуришься».
«Тебе может быть 78, 88, 98, и ты понимаешь, что каждый день приносит что-то новое, и ты просто притворяешься взрослым, чтобы произвести впечатление на более молодых».
«Я думаю, что другая вещь по поводу того, чтобы добраться на своем пути так далеко, как это сделал я, это – что ты оглядываешься вокруг и понимаешь, что мир управляется юнцами, и что все вокруг моложе, чем ты. О Господи!»
В этом контексте мы отводим часы назад в начало 60-х, когда Ричардс вместе с Миком Джаггером, Чарли Уоттсом и остальными начинал идти по дороге к глобальной «звездности» со всеми сопутствующими ей крайностями.
Гитарист не ожидал перевалить за 30-ти летний рубеж, как вспоминает он сам: «Я думаю, бóльшая часть парней около 19-ти думают, что 30 – это немного галимое, ужасное место, и ты думаешь, что 10 лет – это очень долго. И только когда ты достигаешь 30-ти, потом 31, то ты думаешь: «Более длинный бросок, чем я думал; тебе лучше бы перестроиться».
«В юности всегда есть вещь, которая думает, что каждый, кому больше 30-ти, 40-ка или 50-ти – это старик. Но я скажу тебе, что вы все хотите попасть туда, и как только вы туда попадете, то обнаружите, чтó это такое, или обнаружите нечто больше того, что это такое».
Прошедшие годы дают иные компенсации, в том числе его 32-х летнюю семейную жизнь с Патти Хансен. «Я очень счастлив со своей старушкой, — уверяет он, подмигивая. – И я очень счастлив, что у меня есть внуки, и это – нечто, что ты получаешь в ходе эволюции».
«Я тусуюсь со своими детьми и внуками, и чувствую себя патриархом. Становиться старше – в этом есть свои выгоды».
Я спрашиваю его, превозмогло ли его самосохранение хоть в какой-то мере его саморазрушение? Он видит это вроде так: «Я никогда не думал, что я был деструктивным. Возможно, это была обычная юношеская дурость. Но играть с героином так долго просто нельзя. Наступила такая точка, когда эксперимент пришлось завершить.
Многие друзья откидывали копыта на своих скоростных дорогах от сверхдозы. Я почти добился того же, и спасся лишь чудом».
Его альбом “Crosseyed Heart” озирает непоколебимым взглядом те дни, когда Ричардс был как никогда близок к наркотическим арестам.
Он подтверждает эту лирическую тему: «Я внезапно понял, что копы довольно часто высовываются наружу. Я могу предположить, что кое-какие песни — это просто материальный след от определенного опыта. После всего, приключения с копами – это отличный повод для истории. Здесь – смесь из разных арестов. Если в каждой стране есть что-то общее – то это полисмены. Они все выучены одним манером, это одна и та же скучная душонка». Потом он добавляет с неохотой: «Ну, не все они!»
«Когда они висели у меня на хвосте, это было так скучно, особенно в связи с тем, что тебе приходилось делать для того, чтобы избежать их».
«Мои дети, бывает, стоят у окна такие: «Ёлки, эта машина до сих пор здесь, пап». И я думаю: «Чего они ждут?» Это просто часть моей жизни и часть жизни всех людей».
Точки зрения Ричардса безошибочно причудливы, в том числе и по поводу политики. «Я хочу сказать, что у нас Дональд Трамп борется за президентский пост, а вокруг гарцует Путин с голой грудью».
«Он должен быть лидером страны, а он встает во все эти позы и собачье говно. Он вроде как нелеп».
Ещё один позер, заметно более понятный ему, — это его подельник по музыке Мик Джаггер, и Ричардс охотно говорит начистоту.
«Он невероятный. Между мной и Миком много респекта. Люди слышат о драчках тут и там, но 95% всего времени мы работаем тотально вместе, и мы очень дружны».
«Нельзя работать с врагом, но только если ты не извращенец или что-то».
«Мы не можем друг без друга, это почти как сиамские близнецы… нас никто не разрежет».
Ричардс также не сдерживается, говоря по поводу своего другого брата по оружию: «Чарли Уоттс… это, наверное, лучший британский ударник».
«В эти дни ударный бит, сделанный на клавишах, для меня – это смешно. Я хочу видеть, как парень потеет, все четыре конечности в действии».
«Ронни (Вуд) всегда дарит нам облегчение своим легким сердцем. Он родился для того, чтобы смеятся, и он отличный, по-прежнему развивающийся гитарист. В последнем туре, я слушаю Ронни и думаю: «Вау, где ты откопал этот приемчик?»
А что он думает об отрицающем свой возраст Джаггере, который всё ещё кидает понты на сцене?
«Я не вижу никакого ослабления, вот так. Он был сделан для того, чтобы делать это. Также я думаю, что с Миком такое дело: «О, ты думаешь, что этого нельзя сделать? Посмотри-ка на это!» Он невероятно спортивен и очень сфокусирован на том, что он делает».
Ричардс отмечает, что в прошлом они пинали друг друга: «В кулуарах иногда может быть некое соперничество, но в ту минуту, когда мы работаем вместе, все эти штуки отпадают».
А что Мик думает о его новой сольной попытке? «Я не думаю, что он даже еще прослушал это; я думаю, что он выжидает».
«Ему наверняка понравятся некоторые из песен, и потом, он может просто сказать: «Хмммм», — знаешь, просто чтобы пострематься. Я также думаю, что он может, скорее всего, сказать: «Почему ты не оставил вот эту для “The Stones”?» И моим ответом на это будет: «Извини, но ты был в спячке!»
«“The Stones” (я обожаю его манеру говорить о группе в 3-м лице, а не «мы») впадают в нелепые периоды спячки, как медведи гризли, так что я использовал пространство. Если они не работают, то их жутко трудно раскрутить, и я хотел снова войти в процесс после того, что казалось невероятно долгим периодом времени.
К тому времени, когда я сделал мою книгу “Life” и для этого заново пережил всю свою жизнь, мне не терпелось сделать что-нибудь ещё».
На “Crosseyed Heart” Ричардс воссоединяется с соавтором Стивом Джорданом, который вместе с ним написал все песни, кроме кавера на “Goodnight Irene” Лидбелли.
«Я обожаю работать со Стивом, если я собираюсь работать вне “The Stones”, — докладывает он. – За годы мы выработали особые отношения, от сбора группы воедино для кино о Чаке Берри и перед этим, работая с Аретой Франклин над “Jumpin’ Jack Flash”, которая была титульным треком для фильма Вупи Голдберг».
Альбом начинается с 2-х минутного акустического титульного трека, который служит трибьютом блюзовому пионеру Роберту Джонсону, и он вместе с воющим “Blues In the Morning”, сделанным за один дубль, еще сильнее передает очарованность Ричардса «черной» американской музыкой, которая длится всю его жизнь.
«Роберт Джонсон в общем-то – это неистощимый родник блюза, — говорит он. Когда я общался много лет назад с Мадди Уотерсом, я сказал: « Как ты начинал? Понимаешь, что тебя увлекло?»
Мадди ответил: «Чувак, это Роберт Джонсон увлек меня, лучшую компанию придумать просто невозможно».
“The Stones” были созданы благодаря разделенной Миком и Китом страсти к Чаку Берри и Мадди Уотерсу, и мне чрезвычайно интересно узнать, что привело Ричардса к «черной» американской музыке.
«Иногда я сам удивляюсь этому. Я хочу сказать, самое первое – это красивая музыка, — предполагает он. – Моя мама была спецом по ручкам настройки на Би-Би-Си. Вот здесь было это всё. Я вырос, слушая Сару Воэн, Луи Армстронга, Эллу Фитцджеральд и Билли Холлидей».
«Блюз казался для меня естественным, поэтому я не думал внезапно: «Я думаю, что попробую силы в блюзе». Мне нужно поблагодарить за это маму, помимо прочих вещей!»
На новом альбоме также есть реггэй-трек “Love Overdue”, в наши дни совсем немодный, но в 70-е это был бы последний писк в связи с бумом на Боба Марли.
Ричардс говорит: «Я всегда слушал музыку, которая стоит вне моды. Я люблю реггэй, я на самом деле провел много лет на Ямайке… по-прежнему езжу туда».
«Мне случилось быть там в 72-м, когда Боб Марли и “The Wailers” только делали свою первую пластинку, а Джимми Клифф делал “The Harder They Come”».
«Ты чувствовал очень схожую вещь в Англии в 1963-м, 64-м, с “The Beatles” и “The Stones”.
Здесь была огромная волна чувств, и ты вроде как оседлал её.
Музыка для меня — хорошая музыка, как бы то ни было, — всегда вне времени. Она должна преображать моду и время… и я преображаюсь!»
В то время, как его альбом выходит на следующей неделе, я могу эксклюзивно открыть тайну, что нежданная активность “The Stones” в студии для неугомонного Ричардса – это следующая цель.
Он говорит: «Это очень забавно, ведь я иду с групповой встречи “The Stones”, и только что говорил с ребятами о том, чтобы очень скоро пойти в студию».
«Это было очень давно. За исключением 2-х треков, “Doom And Gloom” и “One More Shot”, “The Stones” реально не записывались с 2004-го. Чувак! Это 11 лет».
«И я реально верю, что в нас сидит хорошая пластинка. Мы не будем трепаться вроде: «Пришло время выпустить альбом».
В то время, как мой разговор с этим непоколебимым, увлекательным персонажем подходит к финалу, меня по-прежнему волнует одна вещь.
Что он имел в виду под выражением «косоглазое сердце»?
Он смотрит мне в упор, и его ответ – это классический Киф: «Я не знаю, что это значит, Саймон… моё самое близкое объяснение – это что у нас у всех оно одно, но часто глядит совсем в другую сторону».
Кит как всегда в своём стиле! А он (стиль то бишь) мне нравился и импонировал почти всегда.