Журнал GQ, октябрь 2015.
Автор: Джонатан Хиф.
Некоторые звёзды сгорают. Другие гаснут. Эта – ни то, ни другое, а еще у неё есть сольный альбом, чтобы доказать это. “GQ” приветствует силу природы, которая продолжает катиться.
Вы слышите его перед тем, как почувствуете его запах. Это кудахтанье отскакивает от стен, как соло на ударных Джинджера Бейкера. Кстати, несмотря на бесконечный прикур-засос-засос-прикур и невинный дымок “Marlboro Red”, вы в общем-то не можете понюхать Кита Ричардса (или, если хотите, его рок-звездное снаряжение), частично – благодаря маленькому белому девайсу размером примерно с видео-игровой контроллер, который лежит перед ним, тихо урча, как животное с механической душой. Он дышит, оно дышит. Он сосет, оно сосет. Это называется «Поглотитель дыма» Холмса, десятибаксовый фильтр пепла, в который самый известный гитарист в мире ох как терпеливо выдыхает свою вторичный дым, в то время как мы сидим на кожаном диване и почти два часа говорим о “Crosseyed Heart” (его новой сольной пластинке), “The Rolling Stones”, Уильяме Берроузе, о награде «Мужчина Года» от британского GQ (снова), копах-извращенцах, хорошей наркоте, Мике, “Life” и, неожиданно, Тейлор Свифт. Комната, в которой мы находимся, возвышается на 7 этажей в невзрачном офисном строении, которое парит над розничными туристами Манхэттена, хлебающими кофе латте и «быструю моду» внизу на Бродвее. Это вотчина его менеджера, Джейн Роуз, и такое чувство, что если ты туда вошел, то ты вошел. Место, где делается история рок-н-ролла, раскроенная на кусочки и переклеенная заново много-много раз. У Джейн, конечно, тоже есть что рассказать: она была тем человеком, кто наконец-то смог снять Кита с наркоты в 1978-м, оставаясь вместе с ним, когда он вытрясал и выполаскивал дьявола из своей крови в последний, восторженный раз. Конечно же, об этом она никому не рассказывает, и Боже упаси, если вы дерзнете её об этом спросить. Не связывайтесь с Джейн. А также не связывайтесь с Руби Тьюзди, собакой Джейн, которая приветствует каждого посетителя облизыванием и трахалкой об ногу — последнее ощущение подходяще декадентское, имея в виду окружающую обстановку. Несмотря на размер с ручную сумку «Celine», эта собачка очень темпераментная. Как и её хозяйка. Как и Кит, который даже в 71 вечно стреляет, ну… почти все. Или ничего. Чуть красноватые глаза, бумажный стаканчик его знаменитого коктейля «Ядерные Отходы» на изготовье – водка, лёд, шипучий оранжад – эти пальцы такие же сучковатые, как старая дубовая ручка от штопора, которая была когда-то у моего отца; его энергия наготове, его кожистое открытое сердце открыто и настроено пытливо. Человек-Рифф высовывает свою голову из-за угла, в то время как я жду на ресепшне, глазея на стены, увешанные с пола до потолка меморабилией “The Stones”: золотыми дисками и винтажными тур-постерами — почти как картины в старых парижских салунах 18-19 веков. «Я щас в сортир, буду здесь в два счета”, — ухмыляется он. И вот он тут. Раскрытый прямо передо мной как книга, готовый к разговору. Но сначала сигаретку…
- Прошло 23 года с момента твоей последней сольной пластинки – почему так долго ?
- Никаких крайних сроков, в отличии от пластинки “The Stones”. Когда я закончил с книгой (“Life”) с писателем Джеймсом Фоксом, то понял, что провел 3 года, проживая мою жизнь по типо déjà vu – ничего нового не происходило, знаешь, только воспоминания. “The Stones” были в одном из своих латентных периодов, а потом Стив Джордан (сопродюсер всех сольных проектов Кита) упомянул, что надо что-то сделать. Но, знаешь, так как я работаю, мне надо собрать вместе всех правильных парней, правильных чуваков, и это может занять вечность, так как мы все в различных стадиях потока силовых линий. Стив говорит: «Ну, как же ты написал “Jumpin’ Jack Flash” и “Street Fighting Man” ? “ Ну, Чарли Уоттс и я просто зашли в студию и они у нас сделались. Так что вот это мы и сделали – пошли в студию и пооколачивали груши. Создать пластинку вдвоем проще, чем вчетвером или впятером.
- Как у Кита Ричардса идет процесс создания мелодии ?
- Начинаешь с бита, стоишь перед микрофоном с гитарой на шее и достигаешь чувства: «Ну, увидев, что я здесь, лучше-ка я что-нибудь сделаю!» Рок-н-ролл – это спонтанность плюс много юмора; это – его основа. Кое-какие эксперименты работают, какие-то – нет, а потом ты пробуешь с другого захода.
- Сочинение песен – это дело рук одного человека ?
- Сочинение – это классное сотрудничество, потому что вы можете порвать друг друга на кусочки и … ну, без обид! У тех, с которыми ты можешь сработаться, всё обычно заканчивается словами: «Увидимся завтра!» или «Потом, чувак!» Я никогда реально не садился с другими специально с целью написать песни. Мы немного тусили с Грэмом Парсонсом, одним из великих, если бы он не был таким глупым (Парсонс умер от множественной передозы наркотиков в 1973-м). Том Уэйтс был еще одним, с кем я иногда встречаюсь, что мне кажется реальной честью. Я только спустя несколько лет понял, что он не написал ни одной песни ни с кем, кроме своей жены Кэтлин, и “That Feel” (написанная Ричардсом и Уэйтсом в 1992-м) была тем единственным «другим» разом.
- У тебя когда-нибудь бывает творческий кризис ?
- Да, немножко. Иногда требуется закончить песню через 20 лет. Думаю, что это происходит со всеми видами авторства, не только с сочинением песен. Ты понимаешь, что у тебя есть классное начало, фантастическая концовка, но совсем ничего не происходит в середине.
- Некое давление на “Crosseyed Heart”, чтобы она не звучала как пластинка “Stones” ?
- Никогда не появлялось. Думаю, половина из этого – что поскольку это я, то трудно, чтобы это не звучало как пластинка “Stones”! При нормальном ходе событий, наверное, половина этих песен в итоге появилась бы на альбоме ”Stones”. Последняя пластинка “Stones” была в 2005-м, и по мере сочинения нового альбома, мы к 2007-му впали в глубокую спячку. Мы были иссушены. Знаешь, 120 шоу в год… Ты чувствовал себя, типо как больше нет резона, больше нечего к этому добавить. К счастью, у “The Stones” всегда есть эта возможность: »Давайте соберемся, как только нам этого захочется».
- Одна из твоих самых ранних соло-сессий была записана в Канаде в 1977-м, когда ты пришел в студию в ожидании похода в суд после того, как тебя арестовали за героин в “Harbour Castle Hilton” в Торонто…
- Прости меня, но Торонто было гребаным затмением! Но да, в ожидании похода в тюрьму, в общем-то.
- Жена канадского премьер-министра разве не ушла в подполье с группой в тот момент ?
- Думаю, Билл Уаймен сможет сказать тебе больше об этом, чем я. Думаю, она старалась пройти через всю группу, наверняка. Она стучала в мою дверь раз или два. Боже, она была кусочком говна, холостой пушкой для жены премьер-министра.
- Ты ждал, тебя накажут по всей строгости закона ?
- Вне всякого сомнения. Как-то я проскочил через это. Мысль о тюрьме не радовала, но в то же время у меня уже был некоторый вкус к этому. В общем-то ты знаешь, в какой сорт игр играют в тюрьме. Дают работу в библиотеке или в кухне – это мое золотое правило, если ты когда-нибудь мотаешь срок. К счастью, этот срок не случился. Я имею в виду — я был невероятно везучим. Законники всегда старались навесить на меня дополнительное обвинение, вонзить нож, и поэтому здесь нет на меня ничего. То же самое, что и с арестом на Чейни-Уок и процессом на Мальборо-стрит в 1973-м – они старались навесить обвинения в оружии, также как и в наркоте, но я был признан «невиновным». Копы просто покраснели от ярости. Не выгорело. Штраф в 250 фунтов, спасибо вам большое, и я почапал на ланч, ваша честь!
- Ты ощущал себя в то время неприкасаемым ?
- Вроде как кичился этим, да. На самом деле, я ощущал себя праведником. В определенных аспектах того дела, я бы сказал – виновным, но другие аспекты нуждаются в большем анализе. Особенно, подбрасывая хлебушек копам, и они по-прежнему «делают» тебя. Это не зело хитрость. Ты не прочь подбросить несколько фунтов Ярду, но знаешь – ну-кась, дело — это дело, чуваки.
- Что ты мыслишь по поводу состояния рок-н-ролла в 2015-м ?
- Я по-прежнему всегда стараюсь определить это значение предельно точно, но я хочу сказать, что рок-н-ролл – это, на самом деле, не рок-музыка. Рок-н-ролл появился из ритм-энд-блюза, а тот – из джаза. В бите есть свинг, и это сделать не просто. Ты играешь 8 ударов против 4-х, и к тому времени, как белые люди приложили свои руки к рок-н-роллу, он стал роком. Они превратили его в европейский марш. Они потеряли ролл.
- В наши дни ты выступаешь в одной сборной против Тейлор Свифт, Джастина Бибера и тыды. Беспокоишься ?
- Тейлор милая девочка. Я не думаю о соревновании. Я хочу сказать, что они – это аромат месяца, разве не так ? Надеюсь, что в моем возрасте у ней будет все неплохо, как у меня. Наверное, сиськи вырастут вот досюда – по крайней мере, мне за них не надо волноваться ! Джастин Бибер… На самом деле, я познакомился с чуваком и нашел его достаточно интересным и очень скромным, так как и он должен был быть. Ребенок занят делом, в общем-то. Мне показалось, что я говорю с очень смущенным молодым человеком. Я помню, как он посмотрел на меня и вроде: «Так чем же я занимаюсь ?»
- Твой совет Биберу ?
- Я думаю, что ему надо стать киноактером. Его музыка ? Я имею в виду, что это куча хлама, не так ли ? Но я понимаю. Тини-бопперы когда-то сходили с ума по мне, и тебе нельзя ошибиться на их счет. Я нашел его гораздо более интересным, чем ожидал. Меня достаточно пообтесали, и он такой: «Я делаю это с 15-ти лет, у меня не было выбора!» О, бедный ты старичок. Куча парней влюбились бы в твои проблемы, сынок. «Мне выехать сегодня на «Ламборджини» или на «Феррари» ?» Я имею в виду…
- На что ты тратишь свою наличность ?
— Очень хорошие автомобили вроде моего «Бентли’66» – какая классная машина. У меня была пара «Феррари», и я реально люблю водить. Мне нравится авто, о котором я знаю, что оно довезет меня из Лондона до Марракеша с, может быть, одной или двумя подзаправками.
- Тебя раздражает, что люди до сих пор считают, что ты торчишь на наркоте ?
- Ну, когда ты – наркоша, то ты – наркоша. Имидж – это такой свинцовый шар и цепь, который ты носишь за собой – он всегда устаревший. Но я понимаю, что эта порция меня, этот бунтарский имидж замоноличен. Я не против быть «им». Он – хороший комический персонаж. Это как мультяшная версия реального меня. Я не прочь поиграть в него, надеть красный нос и большие башмаки и поизображать «Старого Кифа».
- А что о тех, кто пытаются подражать твоему прошлому стилю жизни ?
- Как говорила моя мать: «Не делай, как я. Делай, как я говорю!» Знаешь, не пробуйте это дома, детки. Я жду от других, что они будут самими собой. Я понимаю причину подражания; несколько лет я хотел быть Чаком Берри, а перед этим я хотел быть Элвисом. Нет, я понимаю этот толчок и побуждения среди людей, но первое, что тебе нужно будет спросить, это: «Но кто же я есть ?» Я ожидаю, что основная часть людей вырастет из этого. Это штука из юности, знаешь. В моем возрасте все – юность. Всей страной управляют дети. Даже копы не бреются.
- Известность глубже погружала тебя в героин ?
- Ага, это было великое убежище. Чесслово, это даже не уберегло меня от кокаина. То, как я был представлен различным субстанциям, случилось на гастролях в 64-м и 65-м нон-стопом по Америке на больших, больших автобусах, когда ты слышал вибрации Патти ЛаБелль и “The Blue Bells” или Томми Джеймса и “The Shondells”. Они везли на себе всё шоу, эти чуваки. Подходит время шоу, и они уже наготове со своим дерьмом, а нам по 19 лет и мы пластаемся на полу. Однажды ночью я набрался нахальства, чтобы спросить: «Эй, брат, как ты это делаешь ?», и он оглядывает комнату, смеясь, и говорит: «Ты хочешь знать, как мы делаем это ? Ну, возьми одну из этих и потом проглоти». Вот это, в общем, и было оно. Это просто шло за кулисами. Также это была ревниво охраняемая тайна – ты не хотел, чтобы публика торчала; ради Христа, Бог его знает, что бы могло случиться. Потом, как интернет, секрет вытекал наружу и внезапно все торчали на этом. Но на несколько лет наркота была профессиональным секретом.
- Ты когда-либо жалел о том, что употреблял героин ?
- Нет, я не могу сказать, что это вообще можно назвать сожалением. Сожаление – это когда он кончался. Нет, я нахожу это в некотором роде обучением. Также ты встречаешь людей, которые очень разные, многие из них очень, очень талантливы. Я любил тусить с наркошами; очень интересно – это наркоман со вкусом. На самом деле, вот где должно начинаться обучение, вместо просто «проглоти это, проглоти то». Я всегда был рядом с Биллом Бэрроузом и Робертом Фрэйзером, они были на игле, но невероятно сдержанны по этому поводу. Невероятно. Ты знаешь, они никогда не выходили за грань. Они правильно шкалировали свою штуку. У меня были кое-какие хорошие учителя. С моей точки зрения, принимать наркотики – это не было какой-то штукой для вечеринок. Ты использовал их, но ты всегда понимал, что в конечном счете они используют тебя, в то же самое время. Если у меня наклевывалась песня, и я не спал два с половиной дня, то тебе нужно что-то, чтобы закончить чертову вещь. Я вырубаюсь. Так что я колол кокс, работал еще 12 часов, песня закончена – сделано. Это было инструментом. Восстановительные привычки — ты, конечно же, понимаешь, но это не было главной причиной. Это было инструментом, который усиливал всё, что ты делал.
- Считаешь ли ты, что твоя музыка была бы иной без наркотиков ?
- Я так не думаю. Я реально не знаю — я хочу сказать, что это было как все эти саксофонисты, когда они узнали, что Чарли Паркер колол «смэк». Они всегда думали, что наркота – это то, что «делало» его музыку, но он играл то же самое, будучи торчком или нет. Это не был какой-то волшебный ингредиент. Я никогда не думал об этом таким образом. Я даже годами не думал о законности этого. Пока копы не стали ломиться ко мне в дверь. А потом это случилось со мной, с неким отношением к этому, как у Шерлока Холмса: «Я в глубоком раздумье».
- Принимал ли ты какие-либо наркотики, которые не согласовывались с тобой ?
- Стрихнин. Я не знал, что я употребляю его. Но я не большой любитель «спида». Он делает меня крутоватым и нервным, и амфетамин – это не моя штука. В то же время, я реально очень грущу по амфетаминам. Как-то я говорил с доктором, и ты знаешь, сколько миллиардов долларов это стоило, чтобы разработать этот наркотик, но сколько еще миллиардов стоит, чтобы выбить из тебя эту дурь ? Ты просто не можешь получить от этого больше веселья. Дайте чуваку перерыв!
- Я вижу, что ты по-прежнему куришь. Когда-нибудь хотел бросить ?
- Я так не думаю. Я реально никогда не старался. Я имею в виду, что мои самые лучшие попытки заканчиваются на том, что я просто кладу пачку в другую комнату. Таким образом, мне приходится подумать об этом, когда идешь, чтобы взять её. Я, наверное, брошу, когда пойду туда в третий раз.
- Так что ты – Мужчина Года «GQ»…
- Наконец ты понял кусочек с «мужчиной» правильно…
- Поздравляю!
- — Я не могу поверить в это дерьмо. Я имею в виду, я представляю сходку редакции: «Ну, что сегодня на повестке дня ? Ну, нам нужно решить с мужчиной года…». GQ весь сидит кругом как самые крутые. «Джордж ? Нет. Элтон ? Нет. Что по поводу Кита Ричардса ? Подождите минутку!»
- Кто твой мужчина года ?
- Ты пришел к верному выводу – вот что я могу сказать.
- Я никогда не голосовал.
- Твои хорошие друзья – Хиллари и Билл Клинтон…
- Билл и Хиллари, да.
- Ты собираешься поддержать Хиллари потом в следующем году ?
- Да, потому что она мой хороший товарищ, и если она — президент Соединенных Штатов, то мне кое-что светит, так ? Они или Мафия, не так ли ?
- Ты прогремел, когда вдохнул прах своего отца. Когда ты умрешь, поощришь ли ты своих дочерей сделать то же самое ?
- Я дам им обоим по соломинке.
- Мик слушал твою новую сольную пластинку ?
- (смеется) Нет, я не хочу его беспокоить.
- Тебе не все равно, что он думает ?
- О да, так как что бы он ни говорил, я потом переведу это на свой язык и узнаю, что он реально имеет в виду. Он скажет: «Ммм, неплохо». Он поиграет типо этого.
- На твоем первом сольнике “Talk Is Cheap” ты написал “You Don’t Move Me” о своих чувствах по отношению к Джаггеру. Ты когда-нибудь пытался узнать, что он думает об этой содержательной пластинке ?
- У Мика есть эта невероятная способность кое-что сознательно не замечать. Я никогда не получал большей обратной связи. Как будто этого не существует. В то же время, я должен сказать, что когда Мик делает что-то свое, соло, я всегда ожидаю нечто, и он просто не высказывается лично от себя. Может быть, это одна из вещей, которая взяла его прямо за зоб. Слушай, Мик, ты – величайший в мире, пока у тебя за спиной стоят “The Rolling Stones”, и я думаю, что это озлобляет его. Но это просто нечто, что я вполне принимаю по поводу этого мужика. Это – точка комичности в рядах группы. Я буду держать ухо востро к любому шепоту.
- К любым «не-замечаниям»…
- Ага. Если он подарит мне гробовую тишину, то я узнаю, что он это услышал.