На краю моря

Горизонт совершенен, и яхты
Скользят сквозь голубую беспристрастность — идеально
Во всем, что они делают, будь то захватывающий ветер
С тугим парусом, или вибрирующим, чтобы повернуть
Беспечный буек. Где я лежу
С тонкой грудью, пощипывая на солнце
Мы демонстрируем наши несовершенства, некоторые
Очевидные, высовывая выпуклую кишку,
Некоторые сгорбленные, как старые девы над членами, которые никогда
Не напухают от похоти, где плоть обвивает кость
Ради тупой безопасности. Проходит мать,
Её ляжки колышатся в белизне, как песок;
Кишечник, носивший троих детей, отвисает,
Неспособный к пустоте. Шеи и пахи
Испещрены ножом хирурга, голени, трясущиеся,
Хилые в оголенности. Это там, где
Тело обнаженнное провозвещает, что оно отжило
Помятое, хлебнувшее; где сухощавые мужчины
Останавливают свой пляжный крокет, чтобы указать за
Их столпившимися семьями, что заметили парус,
Унесенный в далекой дымке, представляющий изгиб,
Безупречный и безвременный, и море и небо
Мягко определяют то, что никогда не будет достигнуто -
Финальную округлую линию, ошарашенную безмятежность.